Неточные совпадения
До обеда не было времени говорить о чем-нибудь. Войдя
в гостиную, они застали уже там княжну Варвару и мужчин
в черных сюртуках. Архитектор был во фраке. Вронский представил гостье
доктора и управляющего. Архитектора он познакомил с нею еще
в больнице.
— Вот тут, через три дома, — хлопотал он, — дом Козеля, немца, богатого… Он теперь, верно, пьяный, домой пробирался. Я его знаю… Он пьяница… Там у него семейство, жена, дети, дочь одна есть. Пока еще
в больницу тащить, а тут, верно,
в доме же
доктор есть! Я заплачу, заплачу!.. Все-таки уход будет свой, помогут сейчас, а то он умрет до больницы-то…
Мать сказала, что Сомовы поссорились, что у жены
доктора сильный нервный припадок и ее пришлось отправить
в больницу.
Когда он закуривал новую папиросу, бумажки
в кармане пиджака напомнили о себе сухим хрустом. Самгин оглянулся — все вокруг было неряшливо, неприятно, пропитано душными запахами. Пришли двое коридорных и горничная, он сказал им, что идет к
доктору,
в 32-й, и, если позвонят из
больницы, сказали бы ему.
Пред весною исчез Миша, как раз
в те дни, когда для него накопилось много работы, и после того, как Самгин почти примирился с его существованием. Разозлясь, Самгин решил, что у него есть достаточно веский повод отказаться от услуг юноши. Но утром на четвертый день позвонил
доктор городской
больницы и сообщил, что больной Михаил Локтев просит Самгина посетить его. Самгин не успел спросить, чем болен Миша, —
доктор повесил трубку; но приехав
в больницу, Клим сначала пошел к
доктору.
— Меня избили. Топтали ногами. Я хочу
доктора,
в больницу меня…
—
В больницу ты, Лиза, не пойдешь! — кричал
доктор, размахивая платком, и, увидав Самгина, махнул платком на него: — Вот он со мной пойдет…
Заболеет ли кто-нибудь из людей — Татьяна Марковна вставала даже ночью, посылала ему спирту, мази, но отсылала на другой день
в больницу, а больше к Меланхолихе,
доктора же не звала. Между тем чуть у которой-нибудь внучки язычок зачешется или брюшко немного вспучит, Кирюшка или Влас скакали, болтая локтями и ногами на неоседланной лошади,
в город, за
доктором.
— Благодарю вас, — сказал Нехлюдов и, пользуясь благоприятной для себя переменой
в докторе, спросил его о том, как довольны Масловой
в больнице.
— Здравствуйте пожалуйста, — сказал Иван Петрович, встречая его на крыльце. — Очень, очень рад видеть такого приятного гостя. Пойдемте, я представлю вас своей благоверной. Я говорю ему, Верочка, — продолжал он, представляя
доктора жене, — я ему говорю, что он не имеет никакого римского права сидеть у себя
в больнице, он должен отдавать свой досуг обществу. Не правда ли, душенька?
Доктор Герценштубе и встретившийся Ивану Федоровичу
в больнице врач Варвинский на настойчивые вопросы Ивана Федоровича твердо отвечали, что падучая болезнь Смердякова несомненна, и даже удивились вопросу: «Не притворялся ли он
в день катастрофы?» Они дали ему понять, что припадок этот был даже необыкновенный, продолжался и повторялся несколько дней, так что жизнь пациента была
в решительной опасности, и что только теперь, после принятых мер, можно уже сказать утвердительно, что больной останется
в живых, хотя очень возможно (прибавил
доктор Герценштубе), что рассудок его останется отчасти расстроен «если не на всю жизнь, то на довольно продолжительное время».
Гааз жил
в больнице. Приходит к нему перед обедом какой-то больной посоветоваться. Гааз осмотрел его и пошел
в кабинет что-то прописать. Возвратившись, он не нашел ни больного, ни серебряных приборов, лежавших на столе. Гааз позвал сторожа и спросил, не входил ли кто, кроме больного? Сторож смекнул дело, бросился вон и через минуту возвратился с ложками и пациентом, которого он остановил с помощию другого больничного солдата. Мошенник бросился
в ноги
доктору и просил помилования. Гааз сконфузился.
Дома писать
доктор не решался, чтобы не попасться с поличным, он не смел затворить дверей собственного кабинета на ключ, а сочинял корреспонденции
в дежурной своей
больницы.
Доктор остался
в Ключевском заводе на несколько дней, воспользовавшись предлогом привести
в порядок заводскую
больницу.
Неудачи
в это время падали на наших знакомых, как периодические дожди: даже Лобачевский не ушел от них. Главный
доктор больницы решительно отказал ему
в дозволении устроить при заведении приватную медицинскую школу для женщин. Сколько Лобачевский его ни убеждал, сколько ни упрашивал, немец стал на своем — и баста.
Доктор сидел
в вицмундире, как возвратился четыре дня тому назад из
больницы, и завивал
в руках длинную полоску бумажки.
В нумере все было
в порядке, и сам Розанов тоже казался
в совершенном порядке: во всей его фигуре не было заметно ни следа четырехдневного пьянства, и лицо его смотрело одушевленно и опрятно. Даже оно было теперь свежее и счастливее, чем обыкновенно. Это бывает у некоторых людей, страдающих запоем,
в первые дни их болезни.
На другой же день пришлось отправить
в богоугодное заведение —
в сумасшедший дом — несчастную Пашку, которая окончательно впала
в слабоумие.
Доктора сказали, что никакой нет надежды на то, чтобы она когда-нибудь поправилась. И
в самом деле, она, как ее положили
в больнице на полу, на соломенный матрац, так и не вставала с него до самой смерти, все более и более погружаясь
в черную, бездонную пропасть тихого слабоумия, но умерла она только через полгода от пролежней и заражения крови.
Но когда она пришла
в маленькую, чистую и светлую комнату
больницы и увидала, что Егор, сидя на койке
в белой груде подушек, хрипло хохочет, — это сразу успокоило ее. Она, улыбаясь, встала
в дверях и слушала, как больной говорит
доктору...
Доктор велел поставить Михаилу припарки, но сказал, что необходима операция, и больного нужно сегодня же везти
в больницу.
Людмила взяла мать под руку и молча прижалась к ее плечу.
Доктор, низко наклонив голову, протирал платком пенсне.
В тишине за окном устало вздыхал вечерний шум города, холод веял
в лица, шевелил волосы на головах. Людмила вздрагивала, по щеке ее текла слеза.
В коридоре
больницы метались измятые, напуганные звуки, торопливое шарканье ног, стоны, унылый шепот. Люди, неподвижно стоя у окна, смотрели во тьму и молчали.
— Скажите, по крайней мере,
доктор, сколько у вас
в больнице обгорелых, — спрашивал я, хотя список их у меня был
в кармане.
Но еще можно спасти: пошлите к нему завтра же, для удовлетворения публики, административным порядком и со всеми онёрами, двух
докторов, узнать о здоровье, даже сегодня бы можно, и прямо
в больницу, на холодные примочки.
Знаю, великий учитель, что везде; но только не близ Вас, не
в Вашем Вифлееме, не
в Вашей
больнице,
в которую я просил бы Вас взять меня
в качестве
доктора.
Мой дом, место
доктора при
больнице, с полным содержанием от меня Вам и Вашей супруге, с платою Вам тысячи рублей жалованья
в год с того момента, как я сел за сие письмо, готовы к Вашим услугам, и ежели Вы называете меня Вашим солнцем, так и я Вас именую взаимно тем же оживляющим светилом, на подвиге которого будет стоять, при личном моем свидании с Вами, осветить и умиротворить мою бедствующую и грешную душу.
Тем, видите ли, что арестант придет
в больницу, нарочно притворившись больным, обманет
докторов, выйдет ночью
в сортир и, пользуясь темнотою, убежит?
— Скажите, по крайней мере,
доктор, сколько у вас
в больнице обгорелых? — спрашиваю я, хотя список их у меня был
в кармане.
Дорогой мой друг, умоляем вас вместе с
доктором всем сердцем, послушайтесь нашего совета: ложитесь
в больницу!
Скоро по
больнице разнесся слух, что
доктор Андрей Ефимыч стал посещать палату № 6. Никто — ни фельдшер, ни Никита, ни сиделки не могли понять, зачем он ходил туда, зачем просиживал там по целым часам, о чем разговаривал и почему не прописывал рецептов. Поступки его казались странными. Михаил Аверьяныч часто не заставал его дома, чего раньше никогда не случалось, и Дарьюшка была смущена, так как
доктор пил пиво уже не
в определенное время и иногда даже запаздывал к обеду.
Книжка, вся истрепанная, полуразорванная, у меня еще цела с дорогими автографами, а карточку
в девяностых годах взяла одна студентка и не отдала. Студентка эта давно уже
доктор и служит
в одной из детских
больниц. Наверное, карточку хранит как зеницу ока. И на этом спасибо.
— Зачем его
в больницу класть, когда вы домашним
доктором наняты? — продолжал допекать Елпидифора Мартыныча князь.
Далее супруги от напора гнева не
в состоянии были говорить, и вскоре
доктор уехал
в больницу свою, а Домна Осиповна поехала к Меровой с великим желанием встретиться с Бегушевым.
— Странная неосторожность!.. — произнес, усмехаясь, Бегушев. — Но когда
в больницу приезжает главный
доктор? — присовокупил он.
На другой день, поутру, мать моя должна была приехать к директору до приезда к нему Камашева с рапортом, выпросить позволения приезжать ко мне
в больницу два раза
в день и потом вымолить обещание: отпустить меня
в деревню на попечение родителей впредь до выздоровления, если
доктор найдет это нужным.
В больнице встретил ее
доктор и по возможности успокоил.
Проходило лето;
доктор давно говорил Мане, что она совершенно здорова и без всякой для себя опасности может уехать домой. Маня не торопилась. Она отмалчивалась и все чего-то боялась, но, наконец,
в половине сентября вдруг сама сказала сестре, что она хочет оставить
больницу.
Настя лежала
в больнице. С тех пор как она тигрицею бросилась на железные ворота тюрьмы за уносимым гробиком ее ребенка, прошло шесть недель. У нее была жестокая нервная горячка.
Доктор полагал, что к этому присоединится разлитие оставшегося
в грудях молока и что Настя непременно умрет. Но она не умерла и поправлялась. Состояние ее духа было совершенно удовлетворительное для тюремного начальства: она была
в глубочайшей апатии, из которой ее никому ничем не удавалось вывести ни на минуту.
— Слабая девочка, помирает… Пожалуйте,
доктор,
в больницу…
— Брось, брось… — бубнил Демьян Лукич и обратился ко мне: — Они,
доктор, ведь как делают. Съездит такая артистка
в больницу, выпишут ей лекарство, а она приедет
в деревню и всех баб угостит.
Земская
больница. За отсутствием
доктора, уехавшего жениться, больных принимает фельдшер Курятин, толстый человек лет сорока,
в поношенной чечунчовой жакетке и
в истрепанных триковых брюках. На лице выражение чувства долга и приятности. Между указательным и средним пальцами левой руки — сигара, распространяющая зловоние.
— Мосье Енот, — обратился я к
доктору, — сколько у нас
в уезде
больниц?
Бабка любила лечиться и часто ездила
в больницу, где говорила, что ей не семьдесят, а пятьдесят восемь лет; она полагала, что если
доктор узнает ее настоящие годы, то не станет ее лечить и скажет, что ей впору умирать, а не лечиться.
И когда больного привели
в эту страшную комнату, чтобы сделать ему ванну и, согласно с системой лечения главного
доктора больницы, наложить ему на затылок большую мушку, он пришел
в ужас и ярость.
Доктор от наказания избавляет, потому что, говорит,
больница плохая; иной это притомится на работе, занеможет: чем ему
в больницу идти, лучше он
в кусты уйдет да там как-нибудь на воздухе-то и отлежится.
Положенный на испытание
в Елисаветинскую психиатрическую
больницу, Керженцев был подвергнут строгому и внимательному надзору нескольких опытных психиатров, среди которых находился профессор Држембицкий, недавно умерший. Вот письменные объяснения, которые даны были по поводу происшедшего самим
доктором Керженцевым через месяц после начала испытания; вместе с другими материалами, добытыми следствием, они легли
в основу судебной экспертизы.
И так как находился не
в больнице, был не
доктором, а частным человеком, то позволял себе изредка улыбаться, но говорил все так же мало.
В воскресенье утром приезжала его мать и целый час плакала
в мезонине у
доктора Шевырева. Петров ее не видал, но
в полночь, когда все уже давно спали, с ним сделался припадок.
Доктора вызвали из «Вавилона», и, когда он приехал, Петров значительно уже успокоился от присутствия людей и от сильной дозы морфия, но все еще дрожал всем телом и задыхался. И, задыхаясь, он бегал по комнатам и бранил всех:
больницу, прислугу, сиделку, которая спит. На
доктора он также накинулся.
Буйных сумасшедших
доктор Шевырев
в свою
больницу не принимал, и от этого там было очень тихо, как во всяком приличном доме, где живут хорошо воспитанные и сдержанные люди.
Все равно если бы
доктора, приставленные к
больнице, вдруг надели бы больничные халаты и стали бы
в них откалывать канкан.
Фельдшер стал было думать о том, как встретят его
в больнице и что скажет ему
доктор; нужно было непременно думать об этом и приготовить заранее ответы на вопросы, но мысли эти расплывались и уходили прочь.
В больнице и он бывал не раз, но приезжал не лечиться, а потолковать с
доктором насчет лошадей: нет ли продажной и не пожелает ли его высокоблагородие господин
доктор променять гнедую кобылку на буланого меринка.