Неточные совпадения
На балах он танцовал преимущественно с нею; он
ездил к ним
в дом.
Узнав все новости, Вронский с помощию лакея оделся
в мундир и поехал являться. Явившись, он намерен был съездить к брату, к Бетси и сделать несколько визитов с тем, чтоб начать
ездить в тот свет, где бы он мог встречать Каренину. Как и всегда
в Петербурге, он выехал из
дома с тем, чтобы не возвращаться до поздней ночи.
— Это не родильный
дом, но больница, и назначается для всех болезней, кроме заразительных, — сказал он. — А вот это взгляните… — и он подкатил к Дарье Александровне вновь выписанное кресло для выздоравливающих. — Вы посмотрите. — Он сел
в кресло и стал двигать его. — Он не может ходить, слаб еще или болезнь ног, но ему нужен воздух, и он
ездит, катается…
Андрей Иванович подумал, что это должен быть какой-нибудь любознательный ученый-профессор, который
ездит по России затем, чтобы собирать какие-нибудь растения или даже предметы ископаемые. Он изъявил ему всякую готовность споспешествовать; предложил своих мастеров, колесников и кузнецов для поправки брички; просил расположиться у него как
в собственном
доме; усадил обходительного гостя
в большие вольтеровские <кресла> и приготовился слушать его рассказ, без сомнения, об ученых предметах и естественных.
Кабанов. Я
в Москву
ездил, ты знаешь? На дорогу-то маменька читала, читала мне наставления-то, а я как выехал, так загулял. Уж очень рад, что на волю-то вырвался. И всю дорогу пил, и
в Москве все пил, так это кучу, что нб-поди! Так, чтобы уж на целый год отгуляться. Ни разу про дом-то и не вспомнил. Да хоть бы и вспомнил-то, так мне бы и
в ум не пришло, что тут делается. Слышал?
— Нервничают, — снова сказал Дронов, усмехаясь, и поднял стакан вина к толстым губам своим. — А знаешь, о возможности революции многие догадываются! Факт. Ногайцев даже
в Норвегию
ездил,
дом купил там на всякий случай. Ты — как считаешь: возможна?
Бальзаминов.
В самом деле не возьму. Все равно и
дома украдут. Куда ж бы их деть?
В саду спрятать,
в беседке под диван? Найдут. Отдать кому-нибудь на сбережение, пока мы на гулянье-то
ездим? Пожалуй, зажилит, не отдаст после. Нет, лучше об деньгах не думать, а то беспокойно очень; об чем ни задумаешь, всё они мешают. Так я без денег будто гуляю.
Солидные-то люди, которые себе добра-то желают, за всякой малостью
ездят к Ивану Яковличу,
в сумасшедший
дом, спрашиваться; а мы такое важное дело да без совета сделаем!
Красавина. Да вот тебе первое. Коли не хочешь ты никуда
ездить, так у себя
дома сделай: позови баб побольше, вели приготовить отличный обед, чтобы вина побольше разного, хорошего; позови музыку полковую: мы будем пить, а она чтоб играла. Потом все
в сад, а музыка чтоб впереди, да так по всем дорожкам маршем; потом опять домой да песни, а там опять маршем. Да так чтобы три дня кряду, а начинать с утра. А вороты вели запереть, чтобы не ушел никто. Вот тебе и будет весело.
На Масленице и на Святой вся семья и сам Илья Ильич
ездили на гулянье кататься и
в балаганы; брали изредка ложу и посещали, также всем
домом, театр.
Три дня сряду
ездил он
в город к Ольге и обедал у них, под предлогом, что у него там еще не устроено, что на этой неделе он съедет и оттого не располагается на новой квартире, как
дома.
Обломов отправился на Выборгскую сторону, на новую свою квартиру. Долго он
ездил между длинными заборами по переулкам. Наконец отыскали будочника; тот сказал, что это
в другом квартале, рядом, вот по этой улице — и он показал еще улицу без
домов, с заборами, с травой и с засохшими колеями из грязи.
И недели три Илюша гостит
дома, а там, смотришь, до Страстной недели уж недалеко, а там и праздник, а там кто-нибудь
в семействе почему-то решит, что на Фоминой неделе не учатся; до лета остается недели две — не стоит
ездить, а летом и сам немец отдыхает, так уж лучше до осени отложить.
От него я добился только — сначала, что кузина твоя — a pousse la chose trop loin… qu’elle a fait un faux pas… а потом — что после визита княгини Олимпиады Измайловны, этой гонительницы женских пороков и поборницы добродетелей, тетки разом слегли,
в окнах опустили шторы, Софья Николаевна сидит у себя запершись, и все обедают по своим комнатам, и даже не обедают, а только блюда приносятся и уносятся нетронутые, — что трогает их один Николай Васильевич, но ему запрещено выходить из
дома, чтоб как-нибудь не проболтался, что граф Милари и носа не показывает
в дом, а
ездит старый доктор Петров, бросивший давно практику и
в молодости лечивший обеих барышень (и бывший их любовником, по словам старой, забытой хроники — прибавлю
в скобках).
За отсутствием Татьяны Марковны Тушин вызвался быть хозяином Малиновки. Он называл ее своей зимней квартирой, предполагая
ездить каждую неделю, заведовать
домом, деревней и прислугой, из которой только Василиса, Егор, повар и кучер уезжали с барыней
в Новоселово. Прочие все оставались на месте, на своем положении. Якову и Савелью поручено было состоять
в распоряжении Тушина.
До того же времени
ездил дома в три, все с князем, который «вводил» меня
в эти места.
Корею,
в политическом отношении, можно было бы назвать самостоятельным государством; она управляется своим государем, имеет свои постановления, свой язык; но государи ее, достоинством равные степени королей, утверждаются на престоле китайским богдыханом. Этим утверждением только и выражается зависимость Кореи от Китая, да разве еще тем, что из Кореи
ездят до двухсот человек ежегодно
в Китай поздравить богдыхана с Новым годом. Это похоже на зависимость отделенного сына, живущего своим
домом, от
дома отца.
Веревкин каждый день
ездил в бахаревский
дом. Его появление всегда оживляло раскольничью строгость семейной обстановки, и даже сама Марья Степановна как-то делалась мягче и словоохотливее. Что касается Верочки, то эта умная девушка не предавалась особенным восторгам, а относилась к жениху, как относятся благоразумные больные к хорошо испытанному и верному медицинскому средству. Иногда она умела очень тонко посмеяться над простоватой «натурой» Nicolas, который даже смущался и начинал так смешно вздыхать.
Федор Павлович мигом завел
в доме целый гарем и самое забубенное пьянство, а
в антрактах
ездил чуть не по всей губернии и слезно жаловался всем и каждому на покинувшую его Аделаиду Ивановну, причем сообщал такие подробности, которые слишком бы стыдно было сообщать супругу о своей брачной жизни.
Происходил он от старинного
дома, некогда богатого; деды его жили пышно, по-степному: то есть принимали званых и незваных, кормили их на убой, отпускали по четверти овса чужим кучерам на тройку, держали музыкантов, песельников, гаеров и собак,
в торжественные дни поили народ вином и брагой, по зимам
ездили в Москву на своих,
в тяжелых колымагах, а иногда по целым месяцам сидели без гроша и питались домашней живностью.
И говорит, что
в каждом
доме живет у него по сыну, что к старшему
ездят адмиралы, ко второму — генералы, а к младшему — всё англичане!
В конце 1843 года я печатал мои статьи о «Дилетантизме
в науке»; успех их был для Грановского источником детской радости. Он
ездил с «Отечественными записками» из
дому в дом, сам читал вслух, комментировал и серьезно сердился, если они кому не нравились. Вслед за тем пришлось и мне видеть успех Грановского, да и не такой. Я говорю о его первом публичном курсе средневековой истории Франции и Англии.
Он никогда не бывал
дома. Он заезжал
в день две четверки здоровых лошадей: одну утром, одну после обеда. Сверх сената, который он никогда не забывал, опекунского совета,
в котором бывал два раза
в неделю, сверх больницы и института, он не пропускал почти ни один французский спектакль и
ездил раза три
в неделю
в Английский клуб. Скучать ему было некогда, он всегда был занят, рассеян, он все ехал куда-нибудь, и жизнь его легко катилась на рессорах по миру оберток и переплетов.
Это были люди умные, образованные, честные, состарившиеся и выслужившиеся «арзамасские гуси»; они умели писать по-русски, были патриоты и так усердно занимались отечественной историей, что не имели досуга заняться серьезно современностью Все они чтили незабвенную память Н. М. Карамзина, любили Жуковского, знали на память Крылова и
ездили в Москве беседовать к И. И. Дмитриеву,
в его
дом на Садовой, куда и я
езживал к нему студентом, вооруженный романтическими предрассудками, личным знакомством с Н. Полевым и затаенным чувством неудовольствия, что Дмитриев, будучи поэтом, — был министром юстиции.
Мы все скорей со двора долой, пожар-то все страшнее и страшнее, измученные, не евши, взошли мы
в какой-то уцелевший
дом и бросились отдохнуть; не прошло часу, наши люди с улицы кричат: «Выходите, выходите, огонь, огонь!» — тут я взяла кусок равендюка с бильярда и завернула вас от ночного ветра; добрались мы так до Тверской площади, тут французы тушили, потому что их набольшой жил
в губернаторском
доме; сели мы так просто на улице, караульные везде ходят, другие, верховые,
ездят.
Собирались раза два-три
в зиму и
в Малиновце, и я должен сказать правду, что
в этих случаях матушка изменяла своим экономическим соображениям и устраивала праздники на славу. Да и нельзя было иначе.
Дом был громадный, помещения для всех вдоволь, запасов — тоже. Притом же сами всюду
ездили и веселились — стыдно было бы и соседям не отплатить тем же.
Сряду три дня матушка
ездит с сестрицей по вечерам, и всякий раз «он» тут как тут. Самоуверенный, наглый. Бурные сцены сделались как бы обязательными и разыгрываются, начинаясь
в возке и кончаясь
дома. Но ни угрозы, ни убеждения — ничто не действует на «взбеленившуюся Надёху». Она точно с цепи сорвалась.
Расставшись с Мишанкой и послав Мисанке заочно благословение, Золотухина оставила княжеский
дом и вновь появилась
в Словущенском. Но уже не
ездила кормиться по соседям, а солидно прожила лет шесть своим домком и при своем капитале. Умирая, она была утешена, что оба сына ее пристроены. Мишанка имел кафедру
в Московском университете, а Мисанка,
в чине губернского секретаря, пользовался благоволением начальства и репутацией примерного столоначальника.
Он, надобно тебе объявить, еще тебя не было на свете, как начал
ездить к твоей матушке; правда,
в такое время, когда отца твоего не бывало
дома.
Я сидел
в своем Кламарском
доме, сравнительно редко
ездил в Париж.
Когда нужно было хлопотать о членах Союза писателей, освобождать их из тюрьмы или охранять от грозящего выселения из квартир, то обыкновенно меня просили
ездить для этого к Каменеву,
в помещение московского Совета рабочих депутатов, бывший
дом московского генерал-губернатора.
Черти проказили, старая княгиня
ездила к обедне, а заведовавший
в части поркой квартальный, из аракчеевских солдат, получал свои трешницы, и никто не обращал внимания на
дом, где водятся черти.
— Исправницей буду, мамаша. Чаем губернатора буду угощать, а он у меня руку будет целовать.
В благородных
домах везде такой порядок.
В карете буду
ездить.
Да, теперь уж ему не нужно будет
ездить в бубновский
дом и принимать за это всяческие неприятности
дома, а главное — вечно бояться.
— А он все
ездит по делам Стабровского. Хлеб скупают с Карлой
в четыре руки. Дома-то хоть трава не расти. Ох, согрешила я, грешная, Харитон Артемьич!
Спорить и прекословить мужу Анфуса Гавриловна теперь не смела и даже была рада этому, потому что все-таки
в дому был настоящий хозяин, а не прежний пьяница. Хоть на старости лет пожить по-настоящему, как добрые люди живут. Теперь старушка часто
ездила навещать Симу, благо мужа не было
дома. Там к чему-то околачивалась Харитина. Так и юлит, так и шмыгает глазами, бесстыжая.
Они присоединились к Кемцу и
в Мгачах выстроили себе
дом; они занимались охотой на пушных зверей, как промыслом, и
ездили для торговли к маньчжурам и японцам.
Внизу, на пороге гостиной, улучив удобное мгновение, Владимир Николаич прощался с Лизой и говорил ей, держа ее за руку: «Вы знаете, кто меня привлекает сюда; вы знаете, зачем я беспрестанно
езжу в ваш
дом; к чему тут слова, когда и так все ясно».
— Нельзя же всех собрать
в один
дом, — ласково отвечал Петр Елисеич. — Ты теперь большая и можешь ходить или
ездить к Парасковье Ивановне хоть каждый день.
Не успели они кончить чай, как
в ворота уже послышался осторожный стук: это был сам смиренный Кирилл… Он даже не вошел
в дом, чтобы не терять напрасно времени. Основа дал ему охотничьи сани на высоких копылах,
в которых сам
ездил по лесу за оленями. Рыжая лошадь дымилась от пота, но это ничего не значило: оставалось сделать всего верст семьдесят. Таисья сама помогала Аграфене «оболокаться»
в дорогу, и ее руки тряслись от волнения. Девушка покорно делала все, что ей приказывали, — она опять вся застыла.
Вы уже знаете, что Михаилу можно свободно
ездить в отцовский
дом, — это моя теперь радость. [Разрешив М. И. Пущину въезд
в Петербург, Николай I продолжал, однако, преследовать его за прикосновенность к заговору декабристов.]
Дней пять они
ездили, отыскивая себе квартиру, но не находили того, чего им хотелось, а
в это время случились два неприятные обстоятельства: Райнер простудился и заболел острым воспалением легких, и прислуга
Дома Согласия, наскучив бестолковыми требованиями граждан, взбунтовалась и требовала расчета.
— Нет; его нет совсем
дома. Он уезжает
в конце этой недели. Все
ездит теперь к своему начальнику. Лизы вы не видали?
У них
в доме все
ездили верхом — и дамы и дети.
Мы
ездили за клубникой целым
домом, так что только повар Макей оставался
в своей кухне, но и его отпускали после обеда, и он всегда возвращался уже к вечеру с огромным кузовом чудесной клубники.
Здоровье моей матери видимо укреплялось, и я заметил, что к нам стало
ездить гораздо больше гостей, чем прежде; впрочем, это могло мне показаться: прошлого года я был еще мал, не совсем поправился
в здоровье и менее обращал внимания на все происходившее у нас
в доме.
Публика начала сбираться почти не позже актеров, и первая приехала одна дама с мужем, у которой, когда ее сыновья жили еще при ней, тоже был
в доме театр; на этом основании она, званая и незваная, обыкновенно
ездила на все домашние спектакли и всем говорила: «У нас самих это было — Петя и Миша (ее сыновья) сколько раз это делали!» Про мужа ее, служившего контролером
в той же казенной палате, где и Разумов, можно было сказать только одно, что он целый день пил и никогда не был пьян, за каковое свойство, вместо настоящего имени: «Гаврило Никанорыч», он был называем: «Гаврило Насосыч».
Женичка
дома не жил: мать отдала его
в один из лучших пансионов и сама к нему очень часто
ездила, но к себе не брала; таким образом Вихров и Мари все почти время проводили вдвоем — и только вечером, когда генерал просыпался, Вихров садился с ним играть
в пикет; но и тут Мари или сидела около них с работой, или просто смотрела им
в карты.
Муж мой раза три
ездил на дачу
в желаемую тобою редакцию, но его все или не принимали, или он
в самом деле не заставал никого
дома.
Он просто сердится на меня за неблагодарность, а, право, тут не было никакой от меня неблагодарности;
в его
доме ужасно скучно — ну, я и не
ездил.