Пороховой погреб, порученный его надзору, стоял в полуверсте от
городской заставы, на глухом всполье, заросшем то мелким кустарником, рассыпанным по кочкам давно высохшего болота, то бурьяном.
С непокрытою от рассеянности головою прошел он по всему городу, удивляя своею лысиною прохожих, которые смеялись над ним злее, чем дети смеялись над лысым пророком; но Пизонский, однако, был терпеливей пророка: он никого не проклял, а только тихо поплакал, севши под ракитой за
городскою заставой.
Неточные совпадения
Я
застал у него одного из
городских чиновников, помнится, директора таможни, толстого и румяного старичка в глазетовом [Глазет — узорчатая шелковая ткань.] кафтане.
Они спокойно пели песни и крали кур, но вдруг губернатор получил высочайшее повеление, буде найдутся цыгане беспаспортные (ни у одного цыгана никогда не бывало паспорта, и это очень хорошо знали и Николай, и его люди), то дать им такой-то срок, чтоб они приписались там, где их
застанет указ, к сельским,
городским обществам.
8 сентября, в праздник, я после обедни выходил из церкви с одним молодым чиновником, и как раз в это время несли на носилках покойника; несли четверо каторжных, оборванные, с грубыми испитыми лицами, похожие на наших
городских нищих; следом шли двое таких же, запасных, женщина с двумя детьми и черный грузин Келбокиани, одетый в вольное платье (он служит писарем и зовут его князем), и все, по-видимому, спешили, боясь не
застать в церкви священника.
В настоящий свой проезд князь, посидев со старухой, отправился, как это всякий раз почти делал, посетить кой-кого из своих
городских знакомых и сначала завернул в присутственные места, где в уездном суде, не
застав членов, сказал небольшую любезность секретарю, ласково поклонился попавшемуся у дверей земского суда рассыльному, а встретив на улице исправника, выразил самую неподдельную, самую искреннюю радость и по крайней мере около пяти минут держал его за обе руки, сжимая их с чувством.
В августе Андрей Ефимыч получил от
городского головы письмо с просьбой пожаловать по очень важному делу. Придя в назначенное время в управу, Андрей Ефимыч
застал там воинского начальника, штатного смотрителя уездного училища, члена управы, Хоботова и еще какого-то полного белокурого господина, которого представили ему как доктора. Этот доктор, с польскою, трудно выговариваемою фамилией, жил в тридцати верстах от города, на конском заводе, и был теперь в городе проездом.
Один раз, возвратясь с урока, он
застал у себя на столе письмо, доставленное ему по
городской почте.
— И мои сыновья говорят то же; да, полно, будут ли ее отстаивать? Хоть и в сегодняшней афишке напечатано, что скоро понадобятся молодцы и
городские и деревенские, а все
заставы отперты, и народ валом валит вон из города. Нет, Андрей Васьянович, несдобровать матушке Москве: дожили мы опять до татарского погрома.
Эта площадь, собственно говоря, могла бы считаться за начало города, если бы находящаяся в конце ее
застава, состоящая их двух каменных, выкрашенных в белую краску столбов с гербами города, не указывала, где начинается
городская черта.