Неточные совпадения
Но когда дошли до того, что ободрали на
лепешки кору с последней сосны, когда не стало ни жен, ни дев и нечем
было «людской завод» продолжать, тогда головотяпы первые взялись за ум.
Чичиков оглянулся и увидел, что на столе стояли уже грибки, пирожки, скородумки, шанишки, пряглы, блины,
лепешки со всякими припеками: припекой с лучком, припекой с маком, припекой с творогом, припекой со сняточками, и невесть чего не
было.
Дуняша предложила пройти в ресторан, поужинать; он согласился, но, чувствуя себя отравленным
лепешками Марины,
ел мало и вызвал этим тревожный вопрос женщины...
Он вкусно
пил чай, вкусно грыз мелкими зубами пресные
лепешки, замешанные на сливках, от него, как от плодового дерева, исходил приятный запах.
— «Что ж они
едят?» — «А ячменную муку: пекут из нее
лепешки с маслом и водой, варят эту муку».
— Ну, вот таким манером, братец ты мой, узналось дело. Взяла матушка
лепешку эту самую, «иду, — говорит, — к уряднику». Батюшка у меня старик правильный. «Погоди, — говорит, — старуха, бабенка — робенок вовсе, сама не знала, что делала, пожалеть надо. Она, може, опамятуется». Куды тебе, не приняла слов никаких. «Пока мы ее держать
будем, она, — говорит, — нас, как тараканов, изведет». Убралась, братец ты мой, к уряднику. Тот сейчас взбулгачился к нам… Сейчас понятых.
На другое утро мы все поднялись очень рано. Взятые с собой запасы продовольствия подходили к концу, и потому надо
было торопиться. Наш утренний завтрак состоял из жареной белки, остатков
лепешки, испеченной в золе, и кружки горячего чая.
Вечером, сидя у жаровни с угольями, я
пил чай с солеными
лепешками и расспрашивал старика о путях, ведущих на север.
Горячая пища варилась 2 раза в сутки, утром и вечером, а днем на привалах
пили чай с сухарями или
ели мучные
лепешки, испеченные накануне.
15-го октября
был последний день наших сборов. Из муки мы напекли
лепешек, насушили мяса. Предусмотрено
было все, не забыта
была даже сухая трава для обуви.
Я помню ропот и даже слезы по этому поводу..] нередко из жалости приносили под фартуками ватрушек и
лепешек и тайком давали нам
поесть.
Ну,
лепешки у нас к чаю
были, — я ему
лепешку подала.
Пили чай с ромом, — он имел запах жженых луковых перьев;
пили бабушкины наливки, желтую, как золото, темную, как деготь, и зеленую;
ели ядреный варенец [Варенец — заквашенное топленое молоко.], сдобные медовые
лепешки с маком, потели, отдувались и хвалили бабушку. Наевшись, красные и вспухшие, чинно рассаживались по стульям, лениво уговаривали дядю Якова поиграть.
Уже самовар давно фыркает на столе, по комнате плавает горячий запах ржаных
лепешек с творогом, —
есть хочется! Бабушка хмуро прислонилась к притолоке и вздыхает, опустив глаза в пол; в окно из сада смотрит веселое солнце, на деревьях жемчугами сверкает роса, утренний воздух вкусно пахнет укропом, смородиной, зреющими яблоками, а дед всё еще молится, качается, взвизгивает...
Дверь
была заперта. Пришлось идти за сторожем. Тамара с трудом разыскала плешивого, древнего старика, заросшего, точно болотным мхом, сваляной серой щетиной, с маленькими слезящимися глазами и огромным, в виде
лепешки, бугорчатым красно-сизым носом.
Мы тут же нашли несколько окаменелостей, которые и после долго у нас хранились и которые можно назвать редкостью; это
был большой кусок пчелиного сота и довольно большая
лепешка или кучка рыбьей икры совершенно превратившаяся в камень.
Вот тут, на самом этом месте,
была любезнейшая сердцу грязь; вот здесь я лакомился сдобными
лепешками со сливками; вот там я дразнил индюка…
— Нет, подождите… мы сделаем вот что. — Назанский с трудом переворотился набок и поднялся на локте. — Достаньте там, из шкафчика… вы знаете… Нет, не надо яблока… Там
есть мятные
лепешки. Спасибо, родной. Мы вот что сделаем… фу, какая гадость!.. Повезите меня куда-нибудь на воздух — здесь омерзительно, и я здесь боюсь… Постоянно такие страшные галлюцинации. Поедем, покатаемся на лодке и поговорим. Хотите?
Санин зашел в нее, чтобы
выпить стакан лимонаду; но в первой комнате, где, за скромным прилавком, на полках крашеного шкафа, напоминая аптеку, стояло несколько бутылок с золотыми ярлыками и столько же стеклянных банок с сухарями, шоколадными
лепешками и леденцами, — в этой комнате не
было ни души; только серый кот жмурился и мурлыкал, перебирая лапками на высоком плетеном стуле возле окна, и, ярко рдея в косом луче вечернего солнца, большой клубок красной шерсти лежал на полу рядом с опрокинутой корзинкой из резного дерева.
Был, правда, у Порфирия один маленький недостаток: никак его нельзя
было уговорить передать институтке хотя бы самую крошечную записочку, хотя бы даже и родной сестре. «Простите. Присяга-с, — говорил он с сожалением. — Хотя, извольте, я, пожалуй, и передам, но предварительно должен вручить ее на просмотр дежурной классной даме. Ну, как угодно. Все другое, что хотите: в
лепешку для господ юнкеров расшибусь… а этого нельзя: закон».
С утра до вечера она жевала, ее карманы всегда
были набиты пряниками,
лепешками, челюсти неустанно двигались, — смотреть на ее пустое лицо с беспокойными серенькими глазками
было неприятно.
Он уже отрубил себе от тонкой жердины дорожную дубинку, связал маленький узелок, купил на базаре две большие
лепешки с луком и, засунув их в тот же карман, где лежали у него деньги, совсем готов
был выступить в поход, как вдруг приехал новый протопоп Иродион Грацианский.
И Ахилла в отчаянии поднес к глазам Туганова исподнюю корку недоеденной
лепешки, к которой словно припечен
был один уцелевший уголок сторублевой бумажки.
Не отдохнув еще как должно от вчерашнего перехода, Ахилла начал дремать, но как дрема
была теперь для него не у места, то он задумал рассеяться едою, к чему недоеденные вчера куски
лепешки представляли полную возможность.
Юноша, искоса поглядывая на Палагу, удивлялся: её розовое кукольное лицо
было, как всегда, покорно спокойно, глаза красиво прикрыты ласковыми тенями ресниц; она жевала
лепёшку не торопясь и не открывая рта, и красные губы её жили, как лепестки цветка под тихим ветром.
— Спасибо! — ласково кивнув головой, молвила она, взяв
лепёшку. Кисти рук у неё
были узенькие, лодочкой, и когда она брала что-нибудь, тонкие пальцы обнимали вещь дружно, ласково и крепко.
Старик любил Лукашку, и лишь одного его исключал из презрения ко всему молодому поколению казаков. Кроме того, Лукашка и его мать, как соседи, нередко давали старику вина, каймачку и т. п. из хозяйственных произведений, которых не
было у Ерошки. Дядя Ерошка, всю жизнь свою увлекавшийся, всегда практически объяснял свои побуждения, «что ж? люди достаточные, — говорил он сам себе. — Я им свежинки дам, курочку, а и они дядю не забывают: пирожка и
лепешки принесут другой раз».
На столе
были брошены окровавленный зипун, половина сдобной
лепешки и рядом с ней ощипанная и разорванная галка для прикармливания ястреба.
Проезжая деревню, где я чинил часы, я закутался в тулуп и лежал в санях. Также и в кабак, где стащил половик, я отказался войти. Всю дорогу мы молчали — я не начинал, приказчик ни слова не спросил. На второй половине пути заехали в трактир. Приказчик, молчаливый и суровый,
напоил меня чаем и досыта накормил домашними
лепешками с картофелем на постном масле. По приезде в Ярославль приказчик высадил меня, я его поблагодарил, а он сказал только одно слово: «Прощавай!»
— Вот нашла, что сказать:
лепешки! Велика нужда ему в твоих
лепешках! Закусил раз-другой — все одно что их и не
было! Надо подумать о рубахах, а не о
лепешках — вот что!
С некоторых пор в одежде дяди Акима стали показываться заметные улучшения: на шапке его, не заслуживавшей, впрочем, такого имени, потому что ее составляли две-три заплаты, живьем прихваченные белыми нитками, появился вдруг верх из синего сукна; у Гришки оказалась новая рубашка, и, что всего страннее, у рубашки
были ластовицы, очевидно выкроенные из набивного ситца, купленного год тому назад Глебом на фартук жене; кроме того, он не раз заставал мальчика с куском
лепешки в руках, тогда как в этот день в доме о
лепешках и помину не
было.
Потом —
пили чай и много
ели сдобных булок,
лепешек, пирожков.
— Говорит, что все они — эти несчастные декабристы, которые
были вместе, иначе ее и не звали, как матерью: идем, говорит, бывало, на работу из казармы — зимою, в поле темно еще, а она сидит на снежку с корзиной и
лепешки нам раздает — всякому по
лепешке. А мы, бывало: мама, мама, мама, наша родная, кричим и лезем хоть на лету ручку ее поцеловать.
На Керчь мы шли уже не берегом, а степью, в видах сокращения пути, в котомке у нас
была всего только одна ячменная
лепёшка фунта в три, купленная у татарина на последний наш пятак. Попытки Шакро просить хлеба по деревням не приводили ни к чему, везде кратко отвечали: «Много вас!..» Это
была великая истина: действительно, до ужаса много
было людей, искавших куска хлеба в этот тяжёлый год.
— Нет…
были яблоки и
лепешки… и банка малинового варенья
была… Я хотел все тебе отдать, — невольно солгал Буланин, — да у меня их сейчас только отняли старички…
В половине седьмого он и Аглая Федоровна стали собираться. В старую салфетку
были завязаны гостинцы: десяток яблоков, несколько домашних сдобных
лепешек и банка малинового варенья.
Был праздник: до света надо
было хлебы вынуть, квас сделать,
лепешки испечь, корову подоить, платья и рубахи выгладить, детей перемыть, воды принесть и соседке не дать всю печку занять.
От железнодорожной приморской станции до глухого места у каменного обрыва берега, где
была спрятана шлюпка, Аян шел пешком. Он не чувствовал ни усталости, ни голода. Кажется, он
ел что-то вроде маисовой
лепешки с медом, купленной у разносчика. Но этого могло и не
быть.
Николай тяжело вздохнул, отирая ладонью пот со лба. Ему не нравилось, как эти люди
едят: Будилов брал
лепёшки, словно брезгуя, концами тонких пальцев; поднося кусок ко рту, вытягивал губы, как лошадь и морщил нос; потом, ощупав кусок губами, неохотно втягивал его в рот и медленно, словно по обязанности, жевал, соря крошками; всё это казалось парню неприятным ломаньем человека избалованного и заевшегося.
Работал он страшно, жил бедно, терпел голод и холод.
Были ли у него какие-нибудь мысли, кроме непрестанных забот о
лепешке и чае?
Одни женщины
были на стороне Левки, подавали ему
лепешки, квасу и браги и говорили иногда приветливое слово; мудрено ли, впрочем, что бабы и девки, задавленные патриархальным гнетом мужниной и отцовской власти, сочувствовали безвинно гонимому мальчику.
Весь рынок
был забран совершенно для обеда, так что судья с своею диаконицею должен
был есть одни только
лепешки из гречневой муки да крахмальный кисель.
Хозяйка дома, краснощекая, румяная баба, стояла против дюжего багрового мельника, кланялась ему низменно и упрашивала откушать еще пирожка; она не обращала ровно никакого внимания на то, что стол перед мельником
был покрыт грудами съестного; еще менее заботилась старостиха о том, что кусочки
лепешек, пирогов и каравая, за неимением другого места, покоились гуськом на коленях именитого гостя; она только кланялась да приговаривала...
Только затих народ в ауле, Жилин полез под стену, выбрался. Шепчет Костылину: «Полезай». Полез и Костылин, да зацепил камень ногой, загремел. А у хозяина сторожка
была — пестрая собака, и злая-презлая; звали ее Уляшин. Жилин уже наперед прикормил ее. Услыхал Уляшин, — забрехал и кинулся, а за ним другие собаки. Жилин чуть свистнул, кинул
лепешки кусок, Уляшин узнал, замахал хвостом и перестал брехать.
— А не дойдем — в лесу переночуем. Я вот
лепешек набрал. Что ж ты
будешь сидеть? Хорошо, пришлют денег, а то ведь и не соберут. А татары теперь злые — за то, что ихнего русские убили. Поговаривают — нас убить хотят.
Отдохнул,
лепешку съел. Нашел камень, принялся опять колодку сбивать. Все руки избил, а не сбил. Поднялся, пошел по дороге. Прошел с версту, выбился из сил, — ноги ломит. Ступит шагов десять и остановится. «Нечего делать, — думает, —
буду тащиться, пока сила
есть. А если сесть, так и не встану. До крепости мне не дойти, а как рассветет, — лягу в лесу, переднюю, а ночью опять пойду».
— Дай, — говорит, — отдохну, напьюсь.
Лепешек поедим. Должно
быть, недалеко.
Пришел голодный год! «Съедим, что зародилось, и умрем», — говорили мужики и пекли еще из новичы
лепешки и наварили к успенью браги, а с Богородичного Рождества некоторые несмело стали отлучаться… Спросите — куда? Сначала
был еще стыд в этом сознаваться — отлучки эти скрывались: люди уходили из села и возвращались домой в потемочках, «чтобы сумы не
было видно», — но голод и нужда возрастали, и к Покрову все друг о друге стали знать, что всем
есть нечего и что «всем надо идти побираться».
Федор Иванович. Роскошная женщина! (Осматривает склянки на столе.) Что это? Мятные
лепешки? (
Ест.) Да-с, роскошная женщина… Профессор болен, что ли?
Лишь только, поздоровавшись с моим отцом, он усаживался с ногами, по восточному обычаю, на пестрой тахте, я вскакивала к нему на колени и, смеясь, рылась в карманах его бешмета, [Бешмет — род кафтана, обшитого галуном.] где всегда находились для меня разные вкусные лакомства, привезенные из аула. Чего тут только не
было — и засахаренный миндаль, и кишмиш, и несколько приторные медовые
лепешки, мастерски приготовленные хорошенькой Бэллой — младшей сестренкой моей матери.