Неточные совпадения
При этих словах глаза
братьев встретились, и Левин, несмотря на всегдашнее и теперь особенно сильное в нем
желание быть в дружеских и, главное, простых отношениях с
братом, почувствовал, что ему неловко смотреть на него. Он опустил глаза и не знал, что сказать.
Она никак не могла бы выразить тот ход мыслей, который заставлял ее улыбаться; но последний вывод был тот, что муж ее, восхищающийся
братом и унижающий себя пред ним, был неискренен. Кити знала, что эта неискренность его происходила от любви к
брату, от чувства совестливости за то, что он слишком счастлив, и в особенности от неоставляющего его
желания быть лучше, — она любила это в нем и потому улыбалась.
Наказанный сидел в зале на угловом окне; подле него стояла Таня с тарелкой. Под видом
желания обеда для кукол, она попросила у Англичанки позволения снести свою порцию пирога в детскую и вместо этого принесла ее
брату. Продолжая плакать о несправедливости претерпенного им наказания, он ел принесенный пирог и сквозь рыдания приговаривал: «ешь сама, вместе будем есть… вместе».
Слегка улыбнувшись, Вронский продолжал говорить со Свияжским, очевидно не имея никакого
желания вступать в разговор с Левиным; но Левин, говоря с
братом, беспрестанно оглядывался на Вронского, придумывая, о чем бы заговорить с ним, чтобы загладить свою грубость.
Но в глубине своей души, чем старше он становился и чем ближе узнавал своего
брата, тем чаще и чаще ему приходило в голову, что эта способность деятельности для общего блага, которой он чувствовал себя совершенно лишенным, может быть и не есть качество, а, напротив, недостаток чего-то — не недостаток добрых, честных, благородных
желаний и вкусов, но недостаток силы жизни, того, что называют сердцем, того стремления, которое заставляет человека из всех бесчисленных представляющихся путей жизни выбрать один и желать этого одного.
В душе его боролись
желание забыть теперь о несчастном
брате и сознание того, что это будет дурно.
И геройство Сербов и Черногорцев, борющихся за великое дело, породило во всем народе
желание помочь своим
братьям уже не словом, а делом.
Схватка произошла в тот же день за вечерним чаем. Павел Петрович сошел в гостиную уже готовый к бою, раздраженный и решительный. Он ждал только предлога, чтобы накинуться на врага; но предлог долго не представлялся. Базаров вообще говорил мало в присутствии «старичков Кирсановых» (так он называл обоих
братьев), а в тот вечер он чувствовал себя не в духе и молча выпивал чашку за чашкой. Павел Петрович весь горел нетерпением; его
желания сбылись наконец.
Лидия, все еще сердясь на Клима, не глядя на него, послала
брата за чем-то наверх, — Клим через минуту пошел за ним, подчиняясь внезапному толчку
желания сказать Борису что-то хорошее, дружеское, может быть, извиниться пред ним за свою выходку.
Неохотно и немного поговорив о декабристах, отец вскочил и ушел, насвистывая и вызвав у Клима ревнивое
желание проверить его слова. Клим тотчас вошел в комнату
брата и застал Дмитрия сидящим на подоконнике.
«Фу, как глупо!» — мысленно упрекнул он себя, но это не помогло, и явилось
желание сказать колкость
брату или что-то колкое об отце. С этим
желанием так трудно было справиться, что он уже начал...
Туробоев усмехнулся. Губы у него были разные, нижняя значительно толще верхней, темные глаза прорезаны красиво, но взгляд их неприятно разноречив, неуловим. Самгин решил, что это кричащие глаза человека больного и озабоченного
желанием скрыть свою боль и что Туробоев человек преждевременно износившийся.
Брат спорил с Нехаевой о символизме, она несколько раздраженно увещевала его...
— Нет,
брат, пока нет
желания, а если будет, может быть, я тогда и приду к вам…
Другое же дело, отдача земли крестьянам, было не так близко ее сердцу; но муж ее очень возмущался этим и требовал от нее воздействия на
брата. Игнатий Никифорович говорил, что такой поступок есть верх неосновательности, легкомыслия и гордости, что объяснить такой поступок, если есть какая-нибудь возможность объяснить его, можно только
желанием выделиться, похвастаться, вызвать о себе разговоры.
«Недаром Костя ушел из этого дома», — не раз думала девушка в своем одиночестве и даже завидовала
брату, который в качестве мужчины мог обставить себя по собственному
желанию, то есть разом и безнаказанно стряхнуть с себя все обветшалые предания раскольничьего дома.
Красота Катерины Ивановны еще и прежде поразила Алешу, когда
брат Дмитрий, недели три тому назад, привозил его к ней в первый раз представить и познакомить, по собственному чрезвычайному
желанию Катерины Ивановны.
Понимаю, что вам может иногда приходить на сердце
желание не обременять отца и
братьев необходимыми на вас издержками…», но «от нас всегда зависит много уменьшить наши издержки», — поучает своего корреспондента И. Д. Якушкин и переходит к моральной стороне вопроса: «Во всяком положении есть для человека особенное назначение, и в нашем, кажется, оно состоит в том, чтобы сколько возможно менее хлопотать о самих себе.
Об Нарышкиных имею известие от
брата Петра из Прочного Окопа, — Нарышкин чуть было не задушил его, услышавши знакомый ему мой голос. Родственно они приняли моего Петра, который на год отправился по собственному
желанию в экспедицию. Теперь они все в горах. Талызин уехал в Петербург и, кажется, не воротится, я этому очень рад. При нем я бы не поехал по приглашению Фонвизина.
Брат Петр на Кавказе; поехал по собственному
желанию на год в экспедицию. Недавно писал ко мне из Прочного Окопа, где приняли его Нарышкины с необыкновенною дружбою: добрый Мишель чуть не задушил его, услышав голос, напоминающий меня. Теперь они все в горах,
брат в отряде у Засса…
Желаю,
брат, тебе всевозможного успеха и исполнения всего возлагаемого на тебя. Не забывай нас и будь счастлив — вот искреннее
желание друга твоего.
Далее автор письма сообщал, что она девушка, что ей девятнадцатый год, что ее отец — рутинист, мать — ханжа, а
братья — бюрократы, что из нее делают куклу, тогда как она чувствует в себе много силы, энергии и
желания жить жизнью самостоятельной.
Кто не замечал тех таинственных бессловесных отношений, проявляющихся в незаметной улыбке, движении или взгляде между людьми, живущими постоянно вместе:
братьями, друзьями, мужем и женой, господином и слугой, в особенности когда люди эти не во всем откровенны между собой. Сколько недосказанных
желаний, мыслей и страха — быть понятым — выражается в одном случайном взгляде, когда робко и нерешительно встречаются ваши глаза!
Но эта тягость быстро исчезла: я понял, что в ней совсем другое
желание, что она простолюбит меня, любит бесконечно, не может жить без меня и не заботиться о всем, что до меня касается, и я думаю, никогда сестра не любила до такой степени своего
брата, как Наташа любила меня.
Сердце матери налилось
желанием сказать что-то хорошее этим людям. Она улыбалась, охмеленная музыкой, чувствуя себя способной сделать что-то нужное для
брата и сестры.
— Гроб, предстоящий взорам нашим,
братья, изображает тление и смерть, печальные предметы, напоминающие нам гибельные следы падения человека, предназначенного в первобытном состоянии своем к наслаждению непрестанным бытием и сохранившим даже доселе сие
желание; но, на горе нам, истинная жизнь, вдунутая в мир, поглощена смертию, и ныне влачимая нами жизнь представляет борение и дисгармонию, следовательно, состояние насильственное и несогласное с великим предопределением человека, а потому смерть и тление сделались непременным законом, которому все мы, а равно и натура вся, должны подвергнуться, дабы могли мы быть возвращены в первоначальное свое благородство и достоинство.
— Ступай,
брат, с миром, и бог да определит тебя к месту по
желанию твоему!
Марта набивала папиросы для Вершиной. Она нетерпеливо хотела, чтобы Передонов посмотрел на нее и пришел в восхищение. Это
желание выдавало себя на ее простодушном лице выражением беспокойной приветливости. Впрочем, оно вытекало не из того, чтобы Марта была влюблена в Передонова: Вершина желала пристроить ее, семья была большая, — и Марте хотелось угодить Вершиной, у которой она жила несколько месяцев, со дня похорон старика-мужа Вершиной, — угодить за себя и за брата-гимназиста, который тоже гостил здесь.
Но она захотела, чтоб Алексей Степаныч написал рекомендательное письмо к ее заочному другу и покровителю ее
братьев А. Ф. Аничкову; разумеется, жених с радостью согласился исполнить ее
желание.
Почувствовала ли она бессознательно, что из всех баловниц и потатчиц ее ребяческим
желаниям — всех больше любит ее грубый
брат, противник ее счастия, не взлюбивший любимого ею мужа?..
Когда он надевал шубу, то был будто ошеломлен, и лицо его выражало боль. Лаптев уже не чувствовал гнева; он испугался, и в то же время ему стало жаль Федора, и та теплая, хорошая любовь к
брату, которая, казалось, погасла в нем в эти три года, теперь проснулась в его груди, и он почувствовал сильное
желание выразить эту любовь.
Ну, положим, сановник так поступает из
желания популярности, а нашему
брату, разночинцу, из чего вилять?
Глядя на пол, Климков молчал.
Желание сказать кухарке о надзоре за её
братом исчезло. Невольно думалось, что каждый убитый имеет родных, и теперь они — вот так же — недоумевают, спрашивают друг друга: за что? Плачут, а в сердцах у них растет ненависть к убийцам и к тем, кто старается оправдать преступление. Он вздохнул и сказал...
Климков пошёл быстрее, ему не хотелось слушать гладкую речь Якова, у него даже мелькнуло
желание сказать
брату...
Княжна Анастасия была лет на восемь старше
братьев и воспитывалась, по некоторым обстоятельствам, против воли матери, в институте. Это была старая история; другая касающаяся ее история заключалась в том, что княжна шестнадцати лет, опять не по
желанию матери, вышла замуж за лихой памяти старого графа Функендорфа, который сделал немало зла семье Протозановых.
Да, я свято исполню твои последние
желания — я буду твоим
братом…
Пыльный и усталый, Пётр медленно пошёл в сад к белой келье
брата, уютно спрятанной среди вишен и яблонь; шёл и думал, что напрасно он приехал сюда, лучше бы ехать на ярмарку. Тряская, лесная дорога, перепутанная корневищем, взболтала, смешала все горестные думы, заменив их нудной тоской,
желанием отдыха, забытья.
Артамонов очень подружился с Утешителем. Время от времени на него снова стала нападать скука, вызывая в нём непобедимое
желание пить. Напиваться у
брата было стыдно, там всегда торчали чужие люди, а он особенно не хотел показать себя пьяным Поповой. Дома Наталья в такие дни уныло сгибалась, угнетённо молчала; было бы лучше, если б она ругалась, тогда и самому можно бы ругать её. А так она была похожа на ограбленную и, не возбуждая злобы, возбуждала чувство, близкое жалости к ней; Артамонов шёл к Серафиму.
— Это для тебя, мой милый, это для тебя, возлюбленный мой. Милый мой лучше десяти тысяч других, голова его — чистое золото, волосы его волнистые, черные, как ворон. Уста его — сладость, и весь он —
желание. Вот кто возлюбленный мой, вот кто
брат мой, дочери иерусалимские!..
Единодушный хохот был ответом на такое
желание. Смеялась тетя Соня, смеялась кормилица, смеялась даже чопорная мисс Бликс, обратившаяся, впрочем, тотчас же к Зизи и Верочке, которые начали прыгать вокруг
брата и, заливаясь смехом, принялись тормошить будущего представителя фамилии.
Остальным — медною и оловянною посудою, равно и прочими мелочами поделились мы бесспорно. Чтобы скорее достигнуть пламенного
желания в брачном соединении уже с какою-нибудь барышнею, я просил
брата Петруся скорее разделиться и маетностями, но он всегда мне отвечал, что еще будет время.
Но вот в одно прекрасное утро является ко мне ее пухлый, белый
брат спирит и выражает
желание поговорить со мной наедине. Это был человек без воли; несмотря на воспитание и деликатность, он никак не мог удержаться, чтобы не прочесть чужого письма, если оно лежало перед ним на столе. И теперь в разговоре он признался, что нечаянно прочел письмо Лубкова к Ариадне.
Разумеется, успех (понимая его в нашем смысле) не соответствовал
желанию и значительной денежной трате, потому что не только трудно, но почти невозможно было затащить в такую отдаленную глушь хороших учителей и учительниц; учительницы, или мадамы, как их тогда называли, были необходимее учителей, потому что в семействе Болдухиных находилось пять дочерей и четверо сыновей; но все
братья были дети, были почти погодки и моложе своих сестер.
По моим соображениям и по некоторым словам Анны Ивановны я догадывался, что старик Рубановский так много наговорил обо мне Лабзину дурного в смысле моей безнадежности для их братства, что великий
брат и начальник охладел в своем
желании сделать меня своим прозелитом.
Простились также со всеми товарищами, остававшимися в университете, и, напутствуемые их добрыми
желаниями, отправились домой, сначала к Панаевым, где я простился с другом моим Александром и с его
братьями.
Но в глубине своей души, чем ближе он узнавал своего
брата, тем чаще и чаще ему приходило в голову, что эта способность деятельности для общего блага, может быть, и не есть качество, а напротив, недостаток чего-то, не недостаток добрых, честных, благородных
желаний и вкусов, но недостаток силы жизни, — того стремления, которое заставляет человека из всех бесчисленных представляющихся путей жизни выбрать один и желать этого одного.
Оставив службу по неудовольствию с Бодростиным, он теперь, женившись, не мог ехать и в Петербург, тем паче, что
брат Глафиры Грегуар, значительно переменившийся с тех пор, как знал его Подозеров, не отозвался на его письмо, да Подозерову, в его новом положении, уже невозможно было ограничиваться теми бессребренническими
желаниями, какие он высказывал в своем письме к Грегуару, когда просил взять его хоть в писаря.
Утро прошло скучно. Глафира Васильевна говорила о спиритизме и о том, что она Водопьянова уважает, гости зевали. Тотчас после обеда все собрались в город, но Лариса не хотела ехать в свой дом одна с
братом и желала, чтоб ее отвезли на хутор к Синтяниной, где была Форова. Для исполнения этого ее
желания Глафира Васильевна устроила переезд в город вроде partie de plaisir; [приятной прогулки (франц.).] они поехали в двух экипажах: Лариса с Бодростиной, а Висленев с Гордановым.
Вера начала рассказывать о своих
братьях. Знала она их удивительно: столько в ее рассказах сказалось наблюдательности, столько любви и тонкого психологического чутья, что я слушал с действительным интересом. Остальные довольно недвусмысленно выражали
желание переменить разговор.
Вечером, за чаем в будуаре Марьи Орестовны, на атласном пуфе сидел
брат ее, приехавший всего три дня назад, и рассказывал ей, какой успех имела речь Евлампия Григорьевича. К обеду сестра его не выходила. Она страдала мигренью. Накануне муж пришел ей сказать, что ее
желание исполнено, и передал ей пакет с ценными бумагами, приносящими до пятидесяти тысяч дохода.
И
желание его видеть стало расти в Марье Орестовне с каждым часом. Только она не примет его в спальне… Тут такой запах… Она велит перенести себя в свой кабинет… Он не должен знать, какая у нее болезнь. Строго-настрого накажет она
брату и мужу ничего ему не говорить… Лицо у ней бледно, но то же самое, как и перед болезнью было.