Неточные совпадения
Проходит еще три дня; сестрица продолжает «блажить», но так как матушка решилась молчать, то в доме царствует относительная тишина. На четвертый день утром она едет проститься с дедушкой и с
дядей и объясняет им причину своего внезапного отъезда. Родные одобряют ее. Возвратившись, она перед обедом заходит к отцу и
объявляет, что завтра с утра уезжает в Малиновец с дочерью, а за ним и за прочими вышлет лошадей через неделю.
Один из моих троюродных братьев, тоже отставной гусар, человек еще молодой, но замотавшийся до невероятной степени и проживавший одно время у
дяди, прямо и просто
объявил мне, что, по его глубочайшему убеждению, генеральша находилась в непозволительной связи с Фомой Фомичом.
«Да мне-то, — думаю, — что такое до вас? По мне, вы какие ни будьте, я вас и знать не хочу», и сейчас же сам крякнул и
объявил им, что я здесь, не хозяин и что хозяина самого,
дяди моего, нету дома.
Дядя, узнав о таком неожиданном родственном набеге, выслал дворецкого
объявить тетке, что он не знает, по какому бы такому делу им надобно было свидеться.
Тетка Анна принялась снова увещевать его; но
дядя Аким остался непоколебим в своем намерении: он напрямик
объявил, что ни за что не останется больше в доме рыбака, и если поживет еще, может статься, несколько дней, так для того лишь, чтоб приискать себе новое место.
Дядя принялся сначала усовещевать племянника, потом рассердился не на шутку; но Захар
объявил наотрез, что всего бы этого не было, если б он не считал себя обиженным
дядею.
А что мне было делать?
Все
объявить Феодору? Но царь
На все глядел очами Годунова,
Всему внимал ушами Годунова:
Пускай его б уверил я во всем,
Борис тотчас его бы разуверил,
А там меня ж сослали б в заточенье,
Да в добрый час, как
дядю моего,
В глухой тюрьме тихонько б задавили.
Не хвастаюсь, а в случае, конечно,
Никая казнь меня не устрашит.
Я сам не трус, но также не глупец
И в петлю лезть не соглашуся даром.
Но не все же у Якова Львовича были враги: были у него между дворянами и большие почитатели, которые ценили его благородство и заслуги и, вспомнив о нем перед новыми выборами, приехали к нему с просьбою, чтобы он позволил себя баллотировать, но
дядя на этот раз оказался непреклонным и
объявил, что он «сильно занят разведением тюльпанов и ни для чего не решится их оставить».
Напротив,
дядя Гро
объявит тебя героем и гением, когда с помощью людей, которых мы тебе дадим, вернешься ты завтра утром и предложишь ему вот этот банковый билет.
На другой же день после похорон
дядя Егор, который, по всему было видно, приехал из Сибири не с пустыми руками (деньги на похороны дал он и Давыдова спасителя наградил щедро), но который о своем тамошнем житье-бытье ничего не рассказывал и никаких своих планов на будущее не сообщал, —
дядя Егор внезапно
объявил моему отцу, что не намерен остаться в Рязани, а уезжает в Москву вместе с сыном.
Помертвев от священного ужаса, я подошел к нему и, припоминая составленный матушкою церемониал, шаркнул перед ним ножкой, низко поклонился и потянулся к ручке, но господин не дал мне поцеловать руку и
объявил, что он не
дядя, а только дядин камердинер Петр.
Сладились наконец. Сошлись на сотне.
Дядя Архип пошел к рабочим, все еще галдевшим на седьмой барже, и
объявил им о сделке. Тотчас один за другим стали Софронке руки давать, и паренек, склонив голову, робко пошел за Архипом в приказчикову казенку. В полчаса дело покончили, и Василий Фадеев, кончивший меж тем свою лепортицу, вырядился в праздничную одежу, сел в косную и, сопровождаемый громкими напутствованиями рабочих, поплыл в город.
Произошла очень тяжелая сцена с
дядей; под конец он
объявил Наташе, что пусть она живет, где хочет, но пусть же и от него не ждет ни в чем уступки.
Дядя решительно
объявил, что боится отпустить Наташу с ее характером в Петербург.
Жених и невеста вышли из кабинета. В этот же вечер было решено до времени не
объявлять о помолвке, а написать
дяде и сестре в Шестово. Княжна Лида принялась писать письма. Князь со своей стороны написал брату. Письма были отправлены с тем же нарочным, который был прислан в город князем Александром Павловичем заказать номер в гостинице «Гранд-Отель» и уведомить князя Дмитрия о визите к нему Николая Леопольдовича Гиршфельда.
Родные
дяди государя, князья Юрий и Михаил Васильевичи Глинские, мстительные и честолюбивые, несмотря на бдительность Шуйских, внушали своему племяннику, что ему время
объявить себя действительным самодержцем и свергнуть похитителей власти, которые угнетают народ, осмеливаются глумиться над самим государем; что ему надо только вооружиться мужеством и повелеть; что Россия ожидает его слова.
— Служил куцым бесом три года и выслужил три пуговицы — и то ладно. Ну, и больше же, брат, не хлопочи, не оборачивайся, а как стал теперь лбом к порогу, так и иди вон, откуда пришел, —
объявил ему
дядя, твердо и решительно изгоняя навсегда из своего правоверного дома сына еретика и еретицы.