Неточные совпадения
— Может быть, и есть… Но его надо знать… Он особенный, удивительный
человек. Он живет одною
духовною жизнью. Он слишком чистый и высокой души
человек.
— Вот, я даже записала два, три его парадокса, например: «Торжество социальной справедливости будет началом
духовной смерти
людей». Как тебе нравится? Или: «Начало и конец
жизни — в личности, а так как личность неповторима, история — не повторяется». Тебе скучно? — вдруг спросила она.
— Наши отцы слишком усердно занимались решением вопросов материального характера, совершенно игнорируя загадки
духовной жизни. Политика — область самоуверенности, притупляющей наиболее глубокие чувства
людей. Политик — это ограниченный
человек, он считает тревоги духа чем-то вроде накожной болезни. Все эти народники, марксисты —
люди ремесла, а
жизнь требует художников, творцов…
—
Людей, которые женщинам покорствуют, наказывать надо, — говорил Диомидов, — наказывать за то, что они в угоду вам захламили, засорили всю
жизнь фабриками для пустяков, для шпилек, булавок, духов и всякие ленты делают, шляпки, колечки, сережки — счету нет этой дряни! И никакой
духовной жизни от вас нет, а только стишки, да картинки, да романы…
И, стремясь возвыситься над испытанным за этот день, — возвыситься посредством самонасыщения словесной мудростью, — Самгин повторил про себя фразы недавно прочитанного в либеральной газете фельетона о текущей литературе; фразы звучали по-новому задорно, в них говорилось «о
духовной нищете
людей, которым
жизнь кажется простой, понятной», о «величии мучеников независимой мысли, которые свою
духовную свободу ценят выше всех соблазнов мира».
— Позволь, позволь, — кричал ей Варавка, — но ведь эта любовь к
людям, — кстати, выдуманная нами, противная природе нашей, которая жаждет не любви к ближнему, а борьбы с ним, — эта несчастная любовь ничего не значит и не стоит без ненависти, без отвращения к той грязи, в которой живет ближний! И, наконец, не надо забывать, что
духовная жизнь успешно развивается только на почве материального благополучия.
Он чувствовал себя окрепшим. Все испытанное им за последний месяц утвердило его отношение к
жизни, к
людям. О себе сгоряча подумал, что он действительно независимый
человек и, в сущности, ничто не мешает ему выбрать любой из двух путей, открытых пред ним. Само собою разумеется, что он не пойдет на службу жандармов, но, если б издавался хороший, независимый от кружков и партий орган, он, может быть, стал бы писать в нем. Можно бы неплохо написать о
духовном родстве Константина Леонтьева с Михаилом Бакуниным.
— «Русская интеллигенция не любит богатства». Ух ты! Слыхал? А может, не любит, как лиса виноград? «Она не ценит, прежде всего, богатства
духовного, культуры, той идеальной силы и творческой деятельности человеческого духа, которая влечет его к овладению миром и очеловечению
человека, к обогащению своей
жизни ценностями науки, искусства, религии…» Ага, религия? — «и морали». — Ну, конечно, и морали. Для укрощения строптивых. Ах, черти…
И с Нехлюдовым случилось то, что часто случается с
людьми, живущими
духовной жизнью.
— Отвратительна животность зверя в
человеке, — думал он, — но когда она в чистом виде, ты с высоты своей
духовной жизни видишь и презираешь ее, пал ли или устоял, ты остаешься тем, чем был; но когда это же животное скрывается под мнимо-эстетической, поэтической оболочкой и требует перед собой преклонения, тогда, обоготворяя животное, ты весь уходишь в него, не различая уже хорошего от дурного.
Это был
человек совершенно противоположного склона
духовной жизни, чем Симонсон. Симонсон был один из тех
людей, преимущественно мужского склада, у которых поступки вытекают из деятельности мысли и определяются ею. Новодворов же принадлежал к разряду
людей преимущественно женского склада, у которых деятельность мысли направлена отчасти на достижение целей, поставленных чувством, отчасти же на оправдание поступков, вызванных чувством.
Не говоря уже о том, что по лицу этому видно было, какие возможности
духовной жизни были погублены в этом
человеке, — по тонким костям рук и скованных ног и по сильным мышцам всех пропорциональных членов видно было, какое это было прекрасное, сильное, ловкое человеческое животное, как животное, в своем роде гораздо более совершенное, чем тот буланый жеребец, зa порчу которого так сердился брандмайор.
В этот период его сумасшествия эгоизма, вызванного в нем петербургской и военной
жизнью, этот животный
человек властвовал в нем и совершенно задавил
духовного человека.
Исторический час
жизни России требует, чтобы русский
человек раскрыл свою человеческую
духовную активность.
Древнее общение
человека с
жизнью природы теперь возможно лишь через воззрения
духовные, оно не может быть просто органическим в старом смысле слова.
И вот что самое важное: в «коллективистичную» эпоху происходит не только социализация и коллективизация экономической и политической
жизни, но и совести, мысли, творчества, экстериоризации совести, т. е. перенесение ее из глубины
человека, как
духовного существа, вовне, на коллектив, обладающий авторитарными органами.
Не может
человек всю
жизнь чувствовать какое-то особенное и великое призвание и остро сознавать его в периоды наибольшего
духовного подъема, если
человек этот ни к чему значительному не призван и не предназначен.
Христианство некогда совершило величайшую
духовную революцию, оно духовно освободило
человека от неограниченной власти общества и государства, которая в античном мире распространялась и на религиозную
жизнь.
Если хотят сказать, что экономика и классовое положение
людей влияют на идеологию, на умственную и моральную и
духовную жизнь, то это можно вполне признать, не будучи ни марксистом, ни материалистом.
Люди культурных и интеллигентных центров слишком часто думают, что центр тяжести
духовной и общественной народной
жизни — в простонародье, где-то далеко в глубине России.
Люди духа иногда с легкостью отворачиваются от войны, как от чего-то внешне-материального, как чуждого зла, насильственно навязанного, от которого можно и должно уйти в высшие сферы
духовной жизни.
Но так как человеческая общественность была изолирована от мирового целого, от
жизни космической и очень преувеличено было самостоятельное значение общественности, то образовался рационалистический утопизм с его верой в совершенное, до конца рациональное устроение общественной
жизни, независимое от
духовных основ
жизни человека и мира.
Необъятные пространства, которые со всех сторон окружают и теснят русского
человека, — не внешний, материальный, а внутренний,
духовный фактор его
жизни.
Весь трагизм
жизни происходит от столкновения конечного и бесконечного, временного и вечного, от несоответствия между
человеком, как
духовным существом, и
человеком, как природным существом, живущим в природном мире.
Но самая идея вечных адских мук, безобразная и садичная, но представляющая сложную философскую проблему, в сущности, лишает ценности
духовную и моральную
жизнь человека.
Традиционные книги о
духовной жизни обыкновенно дают ответ на этот вопрос в том смысле, что после переживания греховности и недостоинства
человека наступает просветление благодатью.
Но одно я сознательно исключаю, я буду мало говорить о
людях, отношение с которыми имело наибольшее значение для моей личной
жизни и моего
духовного пути.
У русского
человека действительно есть реалистическая складка, есть большие способности к техническим изобретениям, но это вполне соединимо с его
духовными исканиями и с любовью философствовать о
жизни.
«В душе каждого
человека, не слишком забитого судьбой, не слишком оттесненного на низшие ступени
духовного существования, пылает фаустовская жажда бесконечной широты
жизни.
Конечно, не всякий может похвалиться, что он имел в
жизни такого друга, каким была для маркизы Рогнеда Романовна, но маркиза была еще счастливее. Ей казалось, что у нее очень много
людей, которые ее нежно любят и готовы за нею на край света. Положим, что маркиза в этом случае очень сильно ошибалась, но тем не менее она все-таки была очень счастлива, заблуждаясь таким приятным образом. Это сильно поддерживало ее
духовные силы и давало ей то, что в Москве называется «форсом».
По диванам и козеткам довольно обширной квартиры Райнера расселились: 1) студент Лукьян Прорвич, молодой
человек, недовольный университетскими порядками и желавший утверждения в обществе коммунистических начал, безбрачия и вообще естественной
жизни; 2) Неофит Кусицын, студент, окончивший курс, — маленький, вострорыленький, гнусливый
человек, лишенный средств совладать с своим самолюбием, также поставивший себе обязанностью написать свое имя в ряду первых поборников естественной
жизни; 3) Феофан Котырло, то, что поляки характеристично называют wielke nic, [Букв.: великое ничто (польск.).] —
человек, не умеющий ничего понимать иначе, как понимает Кусицын, а впрочем, тоже коммунист и естественник; 4) лекарь Сулима,
человек без занятий и без определенного направления, но с непреодолимым влечением к бездействию и покою; лицом черен, глаза словно две маслины; 5) Никон Ревякин, уволенный из
духовного ведомства иподиакон, умеющий везде пристроиваться на чужой счет и почитаемый неповрежденным типом широкой русской натуры; искателен и не прочь действовать исподтишка против лучшего из своих благодетелей; 6) Емельян Бочаров, толстый белокурый студент, способный на все и ничего не делающий; из всех его способностей более других разрабатывается им способность противоречить себе на каждом шагу и не считаться деньгами, и 7) Авдотья Григорьевна Быстрова, двадцатилетняя девица, не знающая, что ей делать, но полная презрения к обыкновенному труду.
Мы, русские сытые
люди, круглый год питающиеся блинами, пирогами и калачами, кое-что знаем о том
духовном остолбенении, при котором единственную лучезарную точку в
жизни человека представляет сон, с целою свитой свистов, носовых заверток, утробных сновидений и кошмаров.
Согласно сему, как грех сатаны был восстание и возношение, так грех
человека был падение и унижение: сатана обратился против божества;
человек же токмо отвратился от божества, соответственно чему сатана вверг себя в мрачную бездну неугасимого огня и ненасытимого
духовного глада;
человек же подвергся лишь работе тления, впав в рабство материальной натуре, и внутренний благодатный свет божественной
жизни обменял на внешний свет вещественного мира.
Но для того, чтобы убедиться в этом, мне пришлось пережить много тяжелых лет, многое сломать в душе своей, выбросить из памяти. А в то время, когда я впервые встретил учителей
жизни среди скучной и бессовестной действительности, — они показались мне
людьми великой
духовной силы, лучшими
людьми земли. Почти каждый из них судился, сидел в тюрьме, был высылаем из разных городов, странствовал по этапам с арестантами; все они жили осторожно, все прятались.
Средство это состоит в том, чтобы задерживать
духовное развитие
людей и различными внушениями поддерживать их в отжитом уже человечеством понимании
жизни, на котором и зиждется власть правительств.
Лучшие молодые
люди в том возрасте, когда они еще не испорчены
жизнью и избирают карьеру, предпочитают деятельность врачей, технологов, учителей, художников, писателей, даже просто земледельцев, живущих своим трудом, положениям судейским, административным,
духовным и военным, оплачиваемым правительством, или положению
людей, живущих своими доходами.
Мы, все христианские народы, живущие одной
духовной жизнью, так что всякая добрая, плодотворная мысль, возникающая на одном конце мира, тотчас же сообщаясь всему христианскому человечеству, вызывает одинаковые чувства радости и гордости независимо от национальности; мы, любящие не только мыслителей, благодетелей, поэтов, ученых чужих народов; мы, гордящиеся подвигом Дамиана, как своим собственным; мы, просто любящие
людей чужих национальностей: французов, немцев, американцев, англичан; мы, не только уважающие их качества, но радующиеся, когда встречаемся с ними, радостно улыбающиеся им, не могущие не только считать подвигом войну с этими
людьми, но не могущие без ужаса подумать о том, чтобы между этими
людьми и нами могло возникнуть такое разногласие, которое должно бы было быть разрешено взаимным убийством, — мы все призваны к участию в убийстве, которое неизбежно, не нынче, так завтра должно совершиться.
Движение вперед человечества совершается не так, что лучшие элементы общества, захватив власть, употребляя насилие против тех
людей, которые находятся в их власти, делают их лучшими, как это думают и консерваторы и революционеры, а совершается, во-первых, и главное, тем, что
люди все вообще неуклонно и безостановочно, более и более сознательно усваивают христианское жизнепонимание, и, во-вторых, тем, что, даже независимо от сознательной
духовной деятельности
людей,
люди бессознательно, вследствие самого процесса захватывания власти одними
людьми и смены их другими, невольно приводятся к более христианскому отношению к
жизни.
Доктора и магистры и
духовное сословие стали заботиться только о том, чтобы покорить весь свет своему владычеству, вооружали
людей друг против друга на убийства и грабежи и совсем уничтожили христианство в вере и в
жизни.
Заблуждение это пагубно тем, что оно заставляет
людей, пренебрегая основной силой своей
жизни — своей
духовной деятельностью, — переносить всё свое внимание и энергию на деятельность насилия поверхностную, праздную и большею частью вредную.
Когда
человек при виде нравственного страдания или опасности, угрожающей здоровью и
жизни любимого существа, страдает сам всеми силами своей души, забывая сон, покой и пищу, забывая всего себя, когда напрягаются нервы, возвышается его
духовная природа — тогда нет места требованиям и нет места мелочным вниманиям, заботам и угождениям.
Объясняется это очень легко: умственная,
духовная жизнь, которая отрешает
человека более или менее от грубого материализма, весьма ограничена у простолюдина.
Оказалось, что он чуть ли не исключенный за непохвальное поведение из Троицкой
духовной академии, недавно вышел из больницы и, не зная, что начать, обратился с предложением услуг к Погодину. Михаил Петрович, обрадовавшись сходному по цене учителю, пригласил его остаться у него и помог перейти без экзаменов на словесный факультет. Не только в тогдашней действительности, но и теперь в воспоминании не могу достаточно надивиться на этого
человека. Не помню в
жизни более блистательного образчика схоласта.
— Началась, — говорит, — эта дрянная и недостойная разума человеческого
жизнь с того дня, как первая человеческая личность оторвалась от чудотворной силы народа, от массы, матери своей, и сжалась со страха перед одиночеством и бессилием своим в ничтожный и злой комок мелких желаний, комок, который наречён был — «я». Вот это самое «я» и есть злейший враг
человека! На дело самозащиты своей и утверждения своего среди земли оно бесполезно убило все силы духа, все великие способности к созданию
духовных благ.
Познакомился я там с великолепными
людьми; один из них, Яша Владыкин, студент из
духовного звания, и теперь мой крепкий друг и на всю
жизнь таким будет! В бога не веруя, церковную музыку любит он до слёз: играет на фисгармонии псалмы и плачет, милейший чудак.
— Ничего не давая, как много взяли вы у
жизни! На это вы возражаете презрением… А в нём звучит — что? Ваше неумение жалеть
людей. Ведь у вас хлеба
духовного просят, а вы камень отрицания предлагаете! Ограбили вы душу
жизни, и, если нет в ней великих подвигов любви и страдания — в этом вы виноваты, ибо, рабы разума, вы отдали душу во власть его, и вот охладела она и умирает, больная и нищая! А
жизнь всё так же мрачна, и её муки, её горе требуют героев… Где они?
Загоскину не нужно было творчества; он черпал из себя, из своей собственной
духовной природы, и подобно Мирошеву не знал, что он сделал и даже не оценил после: он признавался мне, что этот его роман немножко скучноват, что он писал его так, чтобы потешить себя описанием
жизни самого простого
человека; но я думаю, что нигде не проявлялся с такой силою талант его, как в этом простом описании
жизни простого
человека.
Призвание всякого
человека в
духовной деятельности — в постоянном искании правды и смысла
жизни.
— Знал немного, — говорю, а у самого даже ноги дрожат с радости: Филипп-то дорогой мне
человек,
духовный крёстный мой, старый вояка и тюремный житель. Он и до переворота дважды в ссылке был, и после него один из первых пошёл.
Человек здоровенный, весёлый и неуёмного упрямства в деле строения новой
жизни.
Софья Егоровна. Неумно, Платонов, стыдно! Зачем ты перестаешь быть благородным, умным, самим собой, когда я с тобою? Для чего эти плебейские выходки, не достойные
человека, которому я обязана спасением своей
духовной жизни? При мне держишь ты себя каким-то уродом… Ни ласкового взгляда, ни нежного слова, ни одного слова любви! Прихожу к тебе — от тебя пахнет вином, одет ты безобразно, не причесан, отвечаешь дерзко и невпопад…