Неточные совпадения
Анна непохожа была на светскую даму или на мать восьмилетнего сына, но скорее походила бы на двадцатилетнюю
девушку по гибкости
движений, свежести и установившемуся на ее лице оживлению, выбивавшему то в улыбку, то во взгляд, если бы не серьезное, иногда грустное выражение ее глаз, которое поражало и притягивало к себе Кити.
Тогда Циммер взмахнул смычком — и та же мелодия грянула по нервам толпы, но на этот раз полным, торжествующим хором. От волнения,
движения облаков и волн, блеска воды и дали
девушка почти не могла уже различать, что движется: она, корабль или лодка — все двигалось, кружилось и опадало.
В этот вечер ее физическая бедность особенно колола глаза Клима. Тяжелое шерстяное платье неуловимого цвета состарило ее, отягчило
движения, они стали медленнее, казались вынужденными. Волосы, вымытые недавно, она небрежно собрала узлом, это некрасиво увеличило голову ее. Клим и сегодня испытывал легонькие уколы жалости к этой
девушке, спрятавшейся в темном углу нечистоплотных меблированных комнат, где она все-таки сумела устроить для себя уютное гнездо.
В ней не осталось почти ничего, что напоминало бы
девушку, какой она была два года тому назад, —
девушку, которая так бережно и гордо несла по земле свою красоту. Красота стала пышнее, ослепительней,
движения Алины приобрели ленивую грацию, и было сразу понятно — эта женщина знает: все, что бы она ни сделала, — будет красиво. В сиреневом шелке подкладки рукавов блестела кожа ее холеных рук и, несмотря на лень ее
движений, чувствовалась в них размашистая дерзость. Карие глаза улыбались тоже дерзко.
В сущности, он и не думал, а стоял пред нею и рассматривал
девушку безмысленно, так же как иногда смотрел на
движение облаков, течение реки.
На шее не было ни косынки, ни воротничка: ничто не закрывало белой шеи, с легкой тенью загара. Когда
девушка замахнулась на прожорливого петуха, у ней половина косы, от этого
движения, упала на шею и спину, но она, не обращая внимания, продолжала бросать зерна.
Теперь в особенности поведение матери неприятно действовало на
девушку: зачем вся эта фальшь на каждом шагу, в каждом
движении, в каждом взгляде?..
Слабое
движение руки, жалко опустившейся на одеяло, было ответом, да глаза раскрылись шире, и в них мелькнуло сознание живого человека. Привалов посидел около больного с четверть часа; доктор сделал знак, что продолжение этого безмолвного визита может утомить больного, и все осторожно вышли из комнаты. Когда Привалов начал прощаться,
девушка проговорила...
Только в том и была разница, что Natalie вносила в наш союз элемент тихий, кроткий, грациозный, элемент молодой
девушки со всей поэзией любящей женщины, а я — живую деятельность, мое semper in motu, [всегда в
движении (лат.).] беспредельную любовь да, сверх того, путаницу серьезных идей, смеха, опасных мыслей и кучу несбыточных проектов.
Молодая институтка была
девушка умная, бойкая, энергическая, с прибавкой пансионской восторженности и врожденного чувства благородства. Деятельная и пылкая, она внесла в существование ученицы-подруги больше жизни и
движения.
Рабочий день кончился. Дети целуют у родителей ручки и проворно взбегают на мезонин в детскую. Но в девичьей еще слышно
движение.
Девушки, словно заколдованные, сидят в темноте и не ложатся спать, покуда голос Анны Павловны не снимет с них чары.
Раннее утро, не больше семи часов. Окна еще не начали белеть, а свечей не дают; только нагоревшая светильня лампадки, с вечера затепленной в углу перед образом, разливает в жарко натопленной детской меркнущий свет. Две
девушки, ночующие в детской, потихоньку поднимаются с войлоков, разостланных на полу, всемерно стараясь, чтобы неосторожным
движением не разбудить детей. Через пять минут они накидывают на себя затрапезные платья и уходят вниз доканчивать туалет.
Девушка никак не могла помириться с мыслью, что теперь лежал только холодевший труп Стабровского, не имевший возможности проявить себя ни одним
движением.
Он сжал ее маленькую руку в своей. Ему казалось странным, что ее тихое ответное пожатие так непохоже на прежние: слабое
движение ее маленьких пальцев отражалось теперь в глубине его сердца. Вообще, кроме прежней Эвелины, друга его детства, теперь он чувствовал в ней еще какую-то другую, новую
девушку. Сам он показался себе могучим и сильным, а она представилась плачущей и слабой. Тогда, под влиянием глубокой нежности, он привлек ее одною рукой, а другою стал гладить ее шелковистые волосы.
Тихо, без всякого
движения сидела на постели монахиня, устремив полные благоговейных слез глаза на озаренное лампадой распятие, молча смотрели на нее
девушки. Всенощная кончилась, под окном послышались шаги и голос игуменьи, возвращавшейся с матерью Манефой. Сестра Феоктиста быстро встала, надела свою шапку с покрывалом и, поцеловав обеих девиц, быстро скользнула за двери игуменьиной кельи.
Вот уже около двадцати лет как ему приходилось каждую неделю по субботам осматривать таким образом несколько сотен
девушек, и у него выработалась та привычная техническая ловкость и быстрота, спокойная небрежность в
движениях, которая бывает часто у цирковых артистов, у карточных шулеров, у носильщиков и упаковщиков мебели и у других профессионалов.
Стоявшие около меня женщины и
девушки сопровождали жалобными восклицаниями каждое неудачное
движение бегающего животного, которого рев долетал до ушей моих, и мне стало очень его жалко.
Луша покраснела от удовольствия; у нее, кроме бус из дутого стекла, ничего не было, а тут были настоящие кораллы. Это
движение не ускользнуло от зоркого взгляда Раисы Павловны, и она поспешила им воспользоваться. На сцену появились браслеты, серьги, броши, колье. Все это примеривалось перед зеркалом и ценилось по достоинству.
Девушке особенно понравилась брошь из восточного изумруда густого кровяного цвета; дорогой камень блестел, как сгусток свежезапекшейся крови.
Девушка сделала
движение, чтобы продолжать свою прогулку, но набоб загородил ей дорогу и как-то залпом проговорил...
Александр обернулся. В двух шагах от них стоял старик, под руку с ним хорошенькая
девушка, высокого роста, с открытой головой и с зонтиком в руках. Брови у ней слегка нахмурились. Она немного нагнулась вперед и с сильным участием следила глазами за каждым
движением Костякова. Она даже не заметила Александра.
Он взмахнул рукой, проваливал немилостивца в тартар, но лошади поняли иначе это
движение, и пристяжка первая рванулась так нервно, что чуть не оборвала постромки. Тарантас дрогнул, в лицо
девушки пахнул поднявшийся ветер, пробежавший над побледневшими полями.
— Ну, я в эти дела не мешаюсь, — ответил сурово молчаливый жилец и опять повернулся к своим бумагам. Но между глазами и бумагой ему почудилось испуганное лицо миловидной
девушки, растерявшейся и беспомощной, и он опять с неудовольствием повернулся, подымая привычным
движением свои очки на лоб.
Волнуясь, он торопливо перелистывал тетрадь, ему хотелось в чём-то разубедить её, предостеречь и хотелось ещё чего-то — для себя.
Девушка пошевелилась на стуле, села твёрже, удобнее — её
движение несколько успокоило и ещё более одушевило старика: он видел в её глазах новое чувство. Так она ещё не смотрела на него.
Она его ждала; она для него надела то самое платье, которое было на ней в день их первого свидания в часовне; но она так спокойно его приветствовала и так была любезна и беспечно весела, что, глядя на нее, никто бы не подумал, что судьба этой
девушки уже решена и что одно тайное сознание счастливой любви придавало оживление ее чертам, легкость и прелесть всем ее
движениям.
— Мне было тяжело по другой причине, — ответил я, обращаясь к
девушке, смотревшей на меня с раздумьем и интересом. — Потому, что я ненавидел положение, бросившее на вас свою терпкую тень. Что касается обстоятельств дела, то они хотя и просты по существу, но странны, как встреча после ряда лет, хотя это всего лишь
движение к одной точке.
Главное же, я знал и был совершенно убежден в том, что встречу Биче Сениэль,
девушку, память о которой лежала во мне все эти дни светлым и неясным
движением мыслей.
Эта
девушка много раз расстраивала и веселила меня, когда, припоминая ее мелкие, характерные
движения или же сцены, какие прошли при ее участии, я невольно смеялся и отдыхал, видя вновь, как она возвращает мне проигранные деньги или, поднявшись на цыпочки, бьет пальцами по губам, стараясь заставить понять, чего хочет.
Я остановил экипаж у старых каменных ворот с фасадом внутри двора и простился.
Девушка быстро пошла внутрь; я смотрел ей вслед. Она обернулась и, остановясь, пристально посмотрела на меня издали, но без улыбки. Потом, сделав неопределенное усталое
движение, исчезла среди деревьев, и я поехал в гостиницу.
Я стоял у стола, склонясь над картой. Раскладывая ее, Синкрайт отвел верхний угол карты рукой, сделав
движение вправо от меня, и, машинально взглянув по этому направлению, я увидел сбоку чернильного прибора фотографию под стеклом. Это было изображение
девушки, сидевшей на чемоданах.
Когда она отвернулась, уходя с Ботвелем, ее лицо — как я видел его профиль — стало озабоченным и недоумевающим. Они прошли, тихо говоря между собой, в дверь, где оба одновременно обернулись взглянуть на меня; угадав это
движение, я сам повернулся уйти. Я понял, как дорога мне эта, лишь теперь знакомая
девушка. Она ушла, но все еще как бы была здесь.
— Я недавно встретил эту
девушку на вокзале и со стороны полюбовался ею. Какая она вся чистенькая, именно чистенькая, — это сказывается в каждом
движении, в каждом взгляде. Она чистенькой ложится спать, чистенькой встает и чистенькой проводит целый день.
Девушка подняла стакан и слегка наклонила его набок. Долинский выхватил его у нее из рук и выпил половину. Гризета проглотила остальное и, быстро повернувшись на коленях Долинского, сделала сладострастное
движение головой и бровью.
Еще несколько мгновений, и в комнатке сквозь окно я увидел оживленное
движение встречи. Соколов, сутулый, широкоплечий брюнет, размашисто поднялся со стула и обнял вошедшую. Из соседней комнаты выбежала его жена и, отряхивая назад свои жидкие волосы, повисла у нее на шее. Серяков, молодой студент из кружка, к которому прежде принадлежал и я, сначала немного нерешительно подал руку, но потом лицо его расцвело улыбкой, и он тоже поцеловался с
девушкой.
Глаша — так звали эту юнейшую отрасль Фатевны — скрылась и через минуту внесла в комнату ожесточенно кипевший самовар; это была высокая стройная
девушка с смелым красивым лицом, бойкими
движениями и вызывающим взглядом больших серых глаз. Она с намерением долго возилась с двумя стаканами, мыла и терла их, взглядывая на меня исподлобья; выходя из комнаты, она остановилась на полдороге и, опустив глаза, спросила...
Даже Глаша и та находила нужным почему-то фукать на меня, как кошка, а когда случайно встречалась со мной, не успев скрыться, как молния, она опускала глаза и делала сердитое лицо; в течение лета
девушка совсем сформировалась и выглядела почти красавицей, если бы не резкие, угловатые
движения, которые все еще отзывались детским возрастом.
Это её
движение отразилось в его сердце — оно тоже, вздрогнув, как бы упало в холод, стеснивший его.
Девушка смотрела на него сверкающими глазами, а её лоб разрезала злая складка, исказившая лицо испугом и гневом. Он слышал её негодующий голос...
Не отвечая,
девушка взяла шкатулку, положила ее на стол и опрокинула нетерпеливым
движением, почти сейчас же раскаявшись в этом, так как, одновременно с глухим стуком дерева, скатерть вспыхнула огнем алмазного слоя, карбункулов, жемчугов и опалов. Зеленые глаза изумрудов перекатились сверху и утонули в радужном, белоснежном блеске; большинство были алмазы.
Шатов, пораженный красотою
девушки, стоя в нескольких шагах, устремил внимательные взоры на каждое ее
движение; Варвара Михайловна, выкушай свои четыре стакана серной воды, подала стакан дочери.
Людмила, его дочь, немолодая
девушка. Все
движения ее скромные и медленные, одета очень чисто, но без претензий.
Он почти не вставал с постели, и каждый день к нему приходила высокая
девушка со скромно опущенными глазами и легкими, уверенными
движениями.
И при этих словах
девушка заметила, как лицо его передернулось
движением внутреннего глухого страдания.
И он не ошибся в своем расчете. Не успел еще доскакать и до лесной опушки Игорь, как незаметно подкравшийся сон тяжело опустился на веки раненой
девушки. Искусно забинтованное плечо почти не давало себя чувствовать сейчас. Было даже, как будто, хорошо и приятно лежать, так, молча, в тиши, без всякого
движения, среди целого моря мягкого душистого сена, совершенно сухого внутри. Не долго боролась с обволакивающей ее со всех сторон дремой Милица и, устроившись поудобнее, завела глаза.
Девушка изредка щурилась, когда повертывала голову в сторону дома, где был юг. Ее высокая грудь вдыхала в себя струи воздуха, с милым
движением рта. Розовые губы ее заметно раскрывались, и рот оставался полуоткрытым несколько секунд — из него выглядывали тесно сидящие зубы, блестевшие на солнце.
В креслице качель сидела и покачивалась в короткой темной кофточке и клетчатой юбке, с шапочкой на голове,
девушка лет восемнадцати, не очень рослая. Свежие щеки отзывались еще детством — и голубые глаза, и волнистые светлые волосы, низко спадавшие на лоб. Руки и ноги свои, маленькие и также по-детски пухлые, она неторопливо приводила в
движение, а пальцами рук, без перчаток, перебирала, держась ими за веревки, и раскачивала то одной, то другой ногой.
Первый опомнился Яков и сделал
движение, чтобы обойти остановившуюся несимпатичную ему сенную
девушку, но Татьяна Веденеевна, как бы только и подстерегавшая это
движение, быстро подскочила почти к самому лицу молодого человека, уже снова наклоненному вниз, и загородила ему дорогу.
Время на самом деле близилось к вечеру. После вечернего чая молодая
девушка ушла в свою комнату и там с нетерпением стала ожидать приближения ночи. Она чутко прислушивалась к
движению в доме, дожидаясь, когда все уснут, чтобы незамеченной проскользнуть на свидание.
Стройная, гибкая блондинка, с той прирожденной грацией
движений, не поддающейся искусству, которая составляет удел далеко не многих представительниц прекрасного пола, с большими голубыми, глубокими, как лазуревое небо, глазами, блестящими как капли утренней росы, с правильными чертами миловидного личика, дышащими той детской наивностью, которая составляет лучшее украшение девушки-ребенка, она была кумиром своего отца и заставляет сильно биться сердца близких к ее отцу рыцарей, молодых и старых.
— Знаю, — скорее
движением губ, нежели голосом отвечала
девушка.
Старик Строганов сидел за столом в глубокой задумчивости. Он только что возвратился из опочивальни племянницы, около которой провел добрых полчаса.
Девушке, на его взгляд, действительно сильно недужилось. Она лежала почти без
движения и говорила слабым голосом. Осунувшееся бледное лицо довершало эту печальную картину.
Над лавкой, около которой лежал труп, на стене была перекладина, видимо оставшаяся от полки, на которой стояла серебряная посуда, украденная опричниками, сломавшими и самую полку. С быстротой молодой
девушки вскочила старуха на лавку, привязала бывшую у ней в руках веревку с петлей, просунула в последнюю голову и, быстрым
движением опрокинув лавку, повисла на веревке.