Маркел Семеныч, взволновавшись один раз
горем утраты, страхом смерти и вином утешения, никак не мог войти в свою форму и не уставал поддерживать себя стаканом.
Неточные совпадения
— А кто же их утешит, этих старушек? — просто ответил о. Сергей. — Ведь у них никого не осталось, решительно никого и ничего, кроме церкви… Молодые, сильные и счастливые люди поэтому и забывают церковь, что увлекаются жизнью и ее радостями, а когда придет настоящее
горе, тяжелые
утраты и вообще испытания, тогда и они вернутся к церкви.
Малиновские в большом
горе — вообще все знавшие его сердечно понимают эту
утрату.
Доуров, сидя рядом со мной в коляске, небрежно откинувшись на мягкие упругие подушки, смотрит на месяц и курит. В начале пути, всю дорогу от
Гори до Тифлиса, длившуюся около двух часов, он, как любезный кавалер, старался занять меня, угощая конфетами, купленными на вокзале, и всячески соболезнуя и сочувствуя моей невосполнимой
утрате.
Когда первое впечатление невозвратимой
утраты и тяжелого
горя прошло, обе женщины занялись печальной обрядовой стороной обрушившегося на них несчастья.
Утраты последовали за
утратами: жена моя хотя и родила еще сына, но в течение пяти лет померли у нас два старшие; дворы, купленные на кровные деньги, полученные от князя Василья за наше детище,
сгорели; в две жатвы собрали мы одну солому; скот падал; начались стрелецкие мятежи, и я едва не лишился тогда головы за преданность мою дому Нарышкиных; воспитатель и второй отец моего сына пал в безвременье, и село Красное, назначенное воспитаннику, отдано Гордону [Гордон Патрик (1635–1699) — шотландец по происхождению, генерал русской армии, поддерживавший Петра I в борьбе против царевны Софьи.].
Нельзя было представить себе человека, более убитого
горем обрушившегося на него несчастия, невосполнимой
утраты, какой являлась перед людьми молодая Салтыкова.
Похороны совершились с необычайною помпою. Для гроба с бренными останками властной экономки было приготовлено место в одном из приделов грузинской церкви, плита с трогательною надписью, выражавшею нежность чувств всесильного графа и его безысходное
горе о невозвратимой
утрате, должна была на вечные времена обессмертить память покойной.
Смерть Леонтины Робертовны была первым жизненным
горем Талечки, она любила ее почти наравне с родною матерью, и эта
утрата горьким диссонансом отозвалась в ее доселе безмятежной душе.
Тогда Зенон, не желая ничем прибавлять розни, коротко ответил ближе стоявшим, что он имеет обычай молиться в благоговейном молчании, но не осуждает и тех, которые любят поднимать к небу и глаза и руки, нужно только, чтобы руки молящихся были чисты от корысти, а душа — свободна от всякого зла и возносилась бы к небу с мыслью о вечности. Тогда в ней исчезает страх за
утрату кратковременной земной жизни и…
гора начинает двигаться…