Неточные совпадения
Скотинин. Кого? За что? В день моего сговора! Я прошу тебя, сестрица, для такого праздника отложить наказание
до завтрева; а
завтра, коль изволишь, я и сам охотно помогу. Не будь я Тарас Скотинин, если у меня не всякая вина виновата. У меня в этом, сестрица, один обычай с тобою. Да за что ж ты так прогневалась?
Вообще во всей истории Глупова поражает один факт: сегодня расточат глуповцев и уничтожат их всех
до единого, а
завтра, смотришь, опять появятся глуповцы и даже, по обычаю, выступят вперед на сходках так называемые «старики» (должно быть, «из молодых, да ранние»).
«Ну, всё кончено, и слава Богу!» была первая мысль, пришедшая Анне Аркадьевне, когда она простилась в последний раз с братом, который
до третьего звонка загораживал собою дорогу в вагоне. Она села на свой диванчик, рядом с Аннушкой, и огляделась в полусвете спального вагона. «Слава Богу,
завтра увижу Сережу и Алексея Александровича, и пойдет моя жизнь, хорошая и привычная, по старому».
— План следующий: теперь мы едем
до Гвоздева. В Гвоздеве болото дупелиное по сю сторону, а за Гвоздевым идут чудные бекасиные болота, и дупеля бывают. Теперь жарко, и мы к вечеру (двадцать верст) приедем и возьмем вечернее поле; переночуем, а уже
завтра в большие болота.
Что же касалось
до предложения, сделанного Левиным, — принять участие, как пайщику, вместе с работниками во всем хозяйственном предприятии, — то приказчик на это выразил только большое уныние и никакого определенного мнения, а тотчас заговорил о необходимости на
завтра свезти остальные снопы ржи и послать двоить, так что Левин почувствовал, что теперь не
до этого.
— Нет, не раскладывайте
до завтра, и карету оставить. Я поеду к княгине.
Но, шумом бала утомленный,
И утро в полночь обратя,
Спокойно спит в тени блаженной
Забав и роскоши дитя.
Проснется зá полдень, и снова
До утра жизнь его готова,
Однообразна и пестра,
И
завтра то же, что вчера.
Но был ли счастлив мой Евгений,
Свободный, в цвете лучших лет,
Среди блистательных побед,
Среди вседневных наслаждений?
Вотще ли был он средь пиров
Неосторожен и здоров?
Кипя враждой нетерпеливой,
Ответа дома ждет поэт;
И вот сосед велеречивый
Привез торжественно ответ.
Теперь ревнивцу то-то праздник!
Он всё боялся, чтоб проказник
Не отшутился как-нибудь,
Уловку выдумав и грудь
Отворотив от пистолета.
Теперь сомненья решены:
Они на мельницу должны
Приехать
завтра до рассвета,
Взвести друг на друга курок
И метить в ляжку иль в висок.
— Ступайте домой… с ним, — проговорил он прерывистым голосом, указывая на Разумихина, —
до завтра,
завтра всё… Давно вы приехали?
— Что тело долго стоит… ведь теперь жарко, дух… так что сегодня, к вечерне, на кладбище перенесут,
до завтра, в часовню. Катерина Ивановна сперва не хотела, а теперь и сама видит, что нельзя…
—
До завтра, брат, — с состраданием сказала Дуня, — пойдемте, маменька… Прощай, Родя!
Разговор показался ему занимательным и знаменательным и очень, очень понравился, —
до того понравился, что он и стул перенес, чтобы на будущее время, хоть
завтра например, не подвергаться опять неприятности простоять целый час на ногах, а устроиться покомфортнее, чтоб уж во всех отношениях получить полное удовольствие.
Завтра же опять все на вас обрушится,
до последнего куска хлеба; это уже нелепо-с.
— Плюнь? А
завтра опять допрос! — проговорил он с горечью, — неужели ж мне с ними в объяснение войти? Мне и то досадно, что вчера я унизился в трактире
до Заметова…
— Разумеется, так! — ответил Раскольников. «А что-то ты
завтра скажешь?» — подумал он про себя. Странное дело,
до сих пор еще ни разу не приходило ему в голову: «что подумает Разумихин, когда узнает?» Подумав это, Раскольников пристально поглядел на него. Теперешним же отчетом Разумихина о посещении Порфирия он очень немного был заинтересован: так много убыло с тех пор и прибавилось!..
— Ах, эта болезнь! Что-то будет, что-то будет! И как он говорил с тобою, Дуня! — сказала мать, робко заглядывая в глаза дочери, чтобы прочитать всю ее мысль и уже вполовину утешенная тем, что Дуня же и защищает Родю, а стало быть, простила его. — Я уверена, что он
завтра одумается, — прибавила она, выпытывая
до конца.
Полчаса спустя служанка подала Анне Сергеевне записку от Базарова; она состояла из одной только строчки: «Должен ли я сегодня уехать — или могу остаться
до завтра?» — «Зачем уезжать? Я вас не понимала — вы меня не поняли», — ответила ему Анна Сергеевна, а сама подумала: «Я и себя не понимала».
— Почему —
до завтра? — беспокойно осведомился Самгин.
— Но все-таки суда я не хочу, вы помогите мне уладить все это без шума. Я вот послал вашего Мишку разнюхать — как там? И если… не очень, —
завтра сам пойду к Блинову, черт с ним! А вы — тетку утихомирьте, расскажите ей что-нибудь… эдакое, — бесцеремонно и напористо сказал он, подходя к Самгину, и даже легонько дотронулся
до его плеча тяжелой, красной ладонью. Это несколько покоробило Клима, — усмехаясь, он сказал...
В эсерство Дронова Самгин не верил, чувствуя, что — как многие — Иван «революционер
до завтра» и храбрится от страха.
А уж ежели мы, ваше благородие, от дела нашего откачнулись в сторону и время у вас
до завтра много…
Дальнейшие подробности этой потрясающей драмы мы, за поздним временем, откладываем
до завтра».
— «Хоть гирше, та инше», — сказал Дронов, появляясь в двери. — Это — бесспорно,
до этого — дойдем. Прихрамывая на обе ноги по очереди, — сегодня на левую,
завтра — на правую, но дойдем!
— Революция — не
завтра, — ответил Кутузов, глядя на самовар с явным вожделением, вытирая бороду салфеткой. —
До нее некоторые, наверное, превратятся в людей, способных на что-нибудь дельное, а большинство — думать надо — будет пассивно или активно сопротивляться революции и на этом — погибнет.
— Вот —
завтра. Воскресенье, торгую
до двух. Помню я тебя человеком несогласным, а такие и есть самые интересные.
— Значит —
до завтра? К двум. Ну, — будь здоров!
Красавина.
До завтра,
до завтра.
— Поди с ним! — говорил Тарантьев, отирая пот с лица. — Теперь лето: ведь это все равно что дача. Что ты гниешь здесь летом-то, в Гороховой?.. Там Безбородкин сад, Охта под боком, Нева в двух шагах, свой огород — ни пыли, ни духоты! Нечего и думать: я сейчас же
до обеда слетаю к ней — ты дай мне на извозчика, — и
завтра же переезжать…
Завтрак и совещание кончились в три часа, в палату идти было поздно, а
завтра оказалась суббота — присутствия нет, пришлось отложить
до понедельника.
Он решил, что
до получения положительных известий из деревни он будет видеться с Ольгой только в воскресенье, при свидетелях. Поэтому, когда пришло
завтра, он не подумал с утра начать готовиться ехать к Ольге.
— А тебе бы хотелось «не откладывать
до завтра, что можно сделать сегодня»? Какая прыть! Поздно нынче, — прибавил Штольц, — но через две недели мы будем далеко…
— Ну, так и теперь разве нельзя
до завтра?
— В таком случае вы должны подписать бумагу. Прощайте,
до завтра.
Так и быть, письмо отложу
до следующей почты, а план набросаю
завтра.
— Чтоб поминутно жить этим: сегодня, всю ночь,
завтра —
до нового свидания… Я только тем и живу.
«А когда после? — спрашивала она себя, медленно возвращаясь наверх. — Найду ли я силы написать ему сегодня
до вечера? И что напишу? Все то же: „Не могу, ничего не хочу, не осталось в сердце ничего…“ А
завтра он будет ждать там, в беседке. Обманутое ожидание раздражит его, он повторит вызов выстрелами, наконец, столкнется с людьми, с бабушкой!.. Пойти самой, сказать ему, что он поступает „нечестно и нелогично“… Про великодушие нечего ему говорить: волки не знают его!..»
— Ах! — сделала она, — доживу ли я! Ты
до завтра как-нибудь… успокой бабушку, скажи ей что-нибудь… чтоб она ничего не подозревала… не присылала сюда никого…
Рассуждает она о людях, ей знакомых, очень метко, рассуждает правильно о том, что делалось вчера, что будет делаться
завтра, никогда не ошибается; горизонт ее кончается — с одной стороны полями, с другой Волгой и ее горами, с третьей городом, а с четвертой — дорогой в мир,
до которого ей дела нет.
— Бабушка! заключим договор, — сказал Райский, — предоставим полную свободу друг другу и не будем взыскательны! Вы делайте, как хотите, и я буду делать, что и как вздумаю… Обед я ваш съем сегодня за ужином, вино выпью и ночь всю пробуду
до утра, по крайней мере сегодня. А куда
завтра денусь, где буду обедать и где ночую — не знаю!
—
До завтра прошу у вас секрета от Татьяны Марковны и от Марфы Васильевны тоже! — сказал Тит Никочыч.
Потом он выбрал дамские часы с эмалевой доской, с цепочкой, подарить от себя Марфеньке, и для этого зашел к Титу Никонычу и занял у него двести рублей
до завтра, чтобы не воевать с бабушкой, которая без боя не дала бы ему промотать столько на подарок и, кроме того, пожалуй, выдала бы заранее его секрет.
— Прощайте, — сказал он, махнув шляпой, —
до свидания! Я
завтра…
— Нынче безлесят Россию, истощают в ней почву, обращают в степь и приготовляют ее для калмыков. Явись человек с надеждой и посади дерево — все засмеются: «Разве ты
до него доживешь?» С другой стороны, желающие добра толкуют о том, что будет через тысячу лет. Скрепляющая идея совсем пропала. Все точно на постоялом дворе и
завтра собираются вон из России; все живут только бы с них достало…
— Что такое
до завтра и что будет
завтра? — криво усмехнулся он.
Я убедил ее (и вменяю себе это в честь), что мать оставить нельзя так, одну с трупом дочери, и что хоть
до завтра пусть бы она ее перевела в свою комнату.
К князю я решил пойти вечером, чтобы обо всем переговорить на полной свободе, а
до вечера оставался дома. Но в сумерки получил по городской почте опять записку от Стебелькова, в три строки, с настоятельною и «убедительнейшею» просьбою посетить его
завтра утром часов в одиннадцать для «самоважнейших дел, и сами увидите, что за делом». Обдумав, я решил поступить судя по обстоятельствам, так как
до завтра было еще далеко.
До завтра, мама, может, с вами-то еще увидимся.
В субботу, однако, никак не удалось бежать; пришлось ожидать
до завтра,
до воскресенья, и, как нарочно, Тушар с женой куда-то в воскресенье уехали; остались во всем доме только я да Агафья.
Устал я.
До свидания; авось
завтра увижу и узнаю, что такое Манила. Мы сделали от Лю-чу тысячу шестьсот верст от 9-го
до 16-го февраля… Манила! добрались и
до нее, а как кажется это недосягаемо из Петербурга! точно так же, как отсюда теперь кажется недосягаем Петербург — ни больше ни меньше.
До свидания. Расскажу вам, что увижу в Маниле.