Неточные совпадения
–…для расходов по экономии в моем отсутствии. Понимаешь? За мельницу ты должен получить тысячу рублей… так или нет? Залогов из казны ты должен получить обратно восемь тысяч; за сено, которого, по твоему же расчету, можно продать
семь тысяч пудов, — кладу по сорок пять копеек, — ты получишь три тысячи: следовательно, всех
денег у тебя будет сколько? Двенадцать тысяч… так или нет?
Грэй пробыл в замке
семь дней; на восьмой день, взяв крупную сумму
денег, он вернулся в Дубельт и сказал капитану Гопу: «Благодарю.
Мери пошла к нему в шесть часов вечера. Около
семи рассказчица встретила ее на дороге к Лиссу. Заплаканная и расстроенная, Мери сказала, что идет в город заложить обручальное кольцо. Она прибавила, что Меннерс соглашался дать
денег, но требовал за это любви. Мери ничего не добилась.
«Двадцать городовому, три Настасье за письмо… — значит, Мармеладовым дал вчера копеек сорок
семь али пятьдесят», — подумал он, для чего-то рассчитывая, но скоро забыл даже, для чего и
деньги вытащил из кармана.
Затем он подумал, что Варвара довольно широко, но не очень удачно тратила
деньги на украшение своего жилища. Слишком много мелочи, вазочек, фигурок из фарфора, коробочек. Вот и традиционные
семь слонов из кости, из черного дерева, один — из топаза. Самгин сел к маленькому столику с кривыми позолоченными ножками, взял в руки маленького топазового слона и вспомнил о семерке авторов сборника «Вехи».
Весной Елена повезла мужа за границу, а через
семь недель Самгин получил от нее телеграмму: «Антон скончался, хороню здесь». Через несколько дней она приехала, покрасив волосы на голове еще более ярко, это совершенно не совпадало с необычным для нее простеньким темным платьем, и Самгин подумал, что именно это раздражало ее. Но оказалось, что французское общество страхования жизни не уплатило ей
деньги по полису Прозорова на ее имя.
Обломов отдал хозяйке все
деньги, оставленные ему братцем на прожиток, и она, месяца три-четыре, без памяти по-прежнему молола пудами кофе, толкла корицу, жарила телятину и индеек, и делала это до последнего дня, в который истратила последние
семь гривен и пришла к нему сказать, что у ней
денег нет.
— А куда вы с вельможей ухлопали тысячу рублей, что я дал ему на прожитье? — спросил он. — Где же я
денег возьму? Ты знаешь, я в законный брак вступаю: две
семьи содержать не могу, а вы с барином-то по одежке протягивайте ножки.
— Нет, тысяч
семь дохода; это ее карманные
деньги. А то все от теток. Но пора! — сказал Райский. — Мне хочется до обеда еще по Невскому пройтись.
— Это он, чтоб только получить
деньги! Вы получите еще
семь рублей, слышите, после обеда — только дайте дообедать, не срамите, — проскрежетал ему Ламберт.
— Буду, понимаю, что нескоро, что нельзя этак прийти и прямо бух! Он теперь пьян. Буду ждать и три часа, и четыре, и пять, и шесть, и
семь, но только знай, что сегодня, хотя бы даже в полночь, ты явишься к Катерине Ивановне, с
деньгами или без
денег, и скажешь: «Велел вам кланяться». Я именно хочу, чтобы ты этот стих сказал: «Велел, дескать, кланяться».
Разве мы не видали своими глазами
семьи голодных псковских мужиков, переселяемых насильственно в Тобольскую губернию и кочевавших без корма и ночлегов по Тверской площади в Москве до тех пор, пока князь Д. В. Голицын на свои
деньги велел их призреть?
Я стал спорить; в почтовом доме отворилось с треском окно, и седая голова с усами грубо спросила, о чем спор. Кондуктор сказал, что я требую
семь мест, а у него их только пять; я прибавил, что у меня билет и расписка в получении
денег за
семь мест. Голова, не обращаясь ко мне, дерзким раздавленным русско-немецко-военным голосом сказала кондуктору...
Поплелись наши страдальцы кой-как; кормилица-крестьянка, кормившая кого-то из детей во время болезни матери, принесла свои
деньги, кой-как сколоченные ею, им на дорогу, прося только, чтобы и ее взяли; ямщики провезли их до русской границы за бесценок или даром; часть
семьи шла, другая ехала, молодежь сменялась, так они перешли дальний зимний путь от Уральского хребта до Москвы.
Деревенька Шатель, близ Мора (Муртен), соглашалась за небольшой взнос
денег в пользу сельского общества принять мою
семью в число своих крестьянских
семей.
Не вынес больше отец, с него было довольно, он умер. Остались дети одни с матерью, кой-как перебиваясь с дня на день. Чем больше было нужд, тем больше работали сыновья; трое блестящим образом окончили курс в университете и вышли кандидатами. Старшие уехали в Петербург, оба отличные математики, они, сверх службы (один во флоте, другой в инженерах), давали уроки и, отказывая себе во всем, посылали в
семью вырученные
деньги.
Дело было зимой; шутка ли подняться с такой
семьей без шуб, без
денег из Тобольской губернии, а с другой стороны, сердце рвалось — ссылка всего невыносимее после ее окончания.
Мужики презирали его и всю его
семью; они даже раз жаловались на него миром Сенатору и моему отцу, которые просили митрополита взойти в разбор. Крестьяне обвиняли его в очень больших запросах
денег за требы, в том, что он не хоронил более трех дней без платы вперед, а венчать вовсе отказывался. Митрополит или консистория нашли просьбу крестьян справедливой и послали отца Иоанна на два или на три месяца толочь воду. Поп возвратился после архипастырского исправления не только вдвое пьяницей, но и вором.
— И
семь тысяч — много
денег.
Поэтому члены
семьи раболепно прислуживались и смотрели ему в глаза, стороной выпытывая, много ли у него
денег, и с нетерпением выжидая минуту, когда он наконец решится написать завещание.
Главное дело, чтоб
деньги были, а коли они есть, то все остальное пойдет хорошо — вот кодекс мудрости, который царствует во всей
семье и которому следует и Любягин.
Делалось это под видом сбора на «погорелые места». Погорельцы, настоящие и фальшивые, приходили и приезжали в Москву
семьями. Бабы с ребятишками ездили в санях собирать подаяние
деньгами и барахлом, предъявляя удостоверения с гербовой печатью о том, что предъявители сего едут по сбору пожертвований в пользу сгоревшей деревни или села. Некоторые из них покупали особые сани, с обожженными концами оглоблей, уверяя, что они только сани и успели вырвать из огня.
Могила отца была обнесена решеткой и заросла травой. Над ней стоял деревянный крест, и краткая надпись передавала кратчайшее содержание жизни: родился тогда-то, был судьей, умер тогда-то… На камень не было
денег у осиротевшей
семьи. Пока мы были в городе, мать и сестра каждую весну приносили на могилу венки из цветов. Потом нас всех разнесло по широкому свету. Могила стояла одинокая, и теперь, наверное, от нее не осталось следа…
Обещали безвозмездно в течение двух лет довольствовать их мукой и крупой, снабдить каждую
семью заимообразно земледельческими орудиями, скотом, семенами и
деньгами, с уплатою долга через пять лет, и освободить их на 20 лет от податей и рекрутской повинности.
Те дербинцы, которые, отбыв каторгу до 1880 г., селились тут первые, вынесли на своих плечах тяжелое прошлое селения, обтерпелись и мало-помалу захватили лучшие места и куски, и те, которые прибыли из России с
деньгами и
семьями, такие живут не бедно; 220 десятин земли и ежегодный улов рыбы в три тысячи пудов, показываемые в отчетах, очевидно, определяют экономическое положение только этих хозяев; остальные же жители, то есть больше половины Дербинского, голодны, оборваны и производят впечатление ненужных, лишних, не живущих и мешающих другим жить.
Стало быть, если, как говорят, представителей общества, живущих в Петербурге, только пять, то охранение доходов каждого из них обходится ежегодно казне в 30 тысяч, не говоря уже о том, что из-за этих доходов приходится, вопреки задачам сельскохозяйственной колонии и точно в насмешку над гигиеной, держать более 700 каторжных, их
семьи, солдат и служащих в таких ужасных ямах, как Воеводская и Дуйская пади, и не говоря уже о том, что, отдавая каторжных в услужение частному обществу за
деньги, администрация исправительные цели наказания приносит в жертву промышленным соображениям, то есть повторяет старую ошибку, которую сама же осудила.
Ей нечего стыдиться за эти
деньги, входя в их
семью.
Так шла жизнь
семьи Мыльниковых, когда в нее неожиданно хлынули дикие
деньги, какие Тарас вымогал из доверчивых людей своей «словесностью». Раз под вечер он привел в свою избушку даже гостей — событие небывалое. С ним пришли Кишкин, Яша, Петр Васильич с Фотьянки и Мина Клейменый.
Даже сегодняшняя проволочка Макару, заданная от старика, имела более хозяйственный интерес, а не нравственный: он его бил не как плохого мужа, а как плохого члена
семьи, баловавшего на стороне на неизвестные
деньги.
У Макара лежалых
денег не было, и
семья с трудом перебивалась изо дня в день.
Мне посылают
деньги аккуратно, только я ими распоряжаюсь вроде Монте-Кристо, хотя не для истребления нескольких ненавистных ему
семей.
Резюме отчета было то же, что и в первый раз: расходов приходилось по двадцати
семи рублей на человека; уплатили свои
деньги Белоярцев, Прорвич, Лиза и Каверина.
— Не дороже
денег. Как всюду водится в хороших заведениях: бутылка лафита — пять рублей, четыре бутылки лимонаду по полтиннику — два рубля, и всего только
семь…
А в
семье они деспоты и нередко отдают
деньги в рост.
— Нет, странная ты девушка, право, странная. От гостей ты всегда имеешь больше, чем мы все. Дура, чем копить
деньги, на что ты их тратишь? Духи покупаешь по
семи рублей за склянку. Кому это нужно? Вот теперь набрала на пятнадцать рублей шелку. Это ведь ты Сеньке своему?
Я торопила его и говорила, чтоб он нанял извозчика, потому что мамаша сейчас умрет; но у дедушки было только
семь копеек всех
денег.
— Нет, я на этот счет с оглядкой живу. Ласкать ласкаю, а баловать — боже храни! Не видевши-то
денег, она все лишний раз к отцу с матерью забежит, а дай ей
деньги в руки — только ты ее и видел. Э, эх! все мы, сударь, люди, все человеки! все денежку любим! Вот помирать стану — всем распределю, ничего с собой не унесу. Да ты что об семье-то заговорил? или сам обзавестись хочешь?
— Две да пять, итого
семь копеек… Что ж, брат Сереженька, и это
деньги.
Семь раз по
семи, — вот он и полтинник набежал, значит, все мы трое сыты, и ночлег у нас есть, и старичку Лодыжкину, по его слабости, можно рюмочку пропустить, недугов многих ради… Эх, не понимают этого господа! Двугривенный дать ему жалко, а пятачок стыдно… ну и велят идти прочь. А ты лучше дай хошь три копейки… Я ведь не обижаюсь, я ничего… зачем обижаться?
На эти
деньги кормилась вся
семья.
Пропитать ему
семью было нечем, потому что если и строчил он кому просьбы или ябеды, так
деньги получал за это самые малые, да и те почесть без остачи в кабаке пропивал.
После него все пошло по-новому. Сперва поселился Мокей зюздинский с бабами, а за ним
семей еще боле десятка перетащилось. Старцы наши заметно стали к ним похаживать, и пошел у них тут грех и соблазн великий. Что при старике Асафе было общее, — припасы ли,
деньги ли, — то при Мартемьяне все врозь пошло; каждый об том только и помыслу имел, как бы побольше милостыни набрать да поскорее к любовнице снести.
По эвтой самой причине и капитал свой бережешь, даже от семьи-то прячешь, потому что не ровен час — деньги-то всякому ведь по нраву.
За всем тем нужно заметить, что в крестьянской среде рекрутская очередь велась неупустительно, и всякая крестьянская
семья обязана была отбыть ее своевременно; но это была только проформа, или, лучше сказать, средство для вымогательства
денег.
На арену хозяйственности выступает большак-сын. Если он удался, вся
семья следует его указаниям и, по крайней мере, при жизни старика не выказывает розни. Но, по временам, стремление к особничеству все-таки прорывается. Младшие сыновья припрятывают
деньги, — не всё на общее дело отдают, что выработают на стороне. Между снохами появляются «занозы», которые расстраивают мужей.
Значит, из всего этого выходит, что в хозяйстве у вас, на первых порах окажется недочет, а
семья между тем, очень вероятно, будет увеличиваться с каждым годом — и вот вам наперед ваше будущее в Петербурге: вы напишете, может быть, еще несколько повестей и поймете, наконец, что все писать никаких человеческих сил не хватит, а
деньги между тем все будут нужней и нужней.
Оказалось, что портреты снимает удивительно: рисунок правильный, освещение эффектное, характерные черты лица схвачены с неподражаемой меткостью, но ни конца, ни отделки, особенно в аксессуарах, никакой; и это бы еще ничего, но хуже всего, что, рисуя с вас портрет, он делался каким-то тираном вашим: сеансы продолжал часов по
семи, и — горе вам, если вы вздумаете встать и выйти: бросит кисть, убежит и ни за какие
деньги не станет продолжать работы.
«Загадочная смерть. Вчера вечером, около
семи часов, покончил жизнь самоубийством чиновник контрольной палаты Г. С. Желтков. Судя по данным следствия, смерть покойного произошла по причине растраты казенных
денег. Так, по крайней мере, самоубийца упоминает в своем письме. Ввиду того что показаниями свидетелей установлена в этом акте его личная воля, решено не отправлять труп в анатомический театр».
Этот псевдоним имел свою историю. Н.И. Пастухов с
семьей, задолго до выхода своей газеты, жил на даче в селе Волынском за Дорогомиловской заставой. После газетной работы по ночам, за неимением
денег на извозчика, часто ходил из Москвы пешком по Можайке, где грабежи были не редкость, особенно на Поклонной горе. Уж очень для грабителей место было удобное — издали все кругом видно.
— На самом деле ничего этого не произойдет, а будет вот что-с: Аксинья, когда Валерьян Николаич будет владеть ею беспрепятственно, очень скоро надоест ему, он ее бросит и вместе с тем, видя вашу доброту и снисходительность, будет от вас требовать
денег, и когда ему покажется, что вы их мало даете ему, он, как муж, потребует вас к себе: у него, как вы хорошо должны это знать,
семь пятниц на неделе; тогда, не говоря уже о вас, в каком же положении я останусь?
— Не только не обременительная, — поспешил я успокоит его, — но даже, если можно так выразиться, соблазнительно умеренная. Помилуйте! выполнение по всей таксе стоит всего сто тридцать
семь рублей двадцать копеек, а мало ли на свете богатых людей, которым ничего не стоит бросить такие
деньги, лишь бы доставить себе удовольствие!