Неточные совпадения
Перед консилиумом пользующий медик
объяснял ему все отношения больной: семейных огорчений — никаких: отец и
дочь очень хороши между собою.
Видя, что сын ушел, Анна Петровна прекратила обморок. Сын решительно отбивается от рук! В ответ на «запрещаю!» он
объясняет, что дом принадлежит ему! — Анна Петровна подумала, подумала, излила свою скорбь старшей горничной, которая в этом случае совершенно разделяла чувства хозяйки по презрению к
дочери управляющего, посоветовалась с нею и послала за управляющим.
Проходит еще три дня; сестрица продолжает «блажить», но так как матушка решилась молчать, то в доме царствует относительная тишина. На четвертый день утром она едет проститься с дедушкой и с дядей и
объясняет им причину своего внезапного отъезда. Родные одобряют ее. Возвратившись, она перед обедом заходит к отцу и объявляет, что завтра с утра уезжает в Малиновец с
дочерью, а за ним и за прочими вышлет лошадей через неделю.
— Ты вот что, Галактион Михеич, — заговорил Луковников совсем другим тоном, точно старался сгладить молодую суровость
дочери. — Я знаю, что дела у тебя не совсем… Да и у кого они сейчас хороши? Все на волоске висим… Знаю, что Мышников тебя давит. А ты вот как сделай… да… Ступай к нему прямо на дом,
объясни все начистоту и… одним словом, он тебе все и устроит.
Он долго и убедительно
объяснял дочери значение ее поступка и единственный выход из него — извиниться перед мисс Дудль, но Дидя отрицательно качала головой и только плакала злыми, чисто женскими слезами.
Когда Машенька объявляет, что Беневоленский ей противен, Анна Петровна даже сообразить этого никак не может, — сначала не обращает внимания и говорит, что у Маши голова вздором набита и что она сама двадцать раз передумает, а потом, после вторичного отказа
дочери,
объясняет его тем, что «это только каприз, только чтоб матери напротив что-нибудь сделать».
Птицын
объяснил, обращаясь преимущественно к Ивану Федоровичу, что у князя пять месяцев тому назад умерла тетка, которой он никогда не знал лично, родная и старшая сестра матери князя,
дочь московского купца третьей гильдии, Папушина, умершего в бедности и в банкротстве.
— Это красноярская кликуша Глафира, —
объяснила ей
дочь Основы, выбежавшая вслед за ней. — Теперь все кликуши учнут кликать… Страсть господня!
— Очень вам благодарен, я подумаю о том! — пробормотал он; смущение его так было велико, что он сейчас же уехал домой и, здесь, дня через два только рассказал Анне Гавриловне о предложении княгини, не назвав даже при этом
дочь, а
объяснив только, что вот княгиня хочет из Спирова от Секлетея взять к себе девочку на воспитание.
Князь чрезвычайно обрадовался случаю выказать перед
дочерью свои административные познания и тут же
объяснил, что чиновник — понятие генерическое, точно так же, как, например, рыба: что есть чиновники-осетры, как его сиятельство, и есть чиновники-пискари.
Еду я и думаю, что на этой станции у смотрителя жена, должно быть, хорошенькая. Почему я это думаю — не могу
объяснить и сам, но что он женат и что жена у него хорошенькая, это так для меня несомненно, как будто бы я видел ее где-то своими глазами. А смотритель непременно должен быть почтенный старик, у которого жена не столько жена, сколько род
дочери, взятой для украшения его одинокого существования…
Все эти капризы и странности Петр Михайлыч, все еще видевший в
дочери полуребенка,
объяснял расстройством нервов и твердо был уверен, что на следующее же лето все пройдет от купанья, а вместе с тем неимоверно восхищался, замечая, что Настенька с каждым днем обогащается сведениями, или, как он выражался, расширяет свой умственный кругозор.
Калинович после того отвел обоих стариков к окну и весьма основательно
объяснил, что следствием вряд ли они докажут что-нибудь, а между тем Петру Михайлычу, конечно, будет неприятно, что имя его самого и, наконец,
дочери будет замешано в следственном деле.
И адмиральша умолкла, поняв, что она достаточно
объяснила дочери все, что следует.
Старик далеко не так обрадовался
дочери, как она могла ожидать, и поспешил
объяснить, что он сам насильно заставляет иногда Калмыка сидеть возле него на креслах.
Софья Николавна это предчувствовала и еще до болезни успела написать к свекру самое откровенное письмо, в котором старалась
объяснить и оправдать по возможности поступок своего отца; но Софья Николавна хлопотала понапрасну: Степан Михайлыч обвинял не Николая Федорыча, а его
дочь, и говорил, что «она должна была всё перетерпеть и виду неприятного не показывать, что бы шельма Калмык ни делал».
— Моя старшая
дочь будет с гордостью указывать на нее своим детям, —
объяснил он совершенно серьезно.
Он слышал, конечно, что Мерова перед смертью жила у Бегушева, но
объяснял это чисто канюченьем графа, не знавшего, как и чем кормить
дочь…
— Просто подлецом тебя называл, —
объяснила откровенно
дочь.
— Настоящая Иродиада, пляшущая пред Иродом [Иродиада, пляшущая пред Иродом. — По библейскому сказанию, Иродиада была любовницей правителя Галилеи, Ирода Антипы — брата своего мужа; эту преступную связь открыто осуждал Иоанн Креститель; мстительная Иродиада добилась в награду за пляску своей
дочери Соломин казни Иоанна Крестителя], —
объясняла мне Галактионовна, указывая на Фатевну и о. Андроника.
— Ну что, любезнейшая моя Феоктиста Саввишна? — начал Владимир Андреич. — Так как вы, я думаю, и сами знаете, что
дочери моей, с одной стороны, торопиться замуж еще нечего: женихов у ней было и будет; но, принимая во внимание, с другой стороны, что и хорошего человека обегать не следует, а потому я прошу, не угодно ли будет господину Бешметеву завтрашний день самому пожаловать к нам для личных объяснений; и я бы ему кое-что сообщил, и он бы мне
объяснил о себе.
Катерина Архиповна, как я прежде
объяснил, была не в духе: как-то порывисто разлила она чай по чашкам и подала их
дочерям, а предназначенный для супруга стакан даже пихнула к нему.
Сообразивши все это, я начал не соглашаться и деликатно
объяснять, что не хочу так дорого платить за жену, которая, если пришлось уже правду сказать, не очень мне-то и нравится (Анисиньки в те поры не было здесь, и потому я был вне любви), и если я соглашался жениться на ней, так это из вежливости, за его участие в делах моих; чувствуя же, после поездки в Санкт-Петербург (тут, для важности, я выговаривал всякое слово особо и выразно), в себе необыкновенные способности, я могу найти жену лучше его
дочери — и все такое я
объяснял ему.
Он стал
объяснять, почему это именно так, возбуждая гомерический хохот своим рассказом. Когда хохотать устали, Алексей Максимович Симцов вспомнил, что у него тоже была
дочь.
В шесть часов вечера приехала Марья Виссарионовна с двумя младшими
дочерьми и с Пионовою, которая у Лиды не бывала более года, но, поздоровавшись, сейчас
объяснила...
Но отец поспешно
объясняет, в чем дело: его единственная
дочь, Надя, больна какой-то странной болезнью, которой даже доктора не понимают как следует.
— Она смеется! — шептал он ей через четверть часа. — Она глупа! Вы знаете, что она требует с каждого за один миг любви? Знаете? Сто тысяч франков! Ха-ха-ха! Посмотрим, какой сумасшедший даст ей эти деньги! За сто тысяч я буду иметь таких десяток! Гм…
Дочь вашей кузины, мадам, была красивее ее в тысячу раз и стоила мне сто тысяч, но стоила в продолжение трех лет! А эта? Капризная девчонка! Сто тысяч…Ваше дело, madame,
объяснить ей, что это ужасно глупо с ее стороны…Она шутит, но…не всегда же можно шутить.
Завещание императрицы Елизаветы Петровны сделано в пользу одной ее
дочери, в нем не упоминается о моем брате. Было бы слишком долго
объяснять здесь причину этого, достаточно сказать, что он в настоящее время предводительствует племенами, всегда верными законным своим государям и теперь поддерживающими права Елизаветы II.
Елизавета Алексеевна стала решать вместе с нею. Они занимались около часу. Елизавета Алексеевна
объясняла, сдвинув брови, серьезная и внимательная, с матово-бледным лицом, в котором, казалось, не было ни кровинки. Она была
дочерью прядильщицы. Когда Елизавета Алексеевна была ребенком, мать, уходя на работу, поила ее настоем маковых головок, чтоб не плакала; их было шестеро детей, все они перемерли и выжила одна Елизавета Алексеевна.
Мать, то ласково соблазняя, то сердясь и угрожая,
объясняла дочери ту роль, которую предстояло ей играть в обществе, и резко приказывала ей быть любезною с богатыми кавалерами и не шептаться с прогоревшим барином и вдобавок с авантюристом.
Приехала первая и, прочитав письмо от Адольфа, оставленное Густавом, тотчас
объяснила себе причину болезни своей
дочери.
Сергей Сергеевич в коротких словах
объяснил ей, что, считая образование своей
дочери достаточно законченным, он решил взять ее из пансиона и совершить с ней маленькое tournée за границу. Он рассыпался перед ней в благодарностях за заботы и попечения о княжне Юлии.
С трудом могла она, однако ж,
объяснить нашему страннику, что она
дочь тутошнего уставщика [Уставщик — надзиратель за порядком во время богослужения.], удостоена была в грамотницы [Грамотница читает Апостол, поет на женской половине духовные песни и пишет книги, нередко с большим искусством, по-уставному.], заменяла нередко батьку (отца духовного) в часовенном служении; но что с недавнего времени лукавый попутал ее: полюбила молодого, пригожего псалмопевца и четца.
И княжна Люда пустилась подробно
объяснять матери, как красиво и нарядно выглядит теперь старый княжеский дом. Княгиня Васса Семеновна рассеянно слушала
дочь и более любовалась ее разгоревшимся лицом и глазками, нежели содержанием ее сообщения, из которого главное для нее было то, что «он» скоро приедет.
Сколько раз, замечая, что отец сделался к нему холоднее, а
дочь была особенно грустна, решался он
объяснить свое положение, но молчал, боясь безвременной откровенностью разрушить свое счастие тогда, когда ожидал со дня на день окончания дела о разводе.
В сравнительной скорости пришла от него из Москвы с одним приезжим в Великую Пермь торговым человеком грамотка, в которой Степан Иванович
объяснил, что отец и мать его согласны и заранее, по одному его описанию, уже полюбили свою будущую
дочь, только надо-де испросить царскую волю, а для того улучить время, когда царь будет в расположении, чего, впрочем, вскорости ожидать, пожалуй, нельзя, потому что Иван Васильевич гневен и в расстройстве, ходит туча тучей и не приступиться.
Они все дышали, казалось, искренним чувством, хотя в плследних звучала какая-то непонятная ему, неприятная нотка. Он, впрочем,
объяснил это неосновательной ревностью. Последние письма были получены после того, как он в одном из своих име неосторожность восторженно отозваться о приемной
дочери его родителей — Зине, он назвал ее своим другом, который утешает его в одиночестве и с которым он по целым дням беседует о ней, о «ненаглядной Марго».
И он стал
объяснять причины, по которым он не мог переносить бестолкового характера
дочери.