Неточные совпадения
Как
бык, покорно опустив
голову, он ждал обуха, который, он чувствовал, был над ним поднят.
— А так, что уж теперь гетьман, зажаренный в медном
быке, лежит в Варшаве, а полковничьи руки и
головы развозят по ярмаркам напоказ всему народу. Вот что наделали полковники!
«Уже решила», — подумал Самгин. Ему не нравилось лицо дома, не нравились слишком светлые комнаты, возмущала Марина. И уже совсем плохо почувствовал он себя, когда прибежал, наклоня
голову, точно
бык, большой человек в теплом пиджаке, подпоясанном широким ремнем, в валенках, облепленный с
головы до ног перьями и сенной трухой. Он схватил руки Марины, сунул в ее ладони лохматую
голову и, целуя ладони ее, замычал.
Ходил он наклонив
голову, точно
бык, торжественно нося свой солидный живот, левая рука его всегда играла кистью брелоков на цепочке часов, правая привычным жестом поднималась и опускалась в воздухе, широкая ладонь плавала в нем, как небольшой лещ.
Вот малаец, с покрытой платком
головой, по обычаю магометан, едет с фурой, запряженной шестью, восемью, до двенадцати
быков и более.
На вершине горы на несколько мгновений рассеивается туман, показывается Ярило в виде молодого парня в белой одежде, в правой руке светящаяся
голова человечья, в левой — ржаной сноп. По знаку царя прислужники несут целых жареных
быков и баранов с вызолоченными рогами, бочонки и ендовы с пивом и медом, разную посуду и все принадлежности пира.
Через четверть часа стадо уж перед балконом. К счастью, Арсений Потапыч ошибся;
бык не только не хромает, но сердито роет копытами землю и, опустивши
голову, играет рогами. Как есть красавец!
Две пары дюжих волов всякий раз высовывали свои
головы из плетеного сарая на улицу и мычали, когда завидывали шедшую куму — корову, или дядю — толстого
быка.
Он усмехнется, наклонит
голову и
быком идет.
Пьяный Макар встряхивал только
головой, шатался на месте, как чумной
бык, и повторял...
Хохол обернулся, наклонил
голову, точно
бык, и, стиснув за спиной руки, прошел мимо нее в кухню. Оттуда раздался его голос, сумрачно насмешливый...
— Осадчий грозно зарычал и наклонил вниз
голову, точно
бык, готовый нанести удар.
Все коровы кверху ногами идут, и даже видно, как наш общественный
бык Афанасий, ярославской породы, ногами перебирает, а головой-то вниз идет.
Крапчик, понурив, как
бык,
головою, ушел к себе в спальню.
С этого и началось. Когда он вышел за ворота, на улице, против них, стоял человек в чуйке и картузе, нахлобученном на нос. Наклоня
голову, как
бык, он глядел из-под козырька, выпучив рачьи глаза, а тулья картуза и чуйка были осыпаны мелким серебром изморози.
Пробился к нему слободской боец Стрельцов, наклонил
голову, как
бык, и опрокинул пожарного, но тут же сам присел, ушибленный по виску Толоконниковым.
Впоследствии оказалось, что Фоме Фомичу в это время было не до белого
быка: у него случились другие дела, другие заботы; другие замыслы созревали в полезной и многодумной его
голове.
Марьяна, пообедав, подложила
быкам травы, свернула свой бешмет под
головы и легла под арбой на примятую сочную траву. На ней была одна красная сорочка, то есть шелковый платок на
голове, и голубая полинялая ситцевая рубаха; но ей было невыносимо жарко. Лицо ее горело, ноги не находили места, глаза были подернуты влагой сна и усталости; губы невольно открывались, и грудь дышала тяжело и высоко.
—
Быка увели, обокрали вот этого молодца, — возразил Федот Кузьмич, указывая
головой на высокого, плечистого мужика в синей чуйке, державшего Захара за ворот.
И понятые потащили из избы Захара, который не переставал уверять, что идет своею охотой, что будет жаловаться за бесчестие, что становой ему человек знакомый, что все Комарево за него вступится, потому всякий знает, какой он есть такой человек, уверял, что он не лапотник какой-нибудь, а мещанский сын, что вязать мещанина — это все единственно, что вязать купца, — никто не смеет, что Гришка всему делу голова-заглавие, что обвинять его, Захара, в покраже
быка — значит, все единственно, обвинять в этом деле Федота Кузьмича, и проч.
— Были леса по дороге, да, это — было! Встречались вепри, медведи, рыси и страшные
быки, с
головой, опущенной к земле, и дважды смотрели на меня барсы, глазами, как твои. Но ведь каждый зверь имеет сердце, я говорила с ними, как с тобой, они верили, что я — Мать, и уходили, вздыхая, — им было жалко меня! Разве ты не знаешь, что звери тоже любят детей и умеют бороться за жизнь и свободу их не хуже, чем люди?
Кирик обернулся к нему и вдруг, наклонив
голову, пошёл, как
бык, на Лунёва.
А когда он, ослеплённый болью и обидой, встал с пола и, наклонив
голову,
быком пошёл на Якова, говоря ему: «Н-ну, держись!
Тот наклонил
голову, уперся руками в стол и так,
быком, продолжал изъясняться...
А Маякин сидел рядом с городским
головой, быстро вертел вилкой в воздухе и все что-то говорил ему, играя морщинами.
Голова, седой и краснорожий человек с короткой шеей, смотрел на него
быком с упорным вниманием и порой утвердительно стукал большим пальцем по краю стола. Оживленный говор и смех заглушали бойкую речь крестного, и Фома не мог расслышать ни слова из нее, тем более что в ушах его все время неустанно звенел тенорок секретаря...
Согнувшись и опустив
голову, он, как
бык, шел навстречу силе тяжести, откидывавшей его назад, но уступавшей ему все-таки.
Люди толкались, забегая один вперёд другого, размахивали руками, кидали в воздух шапки, впереди всех, наклонив
голову, точно
бык, шёл Мельников с тяжёлою палкой в руках и национальным флагом на ней. Он смотрел в землю, ноги поднимал высоко и, должно быть, с большой силою топал о землю, — при каждом ударе тело его вздрагивало и
голова качалась. Его рёв густо выделялся из нестройного хаоса жидких, смятённых криков обилием охающих звуков.
Широкое лицо Крестовоздвиженского внезапно покраснело, а небольшие глаза сверкнули гневом… «Как у
быка, которого, подразнили красной суконкой», — мелькнуло у меня в
голове. Я смотрел на него, и он смотрел на меня, а кругом стояло несколько товарищей, которые не могли дать себе отчета, о чем мы собственно спорим. Крестовоздвиженский, несколько озадаченный моим ответом, сначала повернулся, чтобы уйти, но вдруг остановился и сказал с натиском и с большой выразительностью...
Быком, наклоня
голову, Артамонов старший ходил по корпусам, по двору, шагал по улице посёлка, пугая ребятишек, и всюду ощущал нечто новое, странное: в этом большом деле он являлся почти лишним, как бы зрителем. Было приятно видеть, что Яков понимает дело и, кажется, увлечён им; его поведение не только отвлекало от мыслей о старшем сыне, но даже примиряло с Ильёй.
Вижу — налетел я с ковшом на брагу, хочу ему ответить, а он повернулся и ушёл. Сижу я в дураках, смотрю. Комната — большая, чистая, в углу стол для ужина накрыт, на стенах — полки с книгами, книги — светские, но есть библия, евангелие и старый славянский псалтирь. Вышел на двор, моюсь. Дядя идёт, картуз ещё больше на затылке, руками махает и
голову держит вперёд, как
бык.
Никогда этот человек не говорил со мною, если же я пытался вызвать его на беседу, он, наклоняя
голову,
быком шел прочь и только однажды неожиданно схватил меня сзади за плечо, встряхнул и пробормотал...
Он встал во весь рост, еле удерживаясь на ногах. Все чаще сверкала молния; это был уже почти беспрерывный, дрожащий, режущий глаза свет раскаленных, меняющих извивы трещин, неуловимых и резких. Впереди, прямо на шлюпку смотрел камень. Он несколько склонялся над водой, подобно
быку, опустившему
голову для яростного удара; Аян ждал.
Затылок, как у
быка, и
голова вся в крутых белокурых завитках — совершенный Геркулес Фарнезский!
Всех
быков делят на партии по десяти
голов в каждой и гонят их на другой конец города.
Быки, понурив
головы, утомленные, идут по шумным улицам и равнодушно глядят на то, что видят они первый и последний раз в жизни.
Так, вероятно, в далекие, глухие времена, когда были пророки, когда меньше было мыслей и слов и молод был сам грозный закон, за смерть платящий смертью, и звери дружили с человеком, и молния протягивала ему руку — так в те далекие и странные времена становился доступен смертям преступивший: его жалила пчела, и бодал остророгий
бык, и камень ждал часа падения своего, чтобы раздробить непокрытую
голову; и болезнь терзала его на виду у людей, как шакал терзает падаль; и все стрелы, ломая свой полет, искали черного сердца и опущенных глаз; и реки меняли свое течение, подмывая песок у ног его, и сам владыка-океан бросал на землю свои косматые валы и ревом своим гнал его в пустыню.
Трилецкий (целует Сашу в
голову). Да и разнесли же черти твоего Михаила!
Бык, настоящий
бык!
Это было отчаянное, но единственное средство спасения, которое уже не раз избавляло Кожиёна от смерти на рогах чудовища. Как он, бывало, заляжет у
быка между рог, так тот его носит на
голове, пока измается, и тогда сбросит его на землю, а сам убежит, а Кожиён после выспится, чувствует себя как после качки на море и «кунежнтся» — ищет, чтобы его пожалели: «Преставьте, — просит, — меня либо к матери божией — она мне заступница, либо пойдемте в кабак — мне целовальник в долг даст».
На многих изображениях
голова Диониса снабжена бычачьими рогами, на монетах и геммах он нередко изображается в виде
быка с человеческим лицом.
Запахло навозом и сеном. Понурив
головы, стоят у борта
быки. Раз, два, три… восемь штук! А вот и маленькая лошадка. Гусев протягивает руку, чтобы приласкать ее, но она мотнула
головой, оскалила зубы и хочет укусить его за рукав.
Он погрозил мне пальцем и задумался, низко и тяжело опустив
голову и сверкая красными глазами, как
бык, готовый кинуться. Смущенно молчали сотрудники и обиженный кардинал. Магнус еще раз многозначительно погрозил мне пальцем и сказал...
Пустятся в какую-нибудь аферу вроде отправки
быков в Москву или устройства маслобойни по новому способу, а чтобы
быков в Москву гнать или масло бить, надо иметь
голову на плечах, ну, а у этих каналий на плечах тыквы.
На берегу реки, под откосом, лежал, понурив
голову, отставший от гурта вол. У главного врача разгорелись глаза. Он остановил обоз, спустился к реке, велел прирезать
быка и взять с собой его мясо. Новый барыш ему рублей в сотню. Солдаты ворчали и говорили...
Наскоро оделся кабинет-министр и отправился во дворец. Внезапному его там появлению изумились, как удивились бы появлению преступника, сорвавшегося с цепи. Придворные со страхом перешептывались; никто не смел доложить о нем императрице. Недолго находился он в этом положении и собирался уж идти далее, прямо в кабинет ее величества, как навстречу ему, из внутренних покоев — Педрилло. Наклонив
голову, как разъяренный
бык, прямо, всею силою, — в грудь Волынского. На груди означился круг от пудры.
— Нет, отчего же вы думаете, — вдруг начал Пьер, опуская
голову и принимая вид бодающегося
быка, отчего вы так думаете? Вы не должны так думать.