Неточные совпадения
Еще в передней он услыхал ее удаляющиеся
шаги. Он понял, что она
ждала его, прислушивалась и теперь вернулась в гостиную.
— Нет, Стива не пьет…. Костя,
подожди, что с тобой? — заговорила Кити, поспевая за ним, но он безжалостно, не дожидаясь ее, ушел большими
шагами в столовую и тотчас же вступил в общий оживленный разговор, который поддерживали там Васенька Весловский и Степан Аркадьич.
Она тоже не спала всю ночь и всё утро
ждала его. Мать и отец были бесспорно согласны и счастливы ее счастьем. Она
ждала его. Она первая хотела объявить ему свое и его счастье. Она готовилась одна встретить его, и радовалась этой мысли, и робела и стыдилась, и сама не знала, что она сделает. Она слышала его
шаги и голос и
ждала за дверью, пока уйдет mademoiselle Linon. Mademoiselle Linon ушла. Она, не думая, не спрашивая себя, как и что, подошла к нему и сделала то, что она сделала.
Она, не выпуская руки его, вошла в гостиную. Княгиня, увидав их, задышала часто и тотчас же заплакала и тотчас же засмеялась и таким энергическим
шагом, какого не
ждал Левин, подбежала к ним и, обняв голову Левину, поцеловала его и обмочила его щеки слезами.
Но Каренина не дождалась брата, а, увидав его, решительным легким
шагом вышла из вагона. И, как только брат подошел к ней, она движением, поразившим Вронского своею решительностью и грацией, обхватила брата левою рукой за шею, быстро притянула к себе и крепко поцеловала. Вронский, не спуская глаз, смотрел на нее и, сам не зная чему, улыбался. Но вспомнив, что мать
ждала его, он опять вошел в вагон.
Но туча, то белея, то чернея, так быстро надвигалась, что надо было еще прибавить
шага, чтобы до дождя поспеть домой. Передовые ее, низкие и черные, как дым с копотью, облака с необыкновенной быстротой бежали по небу. До дома еще было
шагов двести, а уже поднялся ветер, и всякую секунду можно было
ждать ливня.
Конечно, если бы даже целые годы приходилось ему
ждать удобного случая, то и тогда, имея замысел, нельзя было рассчитывать наверное на более очевидный
шаг к успеху этого замысла, как тот, который представлялся вдруг сейчас. Во всяком случае, трудно было бы узнать накануне и наверно, с большею точностию и с наименьшим риском, без всяких опасных расспросов и разыскиваний, что завтра, в таком-то часу, такая-то старуха, на которую готовится покушение, будет дома одна-одинехонька.
В это время послышались еще
шаги, толпа в сенях раздвинулась, и на пороге появился священник с запасными дарами, седой старичок. За ним ходил полицейский, еще с улицы. Доктор тотчас же уступил ему место и обменялся с ним значительным взглядом. Раскольников упросил доктора
подождать хоть немножко. Тот пожал плечами и остался.
Он стоял пред нею в двух
шагах,
ждал и смотрел на нее с дикою решимостью, воспаленно-страстным, тяжелым взглядом. Дуня поняла, что он скорее умрет, чем отпустит ее. «И… и, уж конечно, она убьет его теперь, в двух
шагах!..»
Предупреждаю вас, что Дунечка уже все разрешила, с первого
шагу, но я, я еще не знаю, как поступить, и… и все
ждала вас.
Дома его
ждал толстый конверт с надписью почерком Лидии; он лежал на столе, на самом видном месте. Самгин несколько секунд рассматривал его, не решаясь взять в руки, стоя в двух
шагах от стола. Потом, не сходя с места, протянул руку, но покачнулся и едва не упал, сильно ударив ладонью по конверту.
И все они казались жидкими, налитыми какой-то мутной влагой; Клим
ждал, что на следующем
шаге некоторые из них упадут и растекутся по улице грязью.
Старичок остановился,
подождал, когда фельдшер дошел до него, и заговорил торопливо, вполголоса, шагая мелкими
шагами цыпленка...
Он
ждал с замирающим сердцем ее
шагов. Нет, тихо. Природа жила деятельною жизнью; вокруг кипела невидимая, мелкая работа, а все, казалось, лежит в торжественном покое.
Узнал Илья Ильич, что нет бед от чудовищ, а какие есть — едва знает, и на каждом
шагу все
ждет чего-то страшного и боится. И теперь еще, оставшись в темной комнате или увидя покойника, он трепещет от зловещей, в детстве зароненной в душу тоски; смеясь над страхами своими поутру, он опять бледнеет вечером.
— Велела
ждать и забыла, — а я
жду! — говорил он, вставая со скамьи и спускаясь опять
шага три с обрыва и все прислушиваясь.
Он сделал ей знак
подождать его, но она или не заметила, или притворилась, что не видит, и даже будто ускорила
шаг, проходя по двору, и скрылась в дверь старого дома. Его взяло зло.
— А я все
ждала, что поумнеешь. Я выглядела вас всего с самого начала, Аркадий Макарович, и как выглядела, то и стала так думать: «Ведь он придет же, ведь уж наверно кончит тем, что придет», — ну, и положила вам лучше эту честь самому предоставить, чтоб вы первый-то сделали
шаг: «Нет, думаю, походи-ка теперь за мной!»
А чтобы доказать им, что я не боюсь их мужчин и готов принять вызов, то буду идти за ними в двадцати
шагах до самого их дома, затем стану перед домом и буду
ждать их мужчин.
— Э, я их скоро пр-рогоню в шею! Больше стоят, чем дают… Пойдем, Аркадий! Я опоздал. Там меня
ждет один тоже… нужный человек… Скотина тоже… Это все — скоты! Шу-ше-хга, шу-шехга! — прокричал он вновь и почти скрежетнул зубами; но вдруг окончательно опомнился. — Я рад, что ты хоть наконец пришел. Alphonsine, ни
шагу из дому! Идем.
Действительно, Крафт мог засидеться у Дергачева, и тогда где же мне его
ждать? К Дергачеву я не трусил, но идти не хотел, несмотря на то что Ефим тащил меня туда уже третий раз. И при этом «трусишь» всегда произносил с прескверной улыбкой на мой счет. Тут была не трусость, объявляю заранее, а если я боялся, то совсем другого. На этот раз пойти решился; это тоже было в двух
шагах. Дорогой я спросил Ефима, все ли еще он держит намерение бежать в Америку?
Во всяком случае,
ждал меня с судорожным нетерпением: все от меня зависело, все
шаги и на что решиться.
Шкуна «Восток», с своим, как стрелы, тонким и стройным рангоутом, покачивалась, стоя на якоре, между крутыми, но зелеными берегами Амура, а мы гуляли по прибрежному песку, чертили на нем прутиком фигуры, лениво посматривали на шкуну и праздно
ждали, когда скажут нам трогаться в путь, сделать последний
шаг огромного пройденного пути: остается всего каких-нибудь пятьсот верст до Аяна, первого пристанища на берегах Сибири.
А вот вы едете от Охотского моря, как ехал я, по таким местам, которые еще
ждут имен в наших географиях, да и весь край этот не все у нас, в Европе, назовут по имени и не все знают его пределы и жителей, реки, горы; а вы едете по нем и видите поверстные столбы, мосты, из которых один тянется на тысячу
шагов.
— Лупи его, сажай в него, Смуров! — закричали все. Но Смуров (левша) и без того не заставил
ждать себя и тотчас отплатил: он бросил камнем в мальчика за канавкой, но неудачно: камень ударился в землю. Мальчик за канавкой тотчас же пустил еще в группу камень, на этот раз прямо в Алешу, и довольно больно ударил его в плечо. У мальчишки за канавкой весь карман был полон заготовленными камнями. Это видно было за тридцать
шагов по отдувшимся карманам его пальтишка.
Сокровеннейшее ощущение его в этот миг можно было бы выразить такими словами: «Ведь уж теперь себя не реабилитируешь, так давай-ка я им еще наплюю до бесстыдства: не стыжусь, дескать, вас, да и только!» Кучеру он велел
подождать, а сам скорыми
шагами воротился в монастырь и прямо к игумену.
Пройдя
шагов двести, я остановился и стал уговаривать старика
подождать еще немного.
Она у нас прожила год. Время под конец нашей жизни в Новгороде было тревожно — я досадовал на ссылку и со дня на день
ждал в каком-то раздраженье разрешения ехать в Москву. Тут я только заметил, что горничная очень хороша собой… Она догадалась!.. и все прошло бы без
шага далее. Случай помог. Случай всегда находится, особенно когда ни с одной стороны его не избегают.
Мы посмотрели друг на друга… и тихим
шагом поехали к остерии, [ресторану (от ит. osteria).] где нас
ждала коляска.
…Я
ждал ее больше получаса… Все было тихо в доме, я мог слышать оханье и кашель старика, его медленный говор, передвиганье какого-то стола… Хмельной слуга приготовлял, посвистывая, на залавке в передней свою постель, выругался и через минуту захрапел… Тяжелая ступня горничной, выходившей из спальной, была последним звуком… Потом тишина, стон больного и опять тишина… вдруг шелест, скрыпнул пол, легкие
шаги — и белая блуза мелькнула в дверях…
Однако, пройдя несколько
шагов, незнакомка остановилась. Две-три секунды прошло в молчании. Она перебирала в это время букет полевых цветов, который держала в руках, а он
ждал ответа. В этой остановке и последовавшем за нею молчании он уловил оттенок умышленного пренебрежения.
Но знайте: сделав этот
шаг,
Всего лишитесь вы!..»
— «Да что же мне еще терять?»
— «За мужем поскакав,
Вы отреченье подписать
Должны от ваших прав!»
Старик эффектно замолчал,
От этих страшных слов
Он, очевидно, пользы
ждал,
Но был ответ таков:
«У вас седая голова,
А вы еще дитя!
А теперь, у дома, он стоял по другой стороне улицы,
шагах в пятидесяти наискось, на противоположном тротуаре, скрестив руки, и
ждал.
Я сел сегодня за твой листок в ожидании Николая Николаевича Муравьева — его
ждут сегодня или завтра. — Опять повторяю тебе мое желание, чтоб ты с ним познакомился. Он, без сомнения, сам сделает первый
шаг, но я бы хотел, чтоб ваша встреча не кончилась одним разменом китайских визитов. Ты с удовольствием сблизишься с этим живым существом.
— Вы можете уходить нынче ночью, — начала торопливо его спасительница. — Вот вам свеча, зеркало и ножницы: стригите ваши волосы и бороду. Ночью я вас выпущу через подъезд. Розанов будет
ждать вас дома. Если услышите
шаги, гасите свечу.
Я, конечно, и прежде знал, видел на каждом
шагу, как любит меня мать; я наслышался и даже помнил, будто сквозь сон, как она ходила за мной, когда я был маленький и такой больной, что каждую минуту
ждали моей смерти; я знал, что неусыпные заботы матери спасли мне жизнь, но воспоминание и рассказы не то, что настоящее, действительно сейчас происходящее дело.
— Так неужели ж никогда, никогда не кончится этот ужасный раздор! — вскричал я грустно. — Неужели ж ты до того горда, что не хочешь сделать первый
шаг! Он за тобою; ты должна его первая сделать. Может быть, отец только того и
ждет, чтоб простить тебя… Он отец; он обижен тобою! Уважь его гордость; она законна, она естественна! Ты должна это сделать. Попробуй, и он простит тебя без всяких условий.
И таким образом — почти ежедневно. Я каждое утро слышу его неровные
шаги, направляющиеся к моей комнате, и
жду оскорбления. Однажды — это был памятный для меня день, Serge! — он пришел ко мне, держа в руках листок"Городских и иногородных афиш"(c'est la seule nourriture intellectuelle qu'il se permet, l'innocent! [это единственная умственная пища, которую он себе позволяет, простофиля! (франц.)]).
Я обошел все аллеи; легкий звук моих
шагов меня и смущал и бодрил; я останавливался,
ждал и слушал, как стукало мое сердце — крупно и скоро.
Луша молчала; ей тоже хотелось протянуть руку Раисе Павловне, но от этого движения ее удерживала какая-то непреодолимая сила, точно ей приходилось коснуться холодной гадины. А Раиса Павловна все стояла посредине комнаты и
ждала ответа. Потом вдруг, точно ужаленная, выбежала в переднюю, чтобы скрыть хлынувшие из глаз слезы. Луша быстро поднялась с дивана и сделала несколько
шагов, чтобы вернуть Раису Павловну и хоть пожать ей руку на прощанье, но ее опять удержала прежняя сила.
Мне страшно шевельнуться: во что я обращусь? И мне кажется — все так же, как и я, боятся мельчайшего движения. Вот сейчас, когда я пишу это, все сидят, забившись в свои стеклянные клетки, и чего-то
ждут. В коридоре не слышно обычного в этот час жужжания лифта, не слышно смеха,
шагов. Иногда вижу: по двое, оглядываясь, проходят на цыпочках по коридору, шепчутся…
Сидел в коридоре на подоконнике против двери — все чего-то
ждал, тупо, долго. Слева зашлепали
шаги. Старик: лицо — как проколотый, пустой, осевший складками пузырь — и из прокола еще сочится что-то прозрачное, медленно стекает вниз. Медленно, смутно понял: слезы. И только когда старик был уже далеко — я спохватился и окликнул его...
R-13, бледный, ни на кого не глядя (не
ждал от него этой застенчивости), — спустился, сел. На один мельчайший дифференциал секунды мне мелькнуло рядом с ним чье-то лицо — острый, черный треугольник — и тотчас же стерлось: мои глаза — тысячи глаз — туда, наверх, к Машине. Там — третий чугунный жест нечеловеческой руки. И, колеблемый невидимым ветром, — преступник идет, медленно, ступень — еще — и вот
шаг, последний в его жизни — и он лицом к небу, с запрокинутой назад головой — на последнем своем ложе.
Основа, на которой зиждется его существование, до того тонка, что малейший неосторожный
шаг неминуемо повлечет за собой нужду. Сыновья у него с детских лет в разброде, да и не воротятся домой, потому что по окончании курса пристроятся на стороне. Только дочери дома; их и рад бы сбыть, да с бесприданницами придется еще
подождать.
— Прекрасно, прекрасно! — опять подхватил князь. — И как ни велико наше нетерпение прочесть что-нибудь новое из ваших трудов, однако не меньше того желаем, чтоб вы, сделав такой успешный
шаг, успевали еще больше, и потому не смеем торопить: обдумывайте, обсуживайте… По первому вашему опыту мы
ждем от вас вполне зрелого и капитального…
— Ну что ж, что знаете! Помилуйте, дождь, туман (вот, однако ж, обязанность священную натащил!)… Слушайте, Лизавета Николаевна, одно из двух: или вы со мной на дрожках, тогда
подождите и ни
шагу вперед, потому что если еще
шагов двадцать, то нас непременно заметит Маврикий Николаевич.
Капитан поклонился, шагнул два
шага к дверям, вдруг остановился, приложил руку к сердцу, хотел было что-то сказать, не сказал и быстро побежал вон. Но в дверях как раз столкнулся с Николаем Всеволодовичем; тот посторонился; капитан как-то весь вдруг съежился пред ним и так и замер на месте, не отрывая от него глаз, как кролик от удава.
Подождав немного, Николай Всеволодович слегка отстранил его рукой и вошел в гостиную.
Катрин довольно долго
ждала его и переживала мучительнейшие минуты. «Что, если ей придется всю жизнь так жить с мужем?» — думалось ей, она любит его до сумасшествия, а он ее не любит нисколько и, кроме того, обманывает на каждом
шагу. «Неужели же, — спрашивала себя далее Катрин, — это чувство будет в ней продолжаться вечно?» — «Будет!» — ответила было она на первых порах себе. «Нет, — отвергнула затем, — это невозможно, иначе я не перенесу и умру!»
Аггей Никитич, возвратясь из Синькова, конечно, не спал и, прохаживаясь длинными
шагами по своей зальце,
поджидал, какого рода ответ привезет ему поручик. Тот, не заезжая даже домой, явился к нему часу во втором ночи. Узнав из записки, как взглянул господин камер-юнкер на вызов, Аггей Никитич пришел в несказанную ярость.
Саша обещал притти. Назначенный час прошел — Саши не было, Людмила нетерпеливо
ждала: металась, томилась, смотрела в окно.
Шаги заслышит на улице — высунется. Сестры посмеивались. Она сердито и взволнованно говорила...