Неточные совпадения
Фрау Леноре перестала
плакать, дозволила Джемме вывести ее из угла, куда она
забилась, усадить ее
в кресло возле окна и дать ей напиться воды с флердоранжем; дозволила Санину — не приблизиться… о нет! — но по крайней мере остаться
в комнате (прежде она все требовала, чтобы он удалился) и не перебивала его, когда он говорил.
Потом приснилась Людмиле великолепная палата с низкими, грузными сводами, — и толпились
в ней нагие, сильные, прекрасные отроки, — а краше всех был Саша. Она сидела высоко, и нагие отроки перед нею поочередно бичевали друг друга. И когда положили на пол Сашу, головою к Людмиле, и бичевали его, а он звонко смеялся и
плакал, — она хохотала, как иногда хохочут во сне, когда вдруг усиленно
забьется сердце, — смеются долго, неудержимо, смехом сомозабвения и смерти…
К ночи он проехал мимо Касселя. Вместе с темнотой тоска несносная коршуном на него спустилась, и он
заплакал,
забившись в угол вагона. Долго текли его слезы, не облегчая сердца, но как-то едко и горестно терзая его; а
в то же время
в одной из гостиниц Касселя, на постели,
в жару горячки, лежала Татьяна; Капитолина Марковна сидела возле нее.
Басистов стиснул руку Рудина, и сердце честного юноши
забилось сильно
в его растроганной груди. До самой станции говорил Рудин о достоинстве человека, о значении истинной свободы, — говорил горячо, благородно и правдиво, — и когда наступило мгновение разлуки, Басистов не выдержал, бросился ему на шею и зарыдал. У самого Рудина полились слезы; но он
плакал не о том, что расставался с Басистовым, и слезы его были самолюбивые слезы.
В одно мгновение мужики его окружили с шумом и проклятьями; слова смерть, виселица, отделяли<сь> по временам от общего говора, как
в бурю отделяются удары грома от шума листьев и визга пронзительных ветров; все глаза налились кровью, все кулаки сжались… все сердца
забились одним желанием мести; сколько обид припомнил каждый! сколько способов придумал каждый
заплатить за них сторицею…
Забьется Акуля
в любимый уголок свой у печки, между лукошками и сором, закроет личико исхудавшими пальчиками и тихо, тихо
плачет.
Когда они шли по селу, дряхлые старики, старухи выходили из изб и земно кланялись, дети с криком и
плачем прятались за вороты, молодые бабы с ужасом выглядывали
в окна; одна собака какая-то, смелая и даже рассерженная процессией, выбежала с лаем на дорогу, но Тит и староста бросились на нее с таким остервенением, что она, поджавши хвост, пустилась во весь опор и успокоилась, только
забившись под крышу последнего овина.
— Что это с тобой, Лизанька? —
в тревожном удивленье она спросила ее. —
В кои-то веки жениха дождалась, чем бы радоваться да веселиться, шагу от него не отходить, а она, поди-ка вот,
забилась в угол да
плачет… Поди, поди, бесстыдница! Ступай к жениху… Я ему рядную сейчас стану показывать… Тебе надо быть при этом беспременно.
Облокотясь на стол и припав рукою к щеке, тихими слезами
плакала Пелагея Филиппьевна, когда, исправивши свои дела, воротился
в избу Герасим. Трое большеньких мальчиков молча стояли у печки,
в грустном молчанье глядя на грустную мать. Четвертый
забился в углу коника за наваленный там всякого рода подранный и поломанный хлам. Младший сынок с двумя крошечными сестренками возился под лавкой. Приукутанный
в грязные отрепья, грудной ребенок спал
в лубочной вонючей зыбке, подвешенной к оцепу.
Когда я вышла из вагона, мое сердце
забилось сильно, сильно… Серое небо
плакало… Дождик моросил по крышам больших домов. Люди,
в резиновых плащах, под зонтиками, показались мне скучными, некрасивыми — мне, привыкшей к ярким и живописным нарядам нашей страны…