Неточные совпадения
Туробоев отошел в сторону, Лютов, вытянув шею, внимательно разглядывал мужика, широкоплечего, в пышной шапке сивых волос, в красной рубахе без пояса; полторы ноги его были одеты синими штанами. В одной руке он держал
нож, в другой —
деревянный ковшик и, говоря, застругивал
ножом выщербленный край ковша, поглядывая на господ снизу вверх светлыми глазами. Лицо у него было деловитое, даже мрачное, голос звучал безнадежно, а когда он перестал говорить, брови его угрюмо нахмурились.
— Это курица, милостивый государь, — продолжал толстый Григорий Григорьевич, разрезывая ее
ножом в
деревянном ящике.
Еще за кутьей, этим поминовенным кушаньем, состоявшим из холодного риса с изюмом, и за блинами со свежей икрой, которую лакеи накладывали полными ложками на тарелки, слышался непрерывный топот вместе с постукиванием
ножей. Если закрыть глаза, представлялось, что сидишь в конюшне с
деревянным полом. Это гости согревали ноги.
Наконец, явился и он. Как теперь его помню: это был огромный, хорошо поджаренный, подрумяненный индюк на большом
деревянном блюде, и в его папоротку был артистически воткнут сверкающий клинок большого
ножа с белой костяною ручкой. Петр Иванович подал индюка и, остановясь, сказал...
Ему купили множество
деревянных кубиков, и с этой поры в нем жарко вспыхнула страсть к строительству: целыми днями он, сидя на полу своей комнаты, молча возводил высокие башни, которые с грохотом падали. Он строил их снова, и это стало так необходимо для него, что даже за столом, во время обеда, он пытался построить что-то из
ножей, вилок и салфеточных колец. Его глаза стали сосредоточеннее и глубже, а руки ожили и непрерывно двигались, ощупывая пальцами каждый предмет, который могли взять.
На простом
деревянном столе догорала сальная свечка и слабо освещала стены, увешанные ружьями, пистолетами и
ножами.
Был зимний короткий петербургский вечер. Стало темнеть. Зажгли лампу. Эрнестина Эрнестовна, низко склонившись под разноцветным абажуром, прилежно сшивала какие-то яркие куски блестящей материи. Цирковые сами себе мастерят почти все необходимое для цирка: женщины вяжут трико и шьют костюмы. Мужчины приготовляют «реквизит» — всякие вещи, нужные при выходе; иные из них даже вырезывают перочинным
ножом деревянные клише для газетных объявлений.
Комната вся была оклеена сборными обоями: несколько полосок французских атласных, несколько хороших русских и, наконец, несколько дешевеньких; штукатурный потолок был весь расписан букетами, так что глазам было больно смотреть на него; в переднем углу стояла красного дерева киота с образами и стол, на котором были нарисованы тарелки, а на них — разрезанные фрукты, а около — серебряные
ножи и вилки; лавок не было, их заменяли
деревянные стулья, выкрашенные как будто бы под орех.
Стойки фанзы,
деревянные корытца, оружие, весла, ложки, палочки для еды и в особенности берестяные изделия, коробки, миски, подносики и пр. — словом, решительно все украшается при помощи красок и
ножа.
Около очагов имеются полочки, на которых всегда можно увидеть одну или две бутылки,
деревянные корытца, берестяную посуду, поварешку, кухонный
нож и коробку с палочками для еды.
Стол уже был накрыт — круглый, довольно небрежно уставленный.
Ножи с
деревянными черенками, не первой чистоты, черный хлеб, посуда сборная. В институте их кормили неважно, но все было чище и аккуратнее подано… Зато здесь еды много, и она гораздо вкуснее.
Дорога ввела их в бор, опоясавший город. Кресты
деревянные, довольно частые, то по дороге, то поодаль в глуши леса, возбуждали в итальянцах мысль о набожности русских; но к этой мысли примешалось бы и чувство ужаса, когда б они знали, что под крестами похоронены несчастные, зарезанные
ножом или удушенные петлею. Не только в отдаленное время, но еще и в конце XVIII столетия леса, окружавшие Москву, укрывали шайки разбойников, и душегубства были нередки.
Малюта не успел окончить своей мысли, как
деревянный щит был отодвинут от двери шалаша чьею-то рукою и на его пороге появилась, освещенная ворвавшимися в шалаш снопом лунного света, Татьяна, с блестевшим в руке длинным лезвием
ножа.
Бабы наливали корцами в
деревянные чашки дымящиеся, хорошо заправленные щи; столовщик с ковригой хлеба и
ножом обходил столы и, прижимая ковригу к груди, отрезал и подавал ломти прекрасного, свежего, пахучего хлеба тем, у кого был доеден.