В селе, из которого был портной, пять богатых крестьян снимали у помещика за 1100 рублей 105 десятин пахотной, черной, как деготь,
жирной земли и раздавали ее мужичкам же, кому по 18, кому по 15 рублей. Ни одна земля не шла ниже двенадцати. Так что барыш был хороший. Сами покупщики брали себе по пяти десятин, и земля эта приходилась им даром. Умер у этих мужиков товарищ, и предложили они хромому портному итти к ним в товарищи.
Из купечества за этим столом бывали только двое: первый Савва Морозов, кругленький купчик с калмыцкими глазами на лунообразном лице, коротко остриженный, в щегольском смокинге и белом галстуке, самый типичный цветок современной выставочной буржуазии, расцветший в теплицах капитализма на
жирной земле, унавоженной скопидомами дедами и отцами.
И всюду из земли мощно пробивались к свету травы и кусты, скрывая собою печальные могилы, вся зелень кладбища была исполнена напряжённого стремления расти, развиваться, поглощать свет и воздух, претворять соки
жирной земли в краски, запахи, в красоту, ласкающую сердце и глаза.
Утром, в восьмом часу, продирался он сквозь чащу, заскакивая, как в псовой охоте доезжачие, желая прервать путь огню. Тлела
жирная земля и местами, где рос мелкий можжевельник и сухой вереск, занималась полосами пламени, чуть видного на дневном свете.
Неточные совпадения
Тут втягивает; тут конец свету, якорь, тихое пристанище, пуп
земли, трехрыбное основание мира, эссенция блинов,
жирных кулебяк, вечернего самовара, тихих воздыханий и теплых кацавеек, натопленных лежанок, — ну, вот точно ты умер, а в то же время и жив, обе выгоды разом!
По комнате он уже почти бегал, все быстрей и быстрей передвигая свои
жирные ножки, все смотря в
землю, засунув правую руку за спину, а левою беспрерывно помахивая и выделывая разные жесты, каждый раз удивительно не подходившие к его словам.
За городом работали сотни три землекопов, срезая гору, расковыривая лопатами зеленоватые и красные мергеля, — расчищали съезд к реке и место для вокзала. Согнувшись горбато, ходили люди в рубахах без поясов, с расстегнутыми воротами, обвязав кудлатые головы мочалом. Точно избитые собаки, визжали и скулили колеса тачек. Трудовой шум и
жирный запах сырой глины стоял в потном воздухе. Группа рабочих тащила волоком по
земле что-то железное, уродливое, один из них ревел...
Мне случалось бить столь
жирных дупелей, что, когда убьешь его и он ударится о
землю, как мокрая глина, то кожа трескалась на его хлупи.
Воздух был пропитан острым запахом моря и
жирными испарениями
земли, незадолго до вечера обильно смоченной дождем.
Встречу им подвигались отдельные дома, чумазые, окутанные тяжёлыми запахами, вовлекая лошадь и телегу с седоками всё глубже в свои спутанные сети. На красных и зелёных крышах торчали бородавками трубы, из них подымался голубой и серый дым. Иные трубы высовывались прямо из
земли; уродливо высокие, грязные, они дымили густо и черно.
Земля, плотно утоптанная, казалась пропитанной
жирным дымом, отовсюду, тиская воздух, лезли тяжёлые, пугающие звуки, — ухало, гудело, свистело, бранчливо грохало железо…
— Ты вот,
жирная морда, всю
землю запакостил, а я тебе ничего. Зачем прилез?
У гнилого мостика послышался жалобный легкий крик, он пролетел над стремительным половодьем и угас. Мы подбежали и увидели растрепанную корчившуюся женщину. Платок с нее свалился, и волосы прилипли к потному лбу, она в мучении заводила глаза и ногтями рвала на себе тулуп. Яркая кровь заляпала первую жиденькую бледную зеленую травку, проступившую на
жирной, пропитанной водой
земле.
Вскоре передо мной мелькнула лесная вырубка. Распаханная
земля густо чернела
жирными бороздами, и только островками зелень держалась около больших, еще не выкорчеванных пней. За большим кустом, невдалеке от меня, чуть тлелись угли костра, на которых стоял чайник. Маруся сидела вполоборота ко мне. В эту минуту она распустила на голове платок и поправляла под ним волосы. Покончив с этим, она принялась есть.
— Мамаша! — сказал Яков Ильич, печально покачивая головою. — Пора же вам знать, что
земля вообще пахнет мылом. И это же естественно, мамаша, она —
жирная и, непрерывно вертясь в воздухе, омыливается…
А внизу, между корнями куста, на сырой
земле, как будто прилипнув к ней плоским брюхом, сидела довольно
жирная старая жаба, которая проохотилась целую ночь за червяками и мошками и под утро уселась отдыхать от трудов, выбрав местечко потенистее и посырее.