Неточные совпадения
Правдин. Я наперед уверен, что
друг мой приобретет вашу благосклонность, если вы его узнаете короче. Он бывал часто в доме
покойной сестрицы вашей…
— Но не так, как с Николенькой
покойным… вы полюбили
друг друга, — докончил Левин. — Отчего не говорить? — прибавил он. — Я иногда упрекаю себя: кончится тем, что забудешь. Ах, какой был ужасный и прелестный человек… Да, так о чем же мы говорили? — помолчав, сказал Левин.
Позвольте же мне теперь…способствовать… к отданию долга моему
покойному другу.
Позвольте, батюшка. Вот-с — Чацкого, мне
друга,
Андрея Ильича
покойного сынок:
Не служит, то есть в том он пользы не находит,
Но захоти — так был бы деловой.
Жаль, очень жаль, он малый с головой
И славно пишет, переводит.
Нельзя не пожалеть, что с эдаким умом…
После он нашел, что оно и
покойнее гораздо, и сам выучился покрикивать: «Эй, Васька! Ванька! подай то, дай
другое! Не хочу того, хочу этого! Сбегай, принеси!»
— Ни у кого ясного,
покойного взгляда, — продолжал Обломов, — все заражаются
друг от
друга какой-нибудь мучительной заботой, тоской, болезненно чего-то ищут.
Начал гаснуть я над писаньем бумаг в канцелярии; гаснул потом, вычитывая в книгах истины, с которыми не знал, что делать в жизни, гаснул с приятелями, слушая толки, сплетни, передразниванье, злую и холодную болтовню, пустоту, глядя на дружбу, поддерживаемую сходками без цели, без симпатии; гаснул и губил силы с Миной: платил ей больше половины своего дохода и воображал, что люблю ее; гаснул в унылом и ленивом хождении по Невскому проспекту, среди енотовых шуб и бобровых воротников, — на вечерах, в приемные дни, где оказывали мне радушие как сносному жениху; гаснул и тратил по мелочи жизнь и ум, переезжая из города на дачу, с дачи в Гороховую, определяя весну привозом устриц и омаров, осень и зиму — положенными днями, лето — гуляньями и всю жизнь — ленивой и
покойной дремотой, как
другие…
Она было прибавила шагу, но, увидя лицо его, подавила улыбку и пошла
покойнее, только вздрагивала по временам. Розовое пятно появлялось то на одной щеке, то на
другой.
С
другой, жгучей и разрушительной страстью он искренно и честно продолжал бороться, чувствуя, что она не разделена Верою и, следовательно, не может разрешиться, как разрешается у двух взаимно любящих честных натур, в тихое и
покойное течение, словом, в счастье, в котором, очистившись от животного бешенства, она превращается в человеческую любовь.
На лице его можно было прочесть
покойную уверенность в себе и понимание
других, выглядывавшие из глаз. «Пожил человек, знает жизнь и людей», — скажет о нем наблюдатель, и если не отнесет его к разряду особенных, высших натур, то еще менее к разряду натур наивных.
— Постой, ты смешиваешь понятия; надо разделить по родам и категориям: «удобнее и
покойнее», с одной стороны, и «веселее и счастливее» — с
другой. Теперь и решай!
— Что — правда? — спросила она, вслушиваясь в этот внезапный, радостный тон. — Вы что-то
другое хотите сказать, а не то, что я думала… —
покойнее прибавила она.
7-го октября был ровно год, как мы вышли из Кронштадта. Этот день прошел скромно. Я живо вспомнил, как, год назад, я в первый раз вступил на море и зажил новою жизнью, как из
покойной комнаты и постели перешел в койку и на колеблющуюся под ногами палубу, как неблагосклонно встретило нас море, засвистал ветер, заходили волны; вспомнил снег и дождь, зубную боль — и прощанье с
друзьями…
И люди тоже, даже незнакомые, в
другое время недоступные, хуже судьбы, как будто сговорились уладить дело. Я был жертвой внутренней борьбы, волнений, почти изнемогал. «Куда это? Что я затеял?» И на лицах
других мне страшно было читать эти вопросы. Участие пугало меня. Я с тоской смотрел, как пустела моя квартира, как из нее понесли мебель, письменный стол,
покойное кресло, диван. Покинуть все это, променять на что?
Может быть, вы все будете недовольны моим эскизом и потребуете чего-нибудь еще: да чего же? Кажется, я догадываюсь. Вам лень встать с
покойного кресла, взять с полки книгу и прочесть, что Филиппинские острова лежат между 114 и 134° восточн‹ой› долг‹оты›; 5 и 20° северн‹ой› шир‹оты›, что самый большой остров — Люсон, с столичным городом Манила, потом следуют острова: Магинданао, Сулу, Палауан; меньшие: Самар, Панай, Лейт, Миндоро и многие
другие.
И как-то так сошлось, что все любившие
покойного старца и с умиленным послушанием принимавшие установление старчества страшно чего-то вдруг испугались и, встречаясь
друг с
другом, робко лишь заглядывали один
другому в лицо.
— Нет, старого времени мне особенно хвалить не из чего. Вот хоть бы, примером сказать, вы помещик теперь, такой же помещик, как ваш
покойный дедушка, а уж власти вам такой не будет! да и вы сами не такой человек. Нас и теперь
другие господа притесняют; но без этого обойтись, видно, нельзя. Перемелется — авось мука будет. Нет, уж я теперь не увижу, чего в молодости насмотрелся.
С этой стороны Сихотэ-Алинь казался грозным и недоступным. Вследствие размывов, а может быть, от каких-либо
других причин здесь образовались узкие и глубокие распадки, похожие на каньоны. Казалось, будто горы дали трещины и эти трещины разошлись. По дну оврагов бежали ручьи, но их не было видно; внизу, во мгле, слышно было только, как шумели каскады. Ниже бег воды становился
покойнее, и тогда в рокоте ее можно было уловить игривые нотки.
Одно трепетало,
другое было
покойное.
Почтеннейшее письмо ваше от 15-го сего месяца получить имел я честь 23 сего же месяца, в коем вы изъявляете мне свое желание иметь подробное известие о времени рождения и смерти, о службе, о домашних обстоятельствах, также и о занятиях и нраве
покойного Ивана Петровича Белкина, бывшего моего искреннего
друга и соседа по поместьям.
Какой-то генерал просит со мною увидеться: милости просим; входит ко мне человек лет тридцати пяти, смуглый, черноволосый, в усах, в бороде, сущий портрет Кульнева, рекомендуется мне как
друг и сослуживец
покойного мужа Ивана Андреевича; он-де ехал мимо и не мог не заехать к его вдове, зная, что я тут живу.
В этом отрицании, в этом улетучивании старого общественного быта — страшная сила Прудона; он такой же поэт диалектики, как Гегель, — с той разницей, что один держится на
покойной выси научного движения, а
другой втолкнут в сумятицу народных волнений, в рукопашный бой партий.
Княгиня подозвала ее и представила моему отцу. Всегда холодный и неприветливый, он равнодушно потрепал ее по плечу, заметил, что
покойный брат сам не знал, что делал, побранил Химика и стал говорить о
другом.
Огарев, как мы уже имели случай заметить, был одарен особой магнитностью, женственной способностью притяжения. Без всякой видимой причины к таким людям льнут, пристают
другие; они согревают, связуют, успокоивают их, они — открытый стол, за который садится каждый, возобновляет силы, отдыхает, становится бодрее,
покойнее и идет прочь —
другом.
В Коус я приехал часов в девять вечера, узнал, что Брук Гауз очень не близок, заказал на
другое утро коляску и пошел по взморью. Это был первый теплый вечер 1864. Море, совершенно
покойное, лениво шаля, колыхалось; кой-где сверкал, исчезая, фосфорический свет; я с наслаждением вдыхал влажно-йодистый запах морских испарений, который люблю, как запах сена; издали раздавалась бальная музыка из какого-то клуба или казино, все было светло и празднично.
В его любящей,
покойной и снисходительной душе исчезали угловатые распри и смягчался крик себялюбивой обидчивости. Он был между нами звеном соединения многого и многих и часто примирял в симпатии к себе целые круги, враждовавшие между собой, и
друзей, готовых разойтиться. Грановский и Белинский, вовсе не похожие
друг на
друга, принадлежали к самым светлым и замечательным личностям нашего круга.
С своей стороны, и Сашенька отвечала бабушке такой же горячей привязанностью. И старая и малая не надышались
друг на
друга, так что бабушка, по делам оставшегося от
покойного зятя имения, даже советовалась с внучкой, и когда ей замечали, что Сашенька еще мала, не смыслит, то старушка уверенно отвечала...
С ранним утром приехал какой-то гость, статный собою, в красном жупане, и осведомляется о пане Даниле; слышит все, утирает рукавом заплаканные очи и пожимает плечами. Он-де воевал вместе с
покойным Бурульбашем; вместе рубились они с крымцами и турками; ждал ли он, чтобы такой конец был пана Данила. Рассказывает еще гость о многом
другом и хочет видеть пани Катерину.
— Я хотел сказать… — осмелился прервать Иван Федорович, видя, что Григорий Григорьевич с умыслом хочет поворотить речь на
другое, — что в завещании
покойного Степана Кузьмича упоминается, так сказать, о дарственной записи… по ней следует-с мне…
Началось
другое дело. Обиженные в завещании родственники решили привлечь к суду главных наследников, которых в прошении просили привлечь за оскорбление памяти
покойного, похоронив его в «подержанном» гробу.
Тальберга редакция «Вестника Европы» говорит, что «мы едва ли найдем
другой пример колонизаторских способностей, какие представил русский народ в своем прошедшем, когда он овладевал всем европейским Востоком и Сибирью», и при этом почтенная редакция ссылается на труд
покойного проф.
Мы идем дальше, в
другие камеры, и здесь та же ужасная нищета, которой так же трудно спрятаться под лохмотьями, как мухе под увеличительным стеклом, та же сарайная жизнь, в полном смысле нигилистическая, отрицающая собственность, одиночество, удобства,
покойный сон.
— Сын моего
друга! — вскричал он, обращаясь к Нине Александровне, — и так неожиданно! Я давно уже и воображать перестал. Но,
друг мой, неужели ты не помнишь
покойного Николая Львовича? Ты еще застала его… В Твери?
Этот молодой человек есть ни более ни менее как сын
покойного П., хотя носит
другое имя.
— С Иваном Федоровичем Епанчиным я действительно бывал в большой дружбе, — разливался генерал на вопросы Настасьи Филипповны. — Я, он и
покойный князь Лев Николаевич Мышкин, сына которого я обнял сегодня после двадцатилетней разлуки, мы были трое неразлучные, так сказать, кавалькада: Атос, Портос и Арамис. Но увы, один в могиле, сраженный клеветой и пулей,
другой перед вами и еще борется с клеветами и пулями…
— Даром деньги на франкировку письма истратили. Гм… по крайней мере простодушны и искренны, а сие похвально! Гм… генерала же Епанчина знаем-с, собственно потому, что человек общеизвестный; да и
покойного господина Павлищева, который вас в Швейцарии содержал, тоже знавали-с, если только это был Николай Андреевич Павлищев, потому что их два двоюродные брата.
Другой доселе в Крыму, а Николай Андреевич, покойник, был человек почтенный и при связях, и четыре тысячи душ в свое время имели-с…
— Я видел настоящего толкователя Апокалипсиса, — говорил генерал в
другом углу,
другим слушателям, и, между прочим, Птицыну, которого ухватил за пуговицу, —
покойного Григория Семеновича Бурмистрова: тот, так сказать, прожигал сердца.
Так не противьтесь более, добрая Дросида Ивановна, общему желанию
покойного мужа вашего и добрых
друзей ваших».
До
другого разу. Все еще не налаживаюсь — одно и то же перед глазами. Говорят, наш
покойный друг Якушкин страшно исхудал и высох. — Велел на могиле посадить два вяза и клен — отнюдь не ставить памятника…
Естественно, она отуманила меня, я целый день толковал брату и приехавшему племяннику Малиновскому о нашем
покойном друге — эта беседа успокоивала несколько.
Это было, когда он получил от старого
друга своей матери письмо за черной печатью, а тяжелой посылкой образок Остробрамской Божией матери, которой его поручала, умирая,
покойная страдалица.
— Вы видите, Эмма Эдуардовна, что я во всем согласна с вами, но за это прошу вас исполнить одну мою просьбу. Она вам ничего не будет стоить. Именно, надеюсь, вы позволите мне и
другим девицам проводить
покойную Женю на кладбище.
На
другой день, в воскресенье, у Тамары было множество хлопот. Ею овладела твердая и непреклонная мысль похоронить
покойного друга наперекор всем обстоятельствам так, как хоронят самых близких людей — по-христиански, со всем печальным торжеством чина погребения мирских человек.
У нас в доме была огромная зала, из которой две двери вели в две небольшие горницы, довольно темные, потому что окна из них выходили в длинные сени, служившие коридором; в одной из них помещался буфет, а
другая была заперта; она некогда служила рабочим кабинетом
покойному отцу моей матери; там были собраны все его вещи: письменный стол, кресло, шкаф с книгами и проч.
Новая, навощенная и — вряд ли не солдатскими руками — обитая мебель; горка с серебром, накупленным на разного рода экономические остатки; горка
другая с вещами Мари, которыми Еспер Иваныч наградил ее очень обильно, подарив ей все вещи своей
покойной матери; два — три хорошеньких ковра, карселевская лампа и, наконец, столик молодой с зеркалом, кругом которого на полочках стояли духи; на самом столе были размещены: красивый бювар, перламутровый нож для разрезания книг и черепаховый ящик для работы.
— Каналья этакий! — произнес он. — Да и вы, господа чиновники, удивительное дело, какой нынче пустой народ стали! Вон у меня
покойный дядя исправником был… Тогда, знаете, этакие французские камзолы еще носили… И как, бывало, он из округи приедет, тетушка сейчас и лезет к нему в этот камзол в карманы: из одного вынимает деньги, что по округе собрал, а из
другого — волосы человечьи — это он из бород у мужиков надрал. У того бы они квасу не выпустили!
И мне представилось, как они обе в грязном подвале, в сырой сумрачный вечер, обнявшись на бедной постели своей, вспоминали о своем прошедшем, о
покойном Генрихе и о чудесах
других земель…
— Промптов.
Покойного Саввы Силыча
друг. Он здесь в земской управе председателем служит. Хотел вот и сегодня, по пути в город, заехать; познакомишься.
— Нет, мой
друг, я нынче совсем-совсем христианкой сделалась! Чего бояться вечности! надо только с верою приступать — и все легко будет! И
покойный Савва Силыч говаривал: бояться вечности — только одно баловство!
У Сони была большая кукла, с ярко раскрашенным лицом и роскошными льняными волосами, подарок
покойной матери. На эту куклу я возлагал большие надежды и потому, отозвав сестру в боковую аллейку сада, попросил дать мне ее на время. Я так убедительно просил ее об этом, так живо описал ей бедную больную девочку, у которой никогда не было своих игрушек, что Соня, которая сначала только прижимала куклу к себе, отдала мне ее и обещала в течение двух-трех дней играть
другими игрушками, ничего не упоминая о кукле.