Неточные совпадения
У ворот одного дома сидела
старуха, и нельзя сказать, заснула ли она, умерла или просто позабылась: по крайней мере, она уже не слышала и не видела ничего и, опустив голову на
грудь, сидела недвижимо на одном и том же месте.
Кошелек был очень туго набит; Раскольников сунул его в карман не осматривая, кресты сбросил
старухе на
грудь и, захватив на этот раз и топор, бросился обратно в спальню.
В городе, подъезжая к дому Безбедова, он увидал среди улицы забавную группу: полицейский, с разносной книгой под мышкой,
старуха в клетчатой юбке и с палкой в руках, бородатый монах с кружкой на
груди, трое оборванных мальчишек и педагог в белом кителе — молча смотрели на крышу флигеля; там, у трубы, возвышался, качаясь, Безбедов в синей блузе, без пояса, в полосатых брюках, — босые ступни его ног по-обезьяньи цепко приклеились к тесу крыши.
— Я не лгу никогда, — шептала, едва осиливая себя,
старуха, — ты это знаешь. Солгу ли я теперь? Я грешница… грешница… — говорила она, сползая на колени перед Верой и клоня седую голову ей на
грудь. — Прости и ты меня!..
И вдруг с силой прижала голову
старухи к
груди.
Голос Марьи Степановны раздавался в моленной с теми особенными интонациями, как читают только раскольники: она читала немного в нос, растягивая слова и произносила «й» как «и». Оглянувшись назад, Привалов заметил в левом углу, сейчас за
старухами, знакомую высокую женскую фигуру в большом платке, с сложенными по-раскольничьи на
груди руками. Это была Надежда Васильевна.
При виде улыбавшейся Хины у Марьи Степановны точно что оборвалось в
груди. По блудливому выражению глаз своей гостьи она сразу угадала, что их разорение уже известно целому городу, и Хиония Алексеевна залетела в их дом, как первая ворона, почуявшая еще теплую падаль. Вся кровь бросилась в голову гордой
старухи, и она готова была разрыдаться, но вовремя успела собраться с силами и протянуть гостье руку с своей обыкновенной гордой улыбкой.
Кожин посмотрел на
старуху, ударил себя кулаком в
грудь и как-то простонал...
— Матушка! друг мой! послушайся няни, — умоляла, стоя у кровати на коленях, со сложенными на
груди руками,
старуха.
В другом вагоне у него был целый рассадник женщин, человек двенадцать или пятнадцать, под предводительством старой толстой женщины с огромными, устрашающими, черными бровями. Она говорила басом, а ее жирные подбородки,
груди и животы колыхались под широким капотом в такт тряске вагона, точно яблочное желе. Ни
старуха, ни молодые женщины не оставляли ни малейшего сомнения относительно своей профессии.
У входа в Древний Дом — никого. Я обошел кругом и увидел
старуху привратницу возле Зеленой Стены: приставила козырьком руку, глядит вверх. Там над Стеной — острые, черные треугольники каких-то птиц: с карканием бросаются на приступ —
грудью о прочную ограду из электрических волн — и назад и снова над Стеною.
Старуха встала, глухо кашляя и злобно посматривая на меня. Она одною рукой уперлась об косяк двери, а другою держала себя за
грудь, из которой вылетали глухие и отрывистые вопли. И долгое еще время, покуда я сидел у Мавры Кузьмовны, раздавалось по всему дому ее голошение, нагоняя на меня нестерпимую тоску.
В ответ что-то заклокотало и захрипело в
груди у
старухи: потом из ее беззубого, шамкающего рта вырвались странные звуки, то похожие на задыхающееся карканье старой вороны, то вдруг переходившие в сиплую обрывающуюся фистулу...
Старуха вздохнула, замолчала, и ее голова, опустившись на
грудь, несколько раз странно качнулась.
Старуха вздохнула и замолчала. Ее скрипучий голос звучал так, как будто это роптали все забытые века, воплотившись в ее
груди тенями воспоминаний. Море тихо вторило началу одной из древних легенд, которые, может быть, создались на его берегах.
И точно,
старуха покраснела, раздулась, расстегнула даже платок на
груди и отпала.
— Дай бог давать, не давай бог просить, матушка Анна Савельевна! Оставь его! — сказал дедушка Кондратий, обращаясь к
старухе, которая заплакала. — Пускай его! Об чем ты его просишь?.. Господь с ним! Я на него не серчаю! И нет на него сердца моего… За что только вот, за что он ее обидел! — заключил он, снова наклоняя голову, снова принимаясь увещевать и уговаривать дочь, которая рыдала на
груди его.
Голос
старухи вдруг оборвался, и она зарыдала; но это продолжалось одну секунду. Она снова заслонила Дуню, стоявшую в дверях со спавшим на
груди ее младенцем, и подхватила с возраставшим негодованием...
Только
старуха Е. Ф. Красовская по-старинному была гладко причесана, и на ней была накинута настоящая персидская шаль, как я узнал потом, огромной цены, a на
груди старомодного шелкового платья сверкала бриллиантами золотая лира, поднесенная ей в один из провинциальных бенефисов.
И
старуха с рыданиями упала на
грудь дочери.
Старуха мать, увидя наконец перед собою труп своего ненаглядного Васи, всплеснула руками, вскрикнула и бросилась на
грудь мертвецу.
А деревня не нравится мне, мужики — непонятны. Бабы особенно часто жалуются на болезни, у них что-то «подкатывает к сердцу», «спирает в
грудях» и постоянно «резь в животе», — об этом они больше и охотнее всего говорят, сидя по праздникам у своих изб или на берегу Волги. Все они страшно легко раздражаются, неистово ругая друг друга. Из-за разбитой глиняной корчаги, ценою в двенадцать копеек, три семьи дрались кольями, переломили руку
старухе и разбили череп парню. Такие драки почти каждую неделю.
Старуха, хозяйка квартиры его, услыша страшный стук в дверь, поспешно вскочила с постели и с башмаком на одной только ноге побежала отворять дверь, придерживая на
груди своей, из скромности, рукою рубашку; но, отворив, отступила назад, увидя в таком виде Акакия Акакиевича.
Разбойники становилось в тупик: ломать половицы, к которым привинчен сундук, — их не выломишь из-под взбкрой положенного венца. Зажечь дом — нет прибыли, да и осветишь след ходящим по всей окружности войскам; сложить ее,
старуху, на всю лучину, спалить ей прежде спину, потом
грудь и живот — страшно, что помрет, а не скажет.
Из-за куста сирени показалась небольшая колясочка. Два человека везли ее. В ней сидела
старуха, вся закутанная, вся сгорбленная, с головой, склоненной на самую
грудь. Бахрома ее белого чепца почти совсем закрывала ее иссохшее и съеженное личико. Колясочка остановилась перед террасой. Ипатов вышел из гостиной, за ним выбежали его дочки. Они, как мышата, в течение всего вечера то и дело шныряли из комнаты в комнату.
Не подумал и — без воли — пошёл за нею. Вот я в комнате; на стене лампа горит, в углу, под образами, толстая
старуха сидит, жуёт что-то, на столе — самовар. Уютно, тепло. Усадила меня эта женщина за стол; молодая, румяная она,
грудь высокая.
Старуха из угла смотрит на меня и сопит. Лицо у неё большое, дряблое и словно без глаз. Неловко мне — зачем пришёл? Кто такие?
— Ты и твоя бабка мучаете меня! — сказала она, вспыхнув. — Я жить хочу! жить! — повторила она и раза два ударила кулачком по
груди. — Дайте же мне свободу! Я еще молода, я жить хочу, а вы из меня
старуху сделали!..
В первой же со входа комнате он увидел
старуху, в самом деле с усами и бородой, стриженую, в капотишке и без всяких следов женских
грудей. Она сидела на диванчике, облокотившись одной рукой на столик и совершенно по-мужски закинувши нога на ногу.
Моряк выслал шесть, и мера эта оказалась вовсе не излишней; от сильного мороза и слабых тулупов две лучшие кормилицы, отправленные на пятый день после родов, простудились, и так основательно, что потом, сколько их
старуха птичница не окуривала калганом и сабуром, все-таки водяная сделалась; у третьей на дороге с ребенком родимчик приключился, вероятно от дурного глаза, и, несмотря на чистый воздух и прочие удобства зимнего пути, в пошевнях он умер, не доезжая Реполовки, где обыкновенно липовские останавливались; так как у матери от этого молоко поднялось в голову, то она и оказалась не способною кормить
грудью.
На пьедестале бронзовый позеленевший бюст
старухи матери в бронзовом чепце с бронзовыми лентами, завязанными под подбородком, с шифром на
груди, похожим на мертвое овальное зеркало.
И с этими словами солдатка опрокинула «бауньку» на ее же кроватку, накрыла ей лицо подушкою да надавила своей
грудью полегонечку, но потом сама вдруг громко вскрикнула и начала тискать
старуху без милосердия, а руками ее за руки держала, «чтобы трепетания не было».
Старуха сконфузилась, уронила пряник и тихо поплелась к плотине… Сцена эта произвела тяжелое впечатление. Не говоря уж о монахах, которые вскрикнули и в ужасе развели руками, даже пьяный Евсей окаменел и испуганно уставился на своего хозяина. Понял ли мельник выражение лиц монахов и работника, или, быть может, в
груди его шевельнулось давно уже уснувшее чувство, но только и на его лице мелькнуло что-то вроде испуга…
И еще Катя увидела:
старуха с растрепанными волосами, пронзительно крича, цеплялась за чеченца, а он тащил на руках в хату прелестную полуобнаженную девочку. В воздухе бились золотисто-смуглые руки, и выгибалась девическая
грудь.
Плача на
груди матери, она не давала ей в настоящее время повода для расспросов о причине, так как
старуха думала, что они вместе оплакивают дорогого усопшего. Не знала Дарья Алексеевна, что ее дочь плачет вместе с тем и о похороненном ее счастье.
Егор пошатнулся и, чтобы не рухнуться на землю, скорее упал, чем сел, рядом со
старухой на заваленку. Из
груди его вырвался тяжелый стон...
И неужели это
старуха, а не девушка, не женщина, сгорающая страстью, обнимала меня, прижималась ко мне взволнованною
грудью.
Вытянув шею вперед, о. Василий с высоты своего огромного роста впивался в
старуху глазами и молчал. И длинное, костлявое лицо его, обрамленное свесившимися волосами, показалось
старухе необыкновенным и страшным, и руки ее, сложенные на
груди, похолодели.
С грозным недоумением она смотрела, как лекарь ползает своею щекою по ее
груди и все собиралась с силами сказать ему крепкое слово; но силы этой не было, и
старуха молчала.