Неточные совпадения
К собору, где служили молебен, Самгин не пошел, а остановился в городском саду и оттуда посмотрел на площадь; она
была точно огромное блюдо, наполненное
салатом из овощей, зонтики и платья женщин очень напоминали куски свеклы, моркови, огурцов. Сад
был тоже набит людями, образовав тесные группы, они тревожно ворчали; на одной скамье стоял длинный, лысый чиновник и кричал...
Здесь все мешает ему. Вон издали доносится до него песенка Марфеньки: «Ненаглядный ты мой, как люблю я тебя!» —
поет она звонко, чисто, и никакого звука любви не слышно в этом голосе, который вольно раздается среди тишины в огороде и саду; потом слышно, как она беспечно прервала пение и тем же тоном, каким
пела, приказывает из окна Матрене собрать с гряд
салату, потом через минуту уж звонко смеется в толпе соседних детей.
— «Нет,
едят с
салатом», — отвечал он.
Несмотря на утомление и на недостаток продовольствия, все шли довольно бодро. Удачный маршрут через Сихотэ-Алинь, столь резкий переход от безжизненной тайги к живому лесу и наконец тропка, на которую мы наткнулись, действовали на всех подбадривающим образом. В сумерки мы дошли до пустой зверовой фанзы. Около нее
был небольшой огород, на котором росли брюква,
салат и лук.
Часто вечером уходил я к Паулине, читал ей пустые повести, слушал ее звонкий смех, слушал, как она нарочно для меня
пела — «Das Mädchen aus der Fremde», под которой я и она понимали другую деву чужбины, и облака рассеивались, на душе мне становилось искренно весело, безмятежно спокойно, и я с миром уходил домой, когда аптекарь, окончив последнюю микстуру и намазав последний пластырь, приходил надоедать мне вздорными политическими расспросами, — не прежде, впрочем, как
выпивши его «лекарственной» и закусивши герингсалатом, [
салатом с селедкой (от нем.
Испуганная старуха, имевшая в виду, сверх того, попросить крупки да мучки, бросалась на квас и
салат, делая вид, что страшно
ест.
Наполз нэп. Опять засверкал «Эрмитаж» ночными огнями. Затолпились вокруг оборванные извозчики вперемежку с оборванными лихачами, но все еще на дутых шинах. Начали подъезжать и отъезжать пьяные автомобили. Бывший распорядитель «Эрмитажа» ухитрился мишурно повторить прошлое модного ресторана. Опять появились на карточках названия: котлеты Помпадур, Мари Луиз, Валларуа,
салат Оливье… Но неугрызимые котлеты — на касторовом масле, и
салат Оливье
был из огрызков… Впрочем, вполне к лицу посетителям-нэпманам.
Потом под икру ачуевскую, потом под зернистую с крошечным расстегаем из налимьих печенок, по рюмке сперва белой холодной смирновки со льдом, а потом ее же, подкрашенной пикончиком,
выпили английской под мозги и зубровки под
салат оливье…
— Пойдем ко мне! — И ведет в квартиру. А там стол накрыт, сидит молодая красивая его жена, кругом толпа детишек и кое-кто из сотрудников. На столе самовар, огурцы и огромное блюдо картофельного
салата. Сидят, закусывают, чай
пьют, иногда водочки поставят.
Только внешний облик усадьбы оставался неприкосновенным, то
есть парк, барский дом, теплицы и оранжереи, потому что князь требовал, чтобы в феврале у него непременно
был на столе свой свежий огурец (salade de concombres a Roukossouy) [
Салат из огурцов Рукосуя.].
Наступило молчание. Петр подал рябчиков, но никто не стал
есть их, и все
ели один
салат. Лаптев уже не помнил, что он сказал, но для него
было ясно, что ненавистны
были не слова его, а уж одно то, что он вмешался в разговор.
— Осетрина, ваше превосходительство!
Есть цыплята молодые с
салатом.
Девочка
ест суп из курицы и котлетку, а слон — разные овощи и
салат.
Рядом юноша стройный, красивый,
Схожий в профиль с великим Петром,
Наблюдает с усмешкой ленивой
За соседом своим чудаком.
Этот юноша сам возбуждает
Много мыслей: он так еще млад,
Что в приемах большим подражает:
Приправляет кайеном
салат,
Портер
пьет, объедается мясом;
Наливая с эффектом вино,
Замечает искусственным басом:
«Отчего перегрето оно...
«Напрасно я ее, бедняжку, обескуражил сегодня… — думает он. — Зачем я наговорил ей столько жалких слов? Она, правда, глупенькая у меня, нецивилизованная, узенькая, но… ведь медаль имеет две стороны и audiatur et altera pars… [да
будет выслушана и другая сторона… (лат.)]
Быть может, тысячу раз правы те, которые говорят, что женское недомыслие зиждется на призвании женском… Призвана она, положим, мужа любить, детей родить и
салат резать, так на кой чёрт ей знания? Конечно!»
Вот в чем
был «соблазн», тридцать лет удерживавший Толстого от ухода, а не в
салате из помидоров и ячменном кофе со сливками, которые ему готовила Софья Андреевна.