Неточные совпадения
Тогда произошло нечто необыкновенное. Глаза Чертопханова медленно
раскрылись, потухшие зрачки двинулись сперва справа налево, потом слева направо, остановились на посетителе, увидали его… Что-то замерцало в их тусклой белизне, подобие взора в них проявилось; посиневшие
губы постепенно расклеились, и послышался сиплый, уж точно гробовой голос...
Выражение страха исчезло с него, взор ушел куда-то далеко и увлекал меня за собою,
губы слегка
раскрылись, лоб побледнел как мрамор, и кудри отодвинулись назад, как будто ветер их откинул.
Губы его
раскрылись; он вдыхал в себя воздух быстрыми глотками, точно рыба, которую вынули из воды; выражение болезненного восторга пробивалось по временам на беспомощно-растерянном личике, пробегало по нем какими-то нервными ударами, освещая его на мгновение, и тотчас же сменялось опять выражением удивления, доходящего до испуга и недоумелого вопроса.
Маленькие, полупотухшие глаза неподвижно смотрели сквозь очки и казались невидящими; тонкие, выцветшие
губы едва
раскрывались даже в то время, когда он говорил.
Тяжелая, скрипучая, непрозрачная дверь закрылась, и тотчас же с болью
раскрылось сердце широко — еще шире: — настежь. Ее
губы — мои, я пил, пил, отрывался, молча глядел в распахнутые мне глаза — и опять…
Хлебников поглядел на него растерянным, диким взором, но тотчас же отвернулся.
Губы его чмокнули, медленно
раскрылись, и из них вырвалось короткое, бессмысленное хрипение. Тупое, раздражающее ощущение, похожее на то, которое предшествует обмороку, похожее на приторную щекотку, тягуче заныло в груди и в животе у Ромашова.
Давно ли его юное сердце благоговело перед своим героем, идеалом, а теперь его бледное красивое — до того красивое лицо, что Марья Николаевна его заметила и высунулась в окошко кареты — это благородное лицо пышет злобой и презрением; глаза, столь похожие на те глаза! — впиваются в Санина, и
губы сжимаются… и
раскрываются вдруг для обиды…
Медленно
раскрылись большие черные глаза. Они глядели еще тупо, но уже улыбались — слабо; та же слабая улыбка спустилась на бледные
губы. Потом он двинул повислой рукою — и с размаху положил ее себе на грудь.
Рот с выдающейся, как у детей, верхней
губой дергался, не
раскрываясь.
«Елена!» — раздалось явственно в ее ушах. Она быстро подняла голову, обернулась и обомлела: Инсаров, белый, как снег, снег ее сна, приподнялся до половины с дивана и глядел на нее большими, светлыми, страшными глазами. Волосы его рассыпались по лбу,
губы странно
раскрылись. Ужас, смешанный с каким-то тоскливым умилением, выражался на его внезапно изменившемся лице.
Раиса как бы с трудом перевела глаза на меня; мигнула ими несколько раз, все более и более их расширяя, потом нагнула голову набок, понемногу побагровела вся,
губы ее
раскрылись… Она медленно, полной грудью потянула в себя воздух, сморщилась как бы от боли и, с страшным усилием проговорив: «Да… Дав… жи… жив», — порывисто встала с крыльца и устремилась…
Дверь
раскрылась, и вошла Марья Павловна. Владимир Сергеич встал, поклонился и от изумления не мог произнесть слова: так изменилась Марья Павловна с тех пор, как он ее видел в последний раз! Румянец исчез с ее похудевших щек; широкая черная кайма окружила ее глаза; горько сжались
губы, всё лицо ее, неподвижное и темное, казалось окаменелым.
Сидела она откинувшись на спинку стула, помешивая ложкой чай в маленькой синей чашке, куда насыпала кусков пять сахара. Белая кофта
раскрылась, показывая большую, добротную грудь в синих жилках, туго налитых кровью. Сборное лицо ее было сонно или задумчиво,
губы по-детски распущены.
Так прошло около часа. Из-за желтых полей, по ту сторону моста, поднялось солнце. В темную закопченную хату, пропитанную запахом овчины и вчерашних щей, хлынули через два окна два воздушные столба веселого золотого света, в которых радостно заплясали бесчисленные пылинки. Козел вдруг быстро сбросил с себя кожух и сел на печке. Его старческие бесцветные глаза широко
раскрылись с выражением безумного ужаса. Посиневшие
губы криво шевелились, не произнося ни звука.
— Ну… — начал было он, приготовляясь отступать. Но серое лицо гармониста странно задвигалось,
губы, покрытые чёрным налетом,
раскрылись, и он сказал своим беззвучным голосом...
Волчонок взвел пружину и, прицелившись в нос ничего не подозревавшего Коли, дернул собачку. Пробка ударила по носу и отскочила, болтаясь на нитке. Голубые глаза Коли
раскрылись еще шире, и в них показались слезы. Передвинув палец от
губ к покрасневшему носику, Коля часто заморгал длинными ресницами и зашептал...
Глаза его широко
раскрылись и выкатились наружу из орбит, а белки их налились кровью и слезами, побледневшие
губы искривились, голос то опускался до хриплого, трагического шепота, то переходил в срывающиеся вопли, похожие и на завыванье и на кашель.
И вдруг тонкие
губы императора дрогнули и
раскрылись, бледное лицо исказила судорожная гримаса...
С минуту она молчала, потом толстые
губы этой ходячей тумбы
раскрылись...
Ванскок стояла посреди комнаты на том самом месте, где ее обнял Горданов; маленькая, коренастая фигура Помадной банки так прикипела к полу всем своим дном, лицо ее было покрыто яркою краской негодования, вывороченные
губы широко
раскрылись, глаза пылали гневом и искри лись, а руки, вытянувшись судорожно, замерли в том напряжении, которым она отбросила от себя Павла Николаевича.
Девушка изредка щурилась, когда повертывала голову в сторону дома, где был юг. Ее высокая грудь вдыхала в себя струи воздуха, с милым движением рта. Розовые
губы ее заметно
раскрывались, и рот оставался полуоткрытым несколько секунд — из него выглядывали тесно сидящие зубы, блестевшие на солнце.
Под взглядом его больших глаз она еще сильнее смутилась;
губы ее
раскрывались в усмешку ласкового и точно в чем-то пойманного ребенка.
И такой же, как у него, пышный рот
раскрывался еще привлекательнее, оточенный пушком;
губы стали потемнее, и белизна острых и крупных зубов придавала ей что-то восточное.
Она вяжет платок из дымчатой тонкой шерсти. Почти весь он уже связан. Клубок лежит на коленях в продолговатой плоской корзинке. Спицы производят частый чиликающий звук. Слышно неровное, учащающееся дыхание вязальщицы.
Губы ее, плотно сжатые, вдруг
раскроются, и она начинает считать про себя. Изредка она оглядывается назад. На кровати кто-то перевернулся на бок. Можно разглядеть женскую голову в старинном чепце с оборками, подвязанном под уши, и короткое плотное тело в кацавейке. На ногах лежит одеяло.
По одну сторону зерцала поставили Мариулу, по другую — Языка; ее, красивую, опрятную, в шелковом наряде, по коему рассыпались золотые звезды (мать княжны Лелемико унизилась бы в собственных глазах, если бы одевалась небогато), ее, бледную, дрожащую от страха; его — в черном холщовом мешке, сквозь которого проглядывали два серые глаза и
губы, готовые
раскрыться, чтобы произнести смертельный приговор.
Глупые слезы тоски и беспредметной обиды задрожали в груди. Марина закусила
губу, плечи ее задергались. Остро, остро, почти чувственно милы ей были эти полные ручки с ямками на локтях, у запястий перетянутые глубокими складками, и все это маленькое прелестное тельце. Как будто глаза какие-то у ней
раскрылись: что-то особенное было перед нею, необычайное и несравненно милое.