Неточные совпадения
И, вспомнив
о том, что он
забыл поклониться
товарищам Облонского, только когда он был уже в дверях, Левин вышел из кабинета.
А при жизни С. И. Грибков не
забывал товарищей. Когда разбил паралич знаменитого В. В. Пукирева и он жил в бедной квартирке в одном из переулков на Пречистенке, С. И. Грибков каждый месяц посылал ему пятьдесят рублей с кем-нибудь из своих учеников.
О В. В. Пукиреве С. И. Грибков всегда говорил с восторгом...
— Что твой Зверков! Он и думать
забыл о тебе! Зверков! — вот
о ком вспомнил! Надо самим ехать в Петербург. Поселишься там — и
товарищи о тебе вспомнят. И сына определишь, и сам место найдешь. Опять человеком сделаешься.
Он любил париться до отупения, до бесчувственности, и каждый раз, когда случается мне теперь, перебирая старые воспоминания, вспомнить и
о нашей каторжной бане (которая стоит того, чтоб об ней не
забыть), то на первый план картины тотчас же выступает передо мною лицо блаженнейшего и незабвенного Исая Фомича,
товарища моей каторги и сожителя по казарме.
— Судя по нравам Англии и даже Польши, — говорил Бенни, — я думал, что меня или вовсе не захотят на порог пустить, или же примут так, чтобы я чувствовал, что сделал мой
товарищ, и я готов был не обижаться, как бы жестко меня ни приняли; но, к удивлению моему, меня обласкали, и меня же самого просили
забыть о случившейся вчера за столом истории. Они меня же сожалели, что я еду с таким человеком, который так странно себя держит. Эта доброта поразила меня и растрогала до слез.
Не думая
о получаемых ударах, я стал гвоздить своего противника кулаками без разбора сверху вниз; тогда и он,
забыв о нападении, только широко раздвинув пальцы обеих рук, держал их как щиты перед своею головой, а я продолжал изо всех сил бить, попадая кулаками между пальцами противника, при общих одобрительных криках
товарищей: «Валяй, Шеншин, валяй!» Отступающий противник мой уперся наконец спиною в классный умывальник и, схватив на нем медный подсвечник, стал острием его бить меня по голове.
Но по отношению к ним и начальство и
товарищи делали все от них зависящее, чтобы рыбаки ни на минуту не
забывали о своем недостатке…
Опьяненный вином золотистым,
Золотым опаленный огнем,
Я
забыл о пути каменистом,
О товарище бедном моем.
Развернув бумажку на лестнице, он быстро оглянулся кругом и поспешил как можно скорее отделить целую половину из законного возмездия, им полученного, и припрятать эту половину в сапог, потом, тут же на лестнице и вовсе не обращая внимания на то, что действует на своей постели, во сне, решил, пришед домой, немедленно воздать что следует за харчи и постой хозяйке своей, потом накупить кой-чего необходимого и показать кому следует, как будто без намерения и нечаянно, что подвергся вычету, что остается ему и всего ничего и что вот и золовке-то послать теперь нечего, причем погоревать тут же
о золовке, много говорить
о ней завтра и послезавтра, и дней через десять еще повторить мимоходом об ее нищете, чтоб не
забыли товарищи.
Письмо начиналось товарищеским вступлением, затем развивалось полушуточным сравнением индивидуального характера Подозерова с коллективным характером России, которая везде хочет, чтобы признали благородство ее поведения,
забывая, что в наш век надо заставлять знать себя; далее в ответе Акатова мельком говорилось
о неблагодарности службы вообще «и хоть, мол, мне будто и везет, но это досталось такими-то трудами», а что касается до ходатайства за просителя, то «конечно, Подозеров может не сомневаться в теплейшем к нему расположении, но, однако же, разумеется, и не может неволить
товарища (то есть Акатова) к отступлению от его правила не предстательствовать нигде и ни за кого из близких людей, в числе которых он всегда считает его, Подозерова».
О! постойте, подождите хоть немного, милые призраки, у изголовья несчастливца, заставьте его
забыть на этот день железа, черную избу, стоны
товарищей его заключения; очаруйте его, дорогие гости, своими ласками, подарите его еще одним земным праздником, может быть, последним на пороге в вечность…
— Не было совершенно вопросов, касающихся правого уклона, и вообще
о нем совсем не говорилось. Только один
товарищ, Ведерников, попытался вам напомнить
о нем. Это делает ему большую честь.
Забывать сейчас
о правом уклоне — это значит показать полное отсутствие классового чутья. То, что предлагают правые, — это не поправки к пятилетке, а отрицание ее. Поэтому изучение пятилетки необходимо неразрывно связывать с разоблачением идей правого уклона.
Следует отметить, как одну несимпатичную черту племянниц светлейшего, то обстоятельство, что они как бы совершенно
забыли, упоенные роскошью и счастьем,
о бедном мальчике-сироте Володе Петровском,
товарище их детских игр во время их скромной жизни в Смоленске.
— Ребята! — крикнул громким, самоуверенным и веселым голосом Милорадович, видимо, до такой степени возбужденный звуками стрельбы, ожиданием сражения и видом молодцов-апшеронцев, еще своих суворовских
товарищей, бойко проходивших мимо императоров, что
забыл о присутствии государя. — Ребята, вам не первую деревню брать! — крикнул он.
И эти люди напоминали Павлу
о сотнях других людей, об учителях и
товарищах,
о шумных и людных улицах, по которым ходят женщины, и
о том — самом для него тяжелом и страшном, —
о чем хочется
забыть и не думать.