Неточные совпадения
Ново и неприятно было и то, что мать начала душиться слишком обильно и такими крепкими
духами, что, когда Клим,
уходя спать, целовал ей руку,
духи эти щипали ноздри его, почти вызывая слезы, точно злой запах хрена.
— Вы — не в
духе? — осведомился Туробоев и, небрежно кивнув головою,
ушел, а Самгин, сняв очки, протирая стекла дрожащими пальцами, все еще видел пред собою его стройную фигуру, тонкое лицо и насмешливо сожалеющий взгляд модного портного на человека, который одет не по моде.
Хотелось, чтоб ее речь, монотонная — точно осенний дождь, перестала звучать, но Варвара украшалась словами еще минут двадцать, и Самгин не поймал среди них ни одной мысли, которая не была бы знакома ему. Наконец она
ушла, оставив на столе носовой платок, от которого исходил запах едких
духов, а он отправился в кабинет разбирать книги, единственное богатство свое.
Ушла, оставив за собой раздражающий запах крепких
духов и легкую усмешку на губах сына.
Он
ушел, а Обломов сел в неприятном расположении
духа в кресло и долго, долго освобождался от грубого впечатления. Наконец он вспомнил нынешнее утро, и безобразное явление Тарантьева вылетело из головы; на лице опять появилась улыбка.
— В Ивана Ивановича — это хуже всего. Он тут ни сном, ни
духом не виноват… Помнишь, в день рождения Марфеньки, — он приезжал, сидел тут молча, ни с кем ни слова не сказал, как мертвый, и ожил, когда показалась Вера? Гости видели все это. И без того давно не тайна, что он любит Веру; он не мастер таиться. А тут заметили, что он
ушел с ней в сад, потом она скрылась к себе, а он уехал… Знаешь ли, зачем он приезжал?
Она
ушла. Прибавлю, забегая вперед: она сама поехала отыскивать Ламберта; это была последняя надежда ее; сверх того, побывала у брата и у родных Фанариотовых; понятно, в каком состоянии
духа должна была она вернуться.
Русский человек с большой легкостью
духа преодолевает всякую буржуазность,
уходит от всякого быта, от всякой нормированной жизни.
Люди
духа иногда с легкостью отворачиваются от войны, как от чего-то внешне-материального, как чуждого зла, насильственно навязанного, от которого можно и должно
уйти в высшие сферы духовной жизни.
Да и не подозрение только — какие уж теперь подозрения, обман явен, очевиден: она тут, вот в этой комнате, откуда свет, она у него там, за ширмами, — и вот несчастный подкрадывается к окну, почтительно в него заглядывает, благонравно смиряется и благоразумно
уходит, поскорее вон от беды, чтобы чего не произошло, опасного и безнравственного, — и нас в этом хотят уверить, нас, знающих характер подсудимого, понимающих, в каком он был состоянии
духа, в состоянии, нам известном по фактам, а главное, обладая знаками, которыми тотчас же мог отпереть дом и войти!“ Здесь по поводу „знаков“ Ипполит Кириллович оставил на время свое обвинение и нашел необходимым распространиться о Смердякове, с тем чтоб уж совершенно исчерпать весь этот вводный эпизод о подозрении Смердякова в убийстве и покончить с этою мыслию раз навсегда.
И даже если б и самый закон поставил тебя его судиею, то сколь лишь возможно будет тебе сотвори и тогда в
духе сем, ибо
уйдет и осудит себя сам еще горше суда твоего.
Год проходит благополучно. На другой год наступает срок платить оброк — о Сережке ни слуху ни
духу. Толкнулся Стрелков к последнему хозяину, у которого он жил, но там сказали, что Сережка несколько недель тому назад
ушел к Троице Богу молиться и с тех пор не возвращался. Искал, искал его Стрелков по Москве, на извозчиков разорился, но так и не нашел.
Старик, очевидно, в
духе и собирается покалякать о том, о сем, а больше ни о чем. Но Анну Павловну так и подмывает
уйти. Она не любит празднословия мужа, да ей и некогда. Того гляди, староста придет, надо доклад принять, на завтра распоряжение сделать. Поэтому она сидит как на иголках и в ту минуту, как Василий Порфирыч произносит...
Мы также
ушли или были изгнаны из России, в которой воцарилось рабство
духа и была истреблена свобода.
При сем должно заметить, что все эти три породы дичи, то есть болотные куры, погоныши и особенно коростели луговые, чрезвычайно портят поиск легавых собак, ибо
дух от них очень силен; собака горячится и, видя, что птица после каждой стойки все
уходит дальше, бросается догонять ее, теряет след, сбивается и получает самые дурные привычки.
Уходя, она прибавила, что Лизавета Прокофьевна сегодня в адском расположении
духа, но что всего страннее, что Аглая перессорилась со всем семейством, не только с отцом и матерью, но даже с обеими сестрами, и что «это совсем нехорошо».
О переселенцах не было ни слуху ни
духу, точно они сквозь землю провалились. Единственное известие привезли приезжавшие перед рождеством мужики с хлебом, — они сами были из орды и слышали, что весной прошел обоз с переселенцами и
ушел куда-то «на линию».
Александр сидел как будто в забытьи и все смотрел себе на колени. Наконец поднял голову, осмотрелся — никого нет. Он перевел
дух, посмотрел на часы — четыре. Он поспешно взял шляпу, махнул рукой в ту сторону, куда
ушел дядя, и тихонько, на цыпочках, оглядываясь во все стороны, добрался до передней, там взял шинель в руки, опрометью бросился бежать с лестницы и уехал к Тафаевой.
Ушел В.А. Гольцев,
ушли с ним его друзья, главные сотрудники, но либеральный
дух, поддерживаемый Н.П. Ланиным, как ходовой товар, остался, только яркость и серьезность пропали, и газета стала по отношению к прежней, «гольцевской», как «ланинское» шампанское к настоящему редереру.
Он в это утро был не в
духе и, насупившись,
ушел в кабинет рядом с залой, так что все, что там делалось и говорилось, было всем слышно.
Серебряный был опальник государев, осужденный на смерть. Он
ушел из тюрьмы, и всякое сношение с ним могло стоить головы Борису Федоровичу. Но отказать князю в гостеприимстве или выдать его царю было бы делом недостойным, на которое Годунов не мог решиться, не потеряв народного доверия, коим он более всего дорожил. В то же время он вспомнил, что царь находится теперь в милостивом расположении
духа, и в один миг сообразил, как действовать в этом случае.
Расплавленный чугун огненным озером лежал на земле, кругом стояли черные здания, черные люди бродили, как нечистые
духи, черный дым
уходил в темное мглистое небо, и колокола паровозов все звонили среди ночи, однообразно и тревожно…
— Нет, не разочаровался нисколько ни в чем, но меня смутило, что православия нельзя переменить. Сознание этой несвободности меня лишает спокойствия совести. Самостоятельность моя этим подавлена и возмущается. Я подал просьбу, чтоб мне позволили выйти, а если не позволят, то думаю
уйти в Турцию, где христианские исповедания не имеют протекции и оттого в известном отношении свободнее и ближе к
духу Христова учения. Жду с нетерпением ответа, а теперь прощайте и извините меня, что я отнял у вас много времени.
Крискенте привлекал неотразимо к себе тот
дух общего примирения и незлобия, какой так обаятельно действует на женщин: они
уходили из его домика успокоенные и довольные, хотя, собственно, о.
Квашня. А ты — поешь. Горячее — мягчит. Я тебе в чашку отложу и оставлю… захочешь когда, и покушай! Идем, барин… (Клещу.) У, нечистый
дух… (
Уходит в кухню.)
Гришка сопровождал его. (Глеба не было в эту минуту дома. Отпустив работника, он тотчас же
ушел в Сосновку.) Во все продолжение пути от ворот до лодок Захар не переставал свистать и вообще казался в самом приятном, певучем расположении
духа.
У них никогда не доставало
духу оставаться на завалинке, и стоило показаться на Оке большой лодке, как обе спешили
уйти в избу.
Панауров любил вкусно поесть, любил хорошую сервировку, музыку за обедом, спичи, поклоны лакеев, которым небрежно бросал на чай по десяти и даже по двадцати пяти рублей; он участвовал всегда во всех подписках и лотереях, посылал знакомым именинницам букеты, покупал чашки, подстаканники, запонки, галстуки, трости,
духи, мундштуки, трубки, собачек, попугаев, японские вещи, древности, ночные сорочки у него были шелковые, кровать из черного дерева с перламутром, халат настоящий бухарский и т. п., и на все это ежедневно
уходила, как сам он выражался, «прорва» денег.
Она замучилась, пала
духом и уверяла себя теперь, что отказывать порядочному, доброму, любящему человеку только потому, что он не нравится, особенно когда с этим замужеством представляется возможность изменить свою жизнь, свою невеселую, монотонную, праздную жизнь, когда молодость
уходит и не предвидится в будущем ничего более светлого, отказывать при таких обстоятельствах — это безумие, это каприз и прихоть, и за это может даже наказать бог.
Градобоев. Как брали? Чудак! Руками. У турки храбрость большая, а
дух у него короткий, и присяги он не понимает, как надобно ее соблюдать. И на часах ежели он стоит, его сейчас за ногу цепью прикуют к пушке, или там к чему, а то
уйдет. Вот когда у них вылазка из крепости, тогда его берегись, тут они опивум по стакану принимают.
В одно мгновение она шмыгнула мимо меня и, наполнив переднюю ароматом своих
духов, которые я до сих пор еще прекрасно помню,
ушла в комнаты, и шаги ее затихли.
— О, не беспокойся! — отвечал Рославлев, остановясь на минуту, чтоб перевести
дух, — теперь я чувствую в себе довольно силы, чтоб
уйти на край света. Вперед, мой друг, вперед!
— Ох, едва жив
ушел! — жаловался он Ершу Ершовичу, едва переводя
дух. — Вот разбойник-то!.. Чуть-чуть не сцапал, а там бы поминай как звали.
Напившись кофе, Варвара Алексеевна так и
ушла не в
духе.
Я стоял перед ней убитый, ошельмованный, омерзительно сконфуженный и, кажется, улыбался, всеми силами стараясь запахнуться полами моего лохматого, ватного халатишки, — ну точь-в-точь, как еще недавно, в упадке
духа, представлял себе. Аполлон, постояв над нами минуты две,
ушел, но мне было не легче. Хуже всего, что и она тоже вдруг сконфузилась, до того, что я даже и не ожидал. На меня глядя, разумеется.
Товарищи восторженно обнялись и с этой минуты сделались неразрывными друзьями. Дружба их, впрочем, носила особый отпечаток чего-то аскетического. Они дружили для того, чтобы поддерживать один другого в общем их стремлении
уйти от житейских соблазнов к поднявшему их возвышенному идеалу чистой жизни в
духе христианского учения.
— Да… Преказусная материя было вышла; целых полгода ни слуху, ни
духу, а тут Филька сболтнул, явился следователь — Цыбули уж давно нет — и все на свежую воду вывели. Константин сначала все принял на себя, а как объявили ему приговор, не вытерпел, заплакал и объяснил все начистоту. «Сестры», те из всего дерева сделаны, ни в чем себя виновными не признали… Крепкий был народ! Так и на каторгу
ушли… На всякого, видно, мудреца довольно простоты!
Вспоминаю былое единение с богом в молитвах моих: хорошо было, когда я исчезал из памяти своей, переставал быть! Но в слиянии с людьми не
уходил и от себя, но как бы вырастал, возвышался над собою, и увеличивалась сила
духа моего во много раз. И тут было самозабвение, но оно не уничтожало меня, а лишь гасило горькие мысли мои и тревогу за моё одиночество.
Как-то утром они о чем-то повздорили. Таня заплакала и
ушла к себе в комнату. Она не выходила ни обедать, ни чай пить. Егор Семеныч сначала ходил важный, надутый, как бы желая дать понять, что для него интересы справедливости и порядка выше всего на свете, но скоро не выдержал характера и пал
духом. Он печально бродил по парку и все вздыхал: «Ах, боже мой, боже мой!» — и за обедом не съел ни одной крошки. Наконец, виноватый, замученный совестью, он постучал в запертую дверь и позвал робко...
Все вообще были очень довольны: даже Ферапонт Григорьич
ушел в самом миротворном расположении
духа и, при прощании, целовался со всеми.
Шерамур такой же «мизантроп, развлекающий свою фантазию», как его родитель и графиня; только он, разумеется, их без сравнения сердечнее; но это взято им не от них, а принесено оттуда, откуда
дух дышит — приходит и
уходит, но никто его не узнаёт.
Напрасно,
Ночного
духа не гони;
Уйдет и сам.
Не тронь его, храни молчанье.
Слыхал я русское преданье:
Теперь полунощной порой
У спящего теснит дыханье
Домашний
дух; перед зарей
Уходит он. Сиди со мной.
Когда Илюшка
ушел, общее внимание опять сосредоточилось на генерале. Старик был в
духе, и все чувствовали себя развязнее обыкновенного. Тарас Ермилыч подсел к генералу и весело спросил...
Алексей. Ты, старичок, русский язык понимаешь? Убьют тебя.
Уйди куда-нибудь в подвал, скройся там, чтоб
духу твоего не было.
Архип. То-то, то-то, я сам чую, воздух такой легкий, ветерок свеженький; так бы и не
ушел. Красен, Афоня, красен божий мир! Вот теперь роса будет падать, от всякого цвету
дух пойдет; а там и звездочки зажгутся; а над звездами, Афоня, наш творец милосердный. Кабы мы получше помнили, что он милосерд, сами были бы милосерднее!
«Братцы! — говорит, — стар я, простите ради Христа. Сорок лет хожу, весь исходился, видно, память временами отшибать стало: кое помню, а кое вовсе забыл. Не взыщите! Надо теперь поскорей
уходить отсюда: не дай бог за ягодой кто к кордону пойдет или ветер бродяжьим
духом на собаку пахнёт — беда будет».
Вот хорошо. Подождали мы маленько, смотрим, идут к нам гиляки гурьбой. Оркун впереди, и в руках у них копья. «Вот видите, — ребята говорят, — гиляки биться идут!» Ну, мол, что будет… Готовь, ребята, ножи. Смотрите: живьем никому не сдаваться, и живого им в руки никого не давать. Кого убьют, делать нечего — значит, судьба! А в ком
дух остался, за того стоять. Либо всем
уйти, либо всем живым не быть. Стой, говорю, ребята, крепче!
— Во имя отца и сына и святого
духа, — послышалось из-за перегородки. —
Уйди.
Люди за столиками менялись: одни
уходили, другие тотчас занимали их места, но казалось, что все это одни и те же люди — так равнял их свет электричества, живой, неперестающий гул, запах вина и
духов.