Неточные совпадения
Пришла в
голову Райскому другая
царица скорби, великая русская Марфа, скованная, истерзанная московскими орлами, но сохранившая в тюрьме свое величие и могущество скорби по погибшей славе Новгорода, покорная телом, но не духом, и умирающая все посадницей, все противницей Москвы и как будто распорядительницей судеб вольного города.
Она склонила
голову перед Петром, потому что в звериной лапе его была будущность России. Но она с ропотом и презрением приняла в своих стенах женщину, обагренную кровью своего мужа, эту леди Макбет без раскаяния, эту Лукрецию Борджиа без итальянской крови, русскую
царицу немецкого происхождения, — и она тихо удалилась из Москвы, хмуря брови и надувая губы.
— Ну, теперь пойдет
голова рассказывать, как вез
царицу! — сказал Левко и быстрыми шагами и радостно спешил к знакомой хате, окруженной низенькими вишнями. «Дай тебе бог небесное царство, добрая и прекрасная панночка, — думал он про себя. — Пусть тебе на том свете вечно усмехается между ангелами святыми! Никому не расскажу про диво, случившееся в эту ночь; тебе одной только, Галю, передам его. Ты одна только поверишь мне и вместе со мною помолишься за упокой души несчастной утопленницы!»
— Дай бог, — сказал
голова, выразив на лице своем что-то подобное улыбке. — Теперь еще, слава богу, винниц развелось немного. А вот в старое время, когда провожал я
царицу по Переяславской дороге, еще покойный Безбородько… [Безбородко — секретарь Екатерины II, в качестве министра иностранных дел сопровождал ее во время поездки в Крым.]
О! — это «о!»
голова произнес, поднявши палец вверх, — посмышленее всех! в проводники к
царице.
И с той поры
голова, об чем бы ни заговорили с ним, всегда умеет поворотить речь на то, как он вез
царицу и сидел на козлах царской кареты.
Голова терпеть не может щегольства: носит всегда свитку черного домашнего сукна, перепоясывается шерстяным цветным поясом, и никто никогда не видал его в другом костюме, выключая разве только времени проезда
царицы в Крым, когда на нем был синий козацкий жупан.
Однако, несмотря на то, что маркиза была персона не видная и что у нее шнырял в
голове очень беспокойный заяц, были в Москве люди, которые очень долго этого вовсе не замечали. По уставу,
царицею углекислых фей непременно должна быть девица, и притом настоящая, совершенно непорочная девица, но для маркизы, даже в этом случае, было сделано исключение: в описываемую нами эпоху она была их
царицею. Феи оперлись на то, что маркизе совершенно безопасно можно было вверить огонь, и вручили ей все знаки старшинства.
Теперь он не упускает из вида спины государя, но острый взгляд в то же время щелкает своим верным фотографическим аппаратом. Вот
царица. Она вовсе маленькая, но какая изящная. Она быстро кланяется
головой в обе стороны, ее темные глаза влажны, но на губах легкая милая улыбка.
Вспомнила! ноженьки стали,
Силюсь идти, а нейду!
Думала я, что едва ли
Прокла в живых я найду…
Нет! не допустит
Царица Небесная!
Даст исцеленье икона чудесная!
Я осенилась крестом
И побежала бегом…
Сила-то в нем богатырская,
Милостив Бог, не умрет…
Вот и стена монастырская!
Тень уж моя
головой достает
До монастырских ворот.
Я поклонилася земным поклоном,
Стала на ноженьки, глядь —
Ворон сидит на кресте золоченом,
Дрогнуло сердце опять!
Царица Астис, еще продолжая содрогаться всем телом, откинула назад
голову Элиава. Глаза ее горели напряженным красным огнем. И она сказала медленно, слово за словом...
— Говори! — яростно простонала
царица, и, вцепившись своими гибкими пальцами в черные кудри Элиава, она притиснула его
голову к своему телу, царапая его лицо серебряным шитьем своего прозрачного хитона.
В темноте ложи он беззвучно опустился к ее ногам и прижал к губам край ее платья. И
царица почувствовала, что он плачет от восторга, стыда и желания. Опустив руку на его курчавую жесткую
голову,
царица произнесла...
Она всегда показывалась окруженная жрецами-кастратами, и даже теперь, когда один из них мерно обвевал ее
голову опахалом из павлиньих перьев, другие сидели на полу, впиваясь в
царицу безумно-блаженными глазами.
— Избави господи, ваше благородие! Зачем убивать? Нешто мы некрещеные или злодеи какие? Слава те господи, господин хороший, век свой прожили и не токмо что убивать, но и мыслей таких в
голове не было… Спаси и помилуй,
царица небесная… Что вы-с!
«Как она войдёт? — думал он и представлял её себе на пороге двери с лицом решительным и гордым. — Конечно, она гордо отдаст ему свою красоту! Это подарок
царицы. А может быть, она остановится пред ним с опущенной
головой, смущённая, стыдливая, со слезами на глазах.
—
Царица небесная, матушка, — всхлипывая, шептала Татьяна, девки сморкались, шелестел голос Лукачёва, а Христина, стоя в стороне ото всех, наклонив
голову и глядя на руки свои, беззвучно шевелила губами и пальцами.
С малиновым шелковым платочком на
голове, в пышных батистовых рукавах, в широком кисейном, испещренном мелкими яркими цветочками переднике,
царицей вступила она.
Высокая стена, вдоль которой спускается дорога, закрыла от нас луну, и тут мы увидели статую Мадонны, стоявшую в нише довольно высоко над дорогой и кустарником. Перед
царицей ровно светился слабый огонек лампады, и в своем сторожном безмолвии она казалась такою живою, что немного холодело сердце от сладкого страха. Топпи преклонил
голову и пробормотал какую-то молитву, а я снял шляпу и подумал: «Как ты стоишь высоко над этою чашей, полной лунной мглы и неведомых очарований, так Мария стоит над моей душою…»
Замечание князя Андрея Павловича относительно того, что Дарья Васильевна Потемкина проболтается или напишет сыну, который может довести все это до сведения начальства, а может быть, и самой
царицы, произвело на Степана гораздо более впечатления, нежели на князя, которому пришло это соображение в
голову, и лишило камердинера сладости отдохновения после исполненного трудного дела.
Государыня встала с своего места, подошла к перилам, приветствовала всадника улыбкой, ласкала рукою прекрасное животное, на котором сидел Бирон и которое положило свою
голову на перила, как бы ожидая и себе внимания
царицы.
Здесь
царица этого вечера сидела на диване одна, в глубоком раздумье, опустив
голову на грудь, скрестив руки.
Покрутил Сундуков
головой… Ах ты,
Царица Небесная! Ужели русскому генералиссимусу из-за такой последней твари не спать?.. Ишь, как притомился!
— Приказывай, моя
царица, я достигну всего, всего! — восторженно восклицал он и в
голове его звучала сила, на самом деле способная завоевать мир.
Она о чем-то горестно пела, обращаясь к
царице; но царь строго махнул рукой, и с боков вышли мужчины с
голыми ногами и женщины с
голыми ногами, и стали танцовать все вместе.