Неточные совпадения
В 1830,
в августе, мы
поехали в Васильевское, останавливались, по обыкновению,
в радклиффовском
замке Перхушкова и собирались, покормивши себя и лошадей,
ехать далее.
Егор Егорыч немножко соснут; с ними это бывает; они и прежде всегда были, как малый ребенок! — успокаивал ее тот, и дня через два Егор Егорыч
в самом деле как бы воспрянул, если не телом, то духом, и, мучимый мыслью, что все эти дни Сусанна Николаевна сидела около его постели и скучала, велел взять коляску, чтобы
ехать в высившиеся над Гейдельбергом развалины когда-то очень красивого
замка.
Уже экипажи давно тронулись, уже Царицынский
замок скрылся из виду, а Увар Иванович все не мог успокоиться. Шубин, который опять
поехал в коляске, пристыдил его наконец.
Как всегда бывает
в дальней дороге, на первых двух-трех станциях воображение остается
в том месте, откуда
едешь, и потом вдруг, с первым утром, встреченным
в дороге, переносится к цели путешествия и там уже строит
замки будущего. Так случилось и с Олениным.
Поехали, и как путь лежал чрез Трокадеро, то мой проводник и домик мне этого моего старого знакомого показал, — важный домик, хоть бы принцу жить не стыдно; ну, а
в Пасси так просто
замок этакий маленький, стены каменные, высокие, все плющом заросли, и подъезд из узенького переулочка, а за решеткою виден цветник, а за цветником дом и веранда…
Бедняга, очевидно, был плохой пророк. Через три года я еще раз
ехал «на запад», но тобольский полицмейстер не был уже тобольским полицмейстером. Он был человек веселый, с эпикурейскими взглядами на жизнь, и как-то проштрафился столь серьезно, что даже сибирская Фемида не могла остаться слепой: красивый полицмейстер попал под суд и сам сидел
в тобольском «
замке»…
Немного спустя после отъезда Урбенина мне, против моей воли, довелось побывать
в графской усадьбе. У одной из графских конюшен воры сломали
замок и утащили несколько дорогих седел. Дали знать судебному следователю, т. е. мне, и я volens-nolens должен был
ехать.
Пришли мы
в замок, как следует, бумагу подали — ждем, стоим. Любопытно мне — какую барышню везти-то придется, а везти назначено нам по маршруту далеко. По самой этой дороге
ехали, только
в город уездный она назначена была, не
в волость. Вот мне и любопытно
в первый-то раз: что, мол, за политичка такая?
«Вам, говорит,
в командировку
ехать. Вот тебе, — говорит унтер-офицеру, — подручный. Он еще не бывал. Смотрите, не зевать, справьтесь, говорит, ребята, молодцами, — барышню вам везти из
замка, политичку. Морозову. Вот вам инструкция, завтра деньги получай, и с богом!..»
Есть мне не хотелось. К тому же,
в этом доме подавались сомнительного вкуса жареная баранина с застывшим жиром и пресные лаваши, которые не возбуждали аппетита:
в доме моего приемного отца я привыкла к вкусной и даже изысканной
еде. Я не дотронулась до ужина, презрительно оттолкнув ногой поднос, и подошла к окну. Небо и горы слились
в непроницаемой мгле. Где-то далеко-далеко слышался крик джейрана, а под самыми стенами
замка не умолкал Терек — кипящий, ревущий и мечущийся.
«Конечно, всё это пустяки и глупости, — думал он, — но… зачем бы она
поехала за границу? Что она там понимает? А ведь
поехала бы… Воображаю… А на самом деле для нее что Неаполь, что Клин — всё едино. Только бы мне помешала. Я бы у нее
в зависимости был. Воображаю, как бы только получила деньги, то сейчас бы их по-бабьи под шесть
замков… От меня будет прятать… Родне своей будет благотворить, а меня
в каждой копейке усчитает».
В первый раз со дня кончины мамы я почувствовала себя снова счастливой. Мы
ехали по тропинке, между рядами невысоких гор,
в тихой долине Куры… А по берегам реки вырастали по временам
в сгущающихся сумерках развалины
замков и башен, носивших на себе печать давних и грозных времен.
— Мне, надо сознаться, не хотелось об нее и руки марать, да все же эти железные дворяне Божии сами стали задирать нас, когда мы
ехали мимо, пробираясь к
замку Гельмст, — они начали пускать
в нас стрелы… У нас ведь и своих много, — заметил Чурчило.
Вокруг
замка, по склону довольно крутого берега, был раскинут тенистый, очень обширный парк, облегавший
замок со всех сторон, так что, подъезжая к нему ближе, въезжаешь
в самый парк и
едешь в продолжение четверти часа по широкой шоссированной дороге, ведущей прямо к главному фасаду
замка, выходящему на большой усыпанный песком двор.
— Мне, надо сознаться, не хотелось об нее и рук марать, да все ж эти железные дворяне Божьи сами стали задирать нас, когда мы
ехали мимо, пробираясь к
замку Гельмст, — они начали пускать
в нас стрелы… У нас ведь и своих много, — заметил Чурчила.
Мы узнали, что Антон — сын баронессы Эренштейн. Скажем еще более: отец его жив, богат, знатен, занимает важную должность при императоре Фридерике III; но
в замке богемском знают эту тайну баронесса да старый Ян, никто более. Прочие жители башни, сам Антон почитают его умершим. Но для чего это? Зачем,
в каком звании
ехал молодой Эренштейн на Русь?
Государыня, великие княгини и первые чины двора
ехали в церемониальных каретах от Зимнего дворца к
замку, между выстроенными полками, при колокольном звоне по всему городу.