Неточные совпадения
И на Выборгской стороне, в доме вдовы Пшеницыной, хотя дни и ночи
текут мирно, не внося буйных и внезапных перемен в однообразную жизнь, хотя четыре времени
года повторили свои отправления, как в прошедшем
году, но жизнь все-таки не останавливалась, все менялась в своих явлениях, но менялась с такою медленною постепенностью, с какою происходят геологические видоизменения нашей планеты: там потихоньку осыпается гора, здесь целые века море наносит ил или отступает от берега и образует приращение почвы.
Потом Обломову приснилась другая пора: он в бесконечный зимний вечер робко жмется к няне, а она нашептывает ему о какой-то неведомой стороне, где нет ни ночей, ни холода, где все совершаются чудеса, где
текут реки меду и молока, где никто ничего круглый
год не делает, а день-деньской только и знают, что гуляют всё добрые молодцы, такие, как Илья Ильич, да красавицы, что ни в сказке сказать, ни пером описать.
Уже
лет восемь всякий раз без ошибки, как только он доходил до этого места своей очень нравившейся ему речи, он чувствовал спазму в горле, щипание в носу, и из глаз
текли слезы.
Кулему, длиной 40 км,
течет с запада и имеет истоки в горах Сихотэ-Алиня, а Ханьдахеза — 20 км; по последней можно выйти на реку Сицу (приток Санхобе), где в прошлом
году меня застал лесной пожар.
Следующие четыре дня (с 9 по 12 декабря) мы употребили на переход по реке Уленгоу. Река эта берет начало с Сихотэ-Алиня и
течет сначала к юго-востоку, потом к югу, километров 30 опять на юго-восток и последние 5 км снова на юг. В средней части Уленгоу разбивается на множество мелких ручьев, теряющихся в лесу среди камней и бурелома. Вследствие из
года в
год не прекращающихся пожаров лес на горах совершенно уничтожен. Он сохранился только по обоим берегам реки и на островах между протоками.
Уткин, «вольный художник, содержащийся в остроге», как он подписывался под допросами, был человек
лет сорока; он никогда не участвовал ни в каком политическом деле, но, благородный и порывистый, он давал волю языку в комиссии, был резок и груб с членами. Его за это уморили в сыром каземате, в котором вода
текла со стен.
Жизнь… жизни, народы, революции, любимейшие головы возникали, менялись и исчезали между Воробьевыми горами и Примроз-Гилем; след их уже почти заметен беспощадным вихрем событий. Все изменилось вокруг: Темза
течет вместо Москвы-реки, и чужое племя около… и нет нам больше дороги на родину… одна мечта двух мальчиков — одного 13
лет, другого 14 — уцелела!
— И пропал, да! С того
года божья благостыня, как вода на плот, в дом нам
потекла. Эх, Варвара…
Только в третий
год, когда чивая ольха опять подросла, начали вновь открываться родники, и только
лет через десять
потекла речка по-прежнему).
В одно
лето все течение Меледы с притоками сделалось неузнаваемым: лес везде вырублен, земля изрыта, а вода
текла взмученная и желтая, унося с собой последние следы горячей промысловой работы.
Это замечается также в монастырях, банках, департаментах, полках, учебных заведениях и других общественных учреждениях, где, подолгу не изменяясь, чуть не десятками
лет, жизнь
течет ровно, подобно болотистой речке, и вдруг, после какого-нибудь совсем не значительного случая, начинаются переводы, перемещения, исключения из службы, проигрыши, болезни.
Странное дело! эта мысль подсказывала ей совсем не те слова, которые она произносила: она подсказывала:"Да куда ж я, черт побери, денусь, коли имение-то все раздам! все жила, жила да командовала, а теперь, на-тко, на старости-то
лет да под команду к детям идти!"И вследствие этого тайного рассуждения слезы
текли еще обильнее, а материнское горе казалось еще горчее и безысходнее.
1861
год застал генеральскую усадьбу в следующем положении: дом отстроен и обит тесом, но не выкрашен; крыша покрыта железом, но тоже не выкрашена и местами уже проржавела и дала
течь.
Ругали и били детей тяжело, но пьянство и драки молодежи казались старикам вполне законным явлением, — когда отцы были молоды, они тоже пили и дрались, их тоже били матери и отцы. Жизнь всегда была такова, — она ровно и медленно
текла куда-то мутным потоком
годы и
годы и вся была связана крепкими, давними привычками думать и делать одно и то же, изо дня в день. И никто не имел желания попытаться изменить ее.
— Я все знаю, Алексис, и прощаю тебя. Я знаю, у тебя есть дочь, дочь преступной любви… я понимаю неопытность, пылкость юности (Любоньке было три
года!..). Алексис, она твоя, я ее видела: у ней твой нос, твой затылок… О, я ее люблю! Пусть она будет моей дочерью, позволь мне взять ее, воспитать… и дай мне слово, что не будешь мстить, преследовать тех, от кого я узнала. Друг мой, я обожаю твою дочь; позволь же, не отринь моей просьбы! — И слезы
текли обильным ручьем по тармаламе халата.
Обыкновенно удят их весной и
летом в реках на перекатах, на местах мелких, песчаных, хрящеватых, где вода
течет довольно быстро и где можно увидеть их стаи, лежащие на дне.
Пятьдесят
лет ходил он по земле, железная стопа его давила города и государства, как нога слона муравейники, красные реки крови
текли от его путей во все стороны; он строил высокие башни из костей побежденных народов; он разрушал жизнь, споря в силе своей со Смертью, он мстил ей за то, что она взяла сына его Джигангира; страшный человек — он хотел отнять у нее все жертвы — да издохнет она с голода и тоски!
Пройдут
года, вода будет
течь обильной струей, но вряд ли кому придет в голову желание узнать, каких трудов и усилий стоило добыть ее из камня…
Когда народы успокоились после пятнадцати первых
лет нашего века и жизнь
потекла обычным руслом, тогда лишь увидели, сколько из существовавшего порядка вещей, не замененного новым, потеряно и сломано.
Меж тем летят за
годом годы,
Готовят мщение народы,
И пятый
год уж настает,
А кровь джяуров не
течет.
Теперь они шли по улице, озябшие и несчастные. Слезы
текли из слепых глаз старухи и замерзали на лице. Старик шел с какой-то горестной торжественностью и, постукивая палкой по мерзлой земле, поднимал лицо высоко, как будто глядя в небо слепыми глазами. Оказалось, что они шли «делать бумагу» в управе. В эту ночь из амбара якута, у которого они зимовали, украли их сокровища, стоившие нескольких
лет тяжкого труда…
Вокруг них мелькали люди в белом, раздавались приказания, подхватываемые прислугой на
лету, хрипели, охали и стонали больные,
текла и плескалась вода, и все эти звуки плавали в воздухе, до того густо насыщенном острыми, неприятно щекочущими ноздри запахами, что казалось — каждое слово доктора, каждый вздох больного тоже пахнут, раздирая нос…
В половине сентября, по настоянию полицеймейстера, убедившего Марию Петровну, что жизнь на даче становится опасной, переехали в город, и жизнь
потекла обычным, много
лет не меняющимся порядком.
Действительность, напротив, мне была
От малых
лет несносна и противна.
Жизнь, как она вокруг меня
текла,
Все в той же прозе движась беспрерывно,
Все, что зовут серьезные дела, —
Я ненавидел с детства инстинктивно.
Не говорю, чтоб в этом был я прав,
Но, видно, так уж мой сложился нрав.
— «Жития нашего время яко вода на борзе
течет, дние
лет наших яко дым в воздусе развеваются, вмале являются и вскоре погибают. Мнози борются страсти со всяким человеком и колеблют душами. Яко же волны морские — житейские сласти, и похоти, и желания восстают на душе… О человече! Что твориши несмысленне, погубляеши время свое спасительное, непрестанно весь век живота твоего, телу своему угождая? Что хощеши?..»
Так
текли годы, наступила пора непреодолимого любопытства, желанья видеть свет; родственники, друзья покойных отца и матери, приглашали ее в Варшаву; она к ним отправилась.
Если
летом вынесешь из погреба холодный горшок, по нем сейчас сядут капли воды. Откуда взялась эта вода? Она тут и была. Только пока тепло было, ее не видно было, а как ушло тепло из воздуха в холодный горшок, воздух вокруг горшка остыл, и капли сели. То же бывает и на окнах. В горнице тепло, и пары держатся в воздухе; но с надворья остынут окна, и снутри, подле окон, воздух охолодеет, и
потекут капли.
Его жена Чегрэ родилась около Торгона и тоже была метиской. В жилах ее,
текла смешанная кровь. Она была тоже
лет пятидесяти, ниже среднего роста, с морщинистым лицом и маленькими пестро-серыми глазами.
Она
течет все время к юго-востоку и местами разбивается на мелкие рукава, забитые плавником, переправа через которые доставляет немало трудов не только
летом, но и зимою.
Но в то самое мгновение, когда Глафира Васильевна с ласковою улыбкой сказала: «живи много
лет, Michel», она поскользнулась, и ее вино целиком выплеснулось на грудь Михаила Андреевича и, пенясь,
потекло по гофрировке его рубашки, точно жидкая, старческая, пенящаяся кровь.
Мужчины ожидали, что монашенка откажется, — святые на тройках не ездят, — но к их удивлению она согласилась и села в сани. И когда тройка помчалась к заставе, все молчали и только старались, чтобы ей было удобно и тепло, и каждый думал о том, какая она была прежде и какая теперь. Лицо у нее теперь было бесстрастное, мало выразительное, холодное и бледное, прозрачное, будто в жилах ее
текла вода, а не кровь. А
года два-три назад она была полной, румяной, говорила о женихах, хохотала от малейшего пустяка…
Но в общем Масленица
текла бойко, шумно и, кажется, веселее, чем в последние
годы.
— Боже, какая скука! — сказала она, потягиваясь. — Как вяло и бессодержательно
течет жизнь! Я не знаю, что делать с собой, а ты тратишь свои лучшие
годы на бог знает что. Как алхимик, роешься в старом, никому не нужном хламе, — о, боже мой!
Посередь Заборья, в глубоком поросшем широколистным лопушником овраге,
течет в Волгу речка Вишенка.
Летом воды в ней немного, а весной, когда в верхотинах мельничные пруды спустят, бурлит та речонка не хуже горного потока, а если от осеннего паводка сорвет плотины на мельницах, тогда ни одного моста на ней не удержится, и на день или на два нет через нее ни перехода, ни переезда.
Достигнув тех
лет, где при усиленной еще государственной деятельности требуется уже относительный домашний покой и комфорт, Сергей Семенович был доволен. Он дошел даже до того, что малейшая неприятность служебная и домашняя волновала его в сильной степени, как человека, привыкшего, чтобы его жизнь
текла спокойным ручейком в гладком песочном русле.
Молодой человек, окончивший всего
года за два перед тем университетский курс, он был назначен исправляющим должность судебного следователя в тот город, где
текла довольно неприглядная в родительском доме жизнь Анны Аркадьевны.
Зимний сезон уже давно окончился, балы, приемы и выезды прекратились, жизнь Натальи Федоровны после шумного медового месяца
потекла более однообразно. Начался и прошел апрель, наступили первые числа мая, и граф Алексей Андреевич приказал готовиться к переезду на
лето в Грузино.
— Вот, ваше сиятельство, как переменяются на сцене жизни роли… Несколько
лет тому назад я на коленях вместе с вашим сыном умоляла вас о согласии на наш брак… Я была тогда, хотя и опозоренная князем Виктором, но еще совершенно молодая, наивная и неиспорченная женщина, почти ребенок, в моих жилах
текла и тогда, как
течет и теперь, такая же княжеская кровь, как и в ваших детях, но вы не только не изъявили этого согласия, но выгнали меня со двора, как ненужную собачонку.
Так мирно
текла их жизнь, и лишь за
год до описываемого мною события Марфа Силантьевна была встревожена известием о пожаре, посетившем ее деревню, и о том, что дом ее родителей сделался жертвой пламени.
И действительно, зимою у нее бывало жарко, но зато
летом полусгнившая тесовая крыша пропускала
течь, так что в зале, во многих местах бумага, которой был оклеен потолок, отмокла и висела в виде широких воронок.
Родонаследственная хитрость
текла в крови Авраама; к тому же он искусился в лицемерии, пожив несколько
лет монахом в одном католическом венгерском монастыре, который успел обокрасть, и наконец пришел доканчивать курс лукавства сатанинского в звании чернеца поморского Выгорецкого скита и переводчика при Андрее Денисове.
Воспоминания всего пережитого в первый раз посетили его. До сей поры жизнь его
текла безмятежною струею: не задумывался он над своим положением в княжеском доме, считая себя дальним родственником своего благодетеля, сиротою, лишившимся еще в колыбели отца и матери; для мыслей о будущем также не было места в юной голове, — юноши живут настоящим, а это настоящее было для него светло и радостно, вполне, впрочем, лишь до последнего
года.
Глаша видела свой Содом, в котором
текут ее лучшие
годы.