Неточные совпадения
Много
богатства награбили,
Жили в дремучем лесу,
Вождь Кудеяр из-под Киева
Вывез девицу-красу.
И то, что за всеми его старыми мыслями
живет и наблюдает еще одна, хотя и неясная, но, может быть, самая сильная, возбудило
в Самгине приятное сознание своей сложности, оригинальности, ощущение своего внутреннего
богатства.
«Исправные (богатые) якуты
живут здесь», — сказал он только
в ответ на замечание мое о
богатстве стороны.
«Где же ваше, спрашивает,
богатство?» Отвечаю ему: «
В монастырь отдал, а
живем мы
в общежитии».
Да будет ваш союз благословен
Обилием и счастием!
В богатствеИ радости
живите до последних
Годов своих
в семье детей и внуков!
Печально я гляжу на торжество
Народное: разгневанный Ярило
Не кажется, и лысая вершина
Горы его покрыта облаками.
Не доброе сулит Ярилин гнев:
Холодные утра и суховеи,
Медвяных рос убыточные порчи,
Неполные наливы хлебных зерен,
Ненастную уборку — недород,
И ранние осенние морозы,
Тяжелый год и житниц оскуденье.
В одной из этих камениц
жили наши домохозяева, квартира и обстановка которых казались мне верхом роскоши и
богатства.
К своему
богатству Замараев прибавил еще женино приданое и
жил теперь
в Суслоне князь князем.
«Вы, — говорит, —
жили у меня
в богатстве и
в роскоши и ничего не делали; теперь ты выходишь за бедного, и
живи всю жизнь
в бедности, и работай, и свой долг исполняй.
Он говорил, что эти пять минут казались ему бесконечным сроком, огромным
богатством; ему казалось, что
в эти пять минут он
проживет столько жизней, что еще сейчас нечего и думать о последнем мгновении, так что он еще распоряжения разные сделал: рассчитал время, чтобы проститься с товарищами, на это положил минуты две, потом две минуты еще положил, чтобы подумать
в последний раз про себя, а потом, чтобы
в последний раз кругом поглядеть.
Матвей мне говорил, что вы хотите участвовать
в сборе для bon ami. [Добрый друг (франц.).] Когда-нибудь пришлите ваши 10 целковых. Я надеюсь к ним еще кой-что прибавить и все отправлю. Вероятно, он обратился и
в Иркутск, хотя и там, при всех
богатствах, мало наличности. Как это делается, не знаю. [
В Иркутске
жили семьи С. Г. Волконского и С. П. Трубецкого, получавшие от родных большие суммы. Все состоятельные декабристы много помогали неимущим товарищам и их семьям.]
Будешь
жить ты у него во дворце,
в богатстве и приволье великиим; да где тот дворец — никто не знает, не ведает, и нет к нему дороги ни конному, ни пешему, ни зверю прыскучему, ни птице перелетной.
— Ах, мало ли, боже мой! Написан же «Монте-Кристо» без пороков! — договорился наконец инженер до своего любимого романа,
в котором ему по преимуществу нравилось
богатство Монте-Кристо, который мог
жить, кутить и покупать всевозможные вещи: все это ужасно раздражительно действовало на воображение инженера.
Весною поют на деревьях птички; молодостью, эти самые птички поселяются на постоянное жительство
в сердце человека и поют там самые радостные свои песни; весною, солнышко посылает на землю животворные лучи свои, как бы вытягивая из недр ее всю ее роскошь, все ее сокровища; молодостью, это самое солнышко просветляет все существо человека, оно, так сказать, поселяется
в нем и пробуждает к жизни и деятельности все те
богатства, которые скрыты глубоко
в незримых тайниках души; весною, ключи выбрасывают из недр земли лучшие, могучие струи свои; молодостью, ключи эти, не умолкая, кипят
в жилах, во всем организме человека; они вечно зовут его, вечно порывают вперед и вперед…
«Каждое правительство содержит столько войска, сколько оно могло бы содержать, если бы его народу угрожало истребление, и люди называют миром состояние напряжения всех противу всех. И потому Европа так разорена, что если бы частные люди были
в том положении,
в котором находятся правительства этой части света, то самым богатым из них было бы нечем
жить. Мы бедны, имея
богатства и торговлю всего мира».
— Нет, ежели человек не хоронит себя
в деньгах, а вертит ими с разумом, это и ему честь и людям польза!
Богатство нам надобно, — всего у нас много, а взяться нечем, и все
живут плохо…
Набитые полуслепыми людьми, которые равнодушно верят всему, что не тревожит, не мешает им
жить в привычном, грязном, зазорном покое, — распластались, развалились эти чужие друг другу города по великой земле, точно груды кирпича, брёвен и досок, заготовленных кем-то, кто хотел возвести сказочно огромное здание, но тот, кто заготовил всё это
богатство, — пропал, исчез, и весь дорогой материал тоже пропадает без строителя и хозяина, медленно сгнивая под зимними снегами и дождями осени.
Запечатлённый разум человека, который
жил задолго до нас и оставил
в назидание нам всё
богатство души, накопленное им.
Они учредились просто, скромно, не знали, как другие
живут, и
жили по крайнему разумению; они не тянулись за другими, не бросали последние тощие средства свои, чтоб оставить себя
в подозрении
богатства, они не натягивали двадцать, тридцать ненужных знакомств; словом: часть искусственных вериг, взаимных ланкастерских гонений, называемых общежитием, над которым все смеются и выше которого никто не смеет стать, миновала домик скромного учителя гимназии; зато сам Семен Иванович Крупов мирился с семейной жизнию, глядя на «милых детей» своих.
Жили беднее — было лучше
в дому, а с
богатством пошла какая-то разнота да сумятица.
Михалко и Архип были слишком оглушены всем происходившим на их глазах и плохо понимали отца. Они понимали
богатство по-своему и потихоньку роптали на старика, который превратился
в какого-то Кощея. Нет того чтобы устроить их, как
живут другие… Эти другие, то есть сыновья богатых золотопромышленников, о которых молва рассказывала чудеса, очень беспокоили молодых людей.
—
В девятнадцать лет встретилась девушка, которую мне суждено было любить, — такая же бедная, как сам я, она была крупная и сильнее меня,
жила с матерью, больной старухой, и, как я, — работала где могла. Не очень красивая, но — добрая и умница. И хороший голос — о! Пела она, как артистка, а это уже —
богатство! И я тоже не худо пел.
— Счастливый человек! — вздохнула она. —
В жизни все зло, мне кажется, от праздности, от скуки, от душевной пустоты, а все это неизбежно, когда привыкаешь
жить на счет других. Не подумайте, что я рисуюсь, искренно вам говорю: неинтересно и неприятно быть богатым. Приобретайте друзей
богатством неправедным — так сказано, потому что вообще нет и не может быть
богатства праведного.
Потапыч. И какое трогательное поучение делают, когда замуж отдают! Вы, говорят,
жили у меня
в богатстве и
в роскоши и ничего не делали; теперь ты выходишь за бедного, и
живи всю жизнь
в бедности, и работай, и свой долг исполняй. И позабудь, говорят, как ты у меня
жила, потому что не для тебя я это делала: я себя только тешила, а ты не должна никогда об такой жизни и думать, и всегда ты помни свое ничтожество, и из какого ты звания. И так чувствительно, даже у самих слезки.
Домна Пантелевна. Саша, Сашутка, ведь никогда еще мы с тобой серьезно не говорили; вот он серьез-то начинается.
Живешь, бедствуешь, а тут
богатство! Ах, батюшки мои, какая напасть! Вот соблазн-то, вот соблазн-то! Уж не дьявол ли он, прости Господи, тут подвернулся?
В самый-то вот раз… только что мы про свою нужду-то раздумались. Ну, как есть дьявол. А уж что ласки-то
в нем, что этой всякой добродетели! Да давай же говорить о деле-то серьезно, вертушка!
Несмотря на
богатство, которое видно было
в его платье, постели и во всем, он
жил очень скупо;
в комнате у него стоял огромный сундук, окованный железом, ключ от которого он носил
в кармане.
Наскоро и голодно куснув, что было под рукою, разбрелись из любопытства и по делу: кто ушел на двор, где громили службы, кто искал
поживы по дому. Для старших оставались пустые и свободные часы, час или два, пока не разберутся
в добре и не нагрузятся по телегам; по
богатству экономии следовало бы остаться дольше, но, по слухам, недалеко бродили стражники и рота солдат, приходилось торопиться.
После такого воспитания вам нетрудно было обольстить меня; вам стоило только сказать: «Хочешь ты
жить в бедности или
в богатстве», — и кончено… и я ваша!
Вы говорите, что не думали о
богатстве? Да кто ж этому поверит! Не без расчету ж вы шли за старика.
Жили бы
в бедности…
Неуеденов. А по-моему — такому человеку, который не умеет достать ничего, не то что
в богатстве жить, а и вовсе
жить незачем.
Мужик, брюхом навалившись на голову своей единственной кобылы, составляющей не только его
богатство, но почти часть его семейства, и с верой и ужасом глядящий на значительно-нахмуренное лицо Поликея и его тонкие засученные руки, которыми он нарочно жмет именно то место, которое болит, и смело режет
в живое тело, с затаенною мыслию: «куда кривая не вынесет», и показывая вид, что он знает, где кровь, где материя, где сухая, где мокрая
жила, а
в зубах держит целительную тряпку или склянку с купоросом, — мужик этот не может представить себе, чтоб у Поликея поднялась рука резать не зная.
На луговой стороне Волги, там, где впадает
в нее прозрачная река Свияга и где, как известно по истории Натальи, боярской дочери,
жил и умер изгнанником невинным боярин Любославский, — там,
в маленькой деревеньке родился прадед, дед, отец Леонов; там родился и сам Леон,
в то время, когда природа, подобно любезной кокетке, сидящей за туалетом, убиралась, наряжалась
в лучшее свое весеннее платье; белилась, румянилась… весенними цветами; смотрелась с улыбкою
в зеркало… вод прозрачных и завивала себе кудри… на вершинах древесных — то есть
в мае месяце, и
в самую ту минуту, как первый луч земного света коснулся до его глазной перепонки,
в ореховых кусточках запели вдруг соловей и малиновка, а
в березовой роще закричали вдруг филин и кукушка: хорошее и худое предзнаменование! по которому осьми-десятилетняя повивальная бабка, принявшая Леона на руки, с веселою усмешкою и с печальным вздохом предсказала ему счастье и несчастье
в жизни, вёдро и ненастье,
богатство и нищету, друзей и неприятелей, успех
в любви и рога при случае.
Мавра Тарасовна. Да, миленький,
в богатстве-то
живя, мы Бога совсем забыли, нищей братии мало помогаем; а тут будет
в заключении свой человек: все-таки вспомнишь к празднику, завезешь калачика, то, другое — на душе-то и легче.
Владимир (
в бешенстве). Люди! люди! и до такой степени злодейства доходит женщина, творение иногда столь близкое к ангелу… О! проклинаю ваши улыбки, ваше счастье, ваше
богатство — всё куплено кровавыми слезами. Ломать руки, колоть, сечь, резать, выщипывать бороду волосок по волоску!.. О боже!.. при одной мысли об этом я чувствую боль во всех моих
жилах… я бы раздавил ногами каждый сустав этого крокодила, этой женщины!.. Один рассказ меня приводит
в бешенство!..
Авдотья Максимовна. Я, Виктор Аркадьич, так рассудила, что лучше
жить в бедности, да с милым человеком, чем
в богатстве, да с постылым.
— И ещё, — вспоминает Ваня, — «почто нечестивиц
живут обветшаша же
в богатстве?..»
Сначала уединение и отсутствие людей, которые бы могли обратить ее внимание, сделали то, что вся сила любви, которую
в душу каждого из нас одинаково вложило Провидение, была еще цела и невозмутима
в ее сердце; теперь же уже слишком долго она
жила грустным счастием чувствовать
в себе присутствие этого чего-то и, изредка открывая таинственный сердечный сосуд, наслаждаться созерцанием его
богатств, чтобы необдуманно излить на кого-нибудь всё то, что там было.
— Я даю тебе честное слово, что никогда не буду ни с кем об вас говорить, — прервал его Алеша. — Я теперь вспомнил, что читал
в одной книжке о гномах, которые
живут под землею. Пишут, что
в некотором городе очень разбогател один сапожник
в самое короткое время, так что никто не понимал, откуда взялось его
богатство. Наконец, как-то узнали, что он шил сапоги и башмаки на гномов, плативших ему за то очень дорого.
Но где твой трон сияет
в мире?
Где, ветвь небесная, цветешь?
В Багдаде, Смирне, Кашемире?
Послушай, где ты ни
живешь, —
Хвалы мои тебе приметя,
Не мни, чтоб шапки иль бешметя
За них я от тебя желал.
Почувствовать добра приятство
Такое есть души
богатство,
Какого Крез не собирал.
Надя (отирая слезы). Если бы я не знала, что это воля отца и желание матери, я не могла б взять себе этого
богатства, куда я гожусь
в богатые дамы? А когда будем
жить только своим трудом, и я буду не хуже тех, с кем может иметь знакомство небогатая женщина.
Покои двухсаженной вышины, оклеенные пестрыми, хоть и сильно загрязненными обоями, бронзовые люстры с подвесными хрусталями, зеркала хоть и тускловатые, но возвышавшиеся чуть не до потолка, триповые, хоть и закопченные занавеси на окнах, золоченые карнизы, расписной потолок — все это непривычному Алексею казалось такою роскошью, таким
богатством, что
в его голове тотчас же сверкнула мысль: «Эх, поладить бы мне тогда с покойницей Настей, повести бы дело не как у нас с нею сталось,
в таких бы точно хоромах я
жил…» Все дивом казалось Алексею: и огромный буфетный шкап у входа, со множеством полок, уставленных бутылками и хрустальными графинами с разноцветными водками, и блестящие медные тазы по сажени
в поперечнике, наполненные кусками льду и трепетавшими еще стерлядями, и множество столиков, покрытых грязноватыми и вечно мокрыми салфетками, вкруг которых чинно восседали за чаем степенные «гости», одетые наполовину
в сюртуки, наполовину
в разные сибирки, кафтанчики, чупаны и поддевки.
Деньгу любил, а любил ее потому, что хотелось
в довольстве,
в богатстве, во всем изобилье
пожить, славы, почета хотелось…
Не бывал он еще нигде, кроме своего Поромова да окольных деревушек, не видал, как люди
в довольстве да
в богатстве живут, как достатками великими красят жизнь свою привольную…
— Не всем же, душа моя,
жить так роскошно, как граф, — сказал я. — Но оставим
в покое мое
богатство. Какой добрый гений занес тебя
в мою берлогу?
В то время был один человек — Оройтес. Этот Оройтес был сердит на Поликрата и хотел погубить его. Вот Оройтес придумал какую хитрость. Написал он Поликрату, что будто персидский царь Камбиз обидел его и хотел убить и что он будто ушел от него. Оройтес так писал Поликрату: «У меня много
богатств, но я не знаю, где мне
жить. Прими ты меня к себе с моими
богатствами, и тогда мы с тобой сделаемся самые сильные цари. А если ты не веришь, что у меня много
богатств, так пришли кого-нибудь посмотреть».
Люди ищут
богатства, а если бы они только знали, сколько добра теряют люди, наживая
богатство и
живя в нем, они бы старались избавиться от
богатства с таким же усердием, с каким теперь стараются добиться его.
Разве возможно было бы всем людям
жить в одной Америке или Иерусалиме, или
жить в одно и то же время? Если бы счастие было
в богатстве, или
в здоровье, или
в красоте, то ведь тогда все бедные, все старики, все больные, все некрасивые были бы несчастны. Неужели бог лишил всех этих людей счастия? Нет, благодарение богу! Он трудное сделал ненужным, сделал так, что нет счастия
в богатстве, нет его ни
в чинах, ни
в красоте тела. Счастие
в одном —
в доброй жизни, и это во власти каждого.
Хорошо, когда человек уважает сам себя за то, что
в нем
живет дух божий; но беда, когда человек гордится тем, что
в нем человеческое: своим умом, ученостью, знатностью,
богатством, своими добрыми делами.
Бывает, что человек обманщик, обидчик
проживает жизнь и умирает
в богатстве и почете, но это не значит, чтобы он ушел от наказаний за свои грехи.
Если человек хочет отличиться от других
богатством, почетом, чинами, то сколько бы он ни возвеличивался, ему никогда не будет довольно, и он никогда не будет спокоен и радостен. Если же он поймет, что
в нем
живет то божественное начало, которое
живет во всех людях, то он тотчас же станет и спокоен и радостен,
в каком бы он ни был положении, потому что будет понимать, что
в нем есть то, что выше всего на свете.
—
В богатстве жить Оленушке, — заговорили бабы.