Неточные совпадения
— Нет, Михаил Иваныч Глинка не дилетант! — воскликнул, иронически рассмеявшись, Лябьев. — Что такое его «Жизнь за
царя»?.. Это целый мир, который он создал один, без всяких хоть сколько-нибудь
достойных ему предшественников, — создал, легко сказать, оперу, большую, европейскую, а мы только попискиваем романсики. Я вот просвистал удачно «Соловья» да тем и кончил.
Чтоб об руку с тобой могла я смело
Пуститься в жизнь — не с детской слепотой,
Не как раба желаний легких мужа,
Наложница безмолвная твоя —
Но как тебя
достойная супруга,
Помощница московского
царя.
На далеком Севере, где
царит вечный день, лежала страна счастливых людей гиперборейцев.
Царем этого «священного племени» был Аполлон, и туда, в гиперборейский край, улетал он на крыльях лебедей на зиму, — на время суровой зимы, когда тяжело приходится людям, когда не в силах они быть счастливыми и счастьем своим быть
достойными светлого бога.
«Она будет моей, будет сознательно, а после можно будет даже покаяться ей во всем, — она простит, ведь она же женщина! Когда же надоест, обеспечить ее и ввести в тот же полусвет, где ныне
царит ее мать. Она будет ее
достойной преемницей в годы полного развития женской красоты».
Затем по Москве разнеслась роковая весть, что
царь отказывается от престола и приказал боярам избрать из своей среды государя
достойного, которому он немедленно вручит державу и сдаст царство, так как сын его Федор неспособен, по его мнению, управлять государством.
Один князь Иван Бельский мог еще быть хорошим наставником и примером добродетели для державного отрока, но Шуйские отняли
достойного вельможу у государя и государства. Стараясь привязать к себе Иоанна исполнением всех его желаний, они постоянно забавляли и тешили
царя во дворце шумными играми, в поле — звериною ловлею, воспитывали в нем наклонность к сластолюбию и даже к жестокости, не думая о последствиях.
Царь милостиво взглянул на представленные ему образцы привезенной Иваном Кольцом дани из его «нового царства». Она состояла из великолепных соболей, лисиц и горностаев. Затем он отпустил послов, наказав приближенным не забывать их
достойным чествованием.
Узнав об этом,
царь, как повествует Карамзин, «изъявил не жалость, но гнев и злобу: послав с богатою вкладою тело Малюты в монастырь святого Иосифа Волоцкого, он сжег на костре всех пленников, шведов и немцев, — жертвоприношение,
достойное мертвеца, который жил душегубством».