Стоя среди комнаты полуодетая, она на минуту задумалась. Ей показалось, что нет ее, той, которая жила тревогами и страхом за сына, мыслями об охране его тела, нет ее теперь — такой, она отделилась, отошла далеко куда-то, а может быть, совсем сгорела на огне волнения, и это облегчило, очистило душу, обновило сердце новой силой. Она прислушивалась к себе, желая
заглянуть в свое сердце и боясь снова разбудить там что-либо старое, тревожное.
— Подождите, голубчик! Сегодня я могу сказать вам… что-то хорошее… Знаете — у человека, много пожившего, бывают минуты, когда он,
заглянув в свое сердце, неожиданно находит там… нечто давно забытое… Оно лежало где-то глубоко на дне сердца годы… но не утратило благоухания юности, и когда память дотронется до него… тогда на человека повеет… живительной свежестью утра дней…
Неточные совпадения
В университете Райский делит время, по утрам, между лекциями и Кремлевским садом,
в воскресенье ходит
в Никитский монастырь к обедне,
заглядывает на развод и посещает кондитеров Пеэра и Педотти. По вечерам сидит
в «
своем кружке», то есть избранных товарищей, горячих голов, великодушных
сердец.
Было уже восемь часов; я бы давно пошел, но все поджидал Версилова: хотелось ему многое выразить, и
сердце у меня горело. Но Версилов не приходил и не пришел. К маме и к Лизе мне показываться пока нельзя было, да и Версилова, чувствовалось мне, наверно весь день там не было. Я пошел пешком, и мне уже на пути пришло
в голову
заглянуть во вчерашний трактир на канаве. Как раз Версилов сидел на вчерашнем
своем месте.
Сто невольников, пригвожденных ко скамьям корабля, веслами двигаемого
в пути
своем, живут
в тишине и устройстве; но
загляни в их
сердце и душу.
«Посмотрим!..» И вдруг распрямился старик,
Глаза его гневом сверкали:
«Одно повторяет твой глупый язык:
«Поеду!» Сказать не пора ли,
Куда и зачем? Ты подумай сперва!
Не знаешь сама, что болтаешь!
Умеет ли думать твоя голова?
Врагами ты, что ли, считаешь
И мать, и отца? Или глупы они…
Что споришь ты с ними, как с ровней?
Поглубже ты
в сердце свое загляни,
Вперед посмотри хладнокровней...
Она была сильно взволнована. Рассказывая, я нагибался к ней и
заглядывал в ее лицо. Я заметил, что она употребляла ужасные усилия подавить
свое волнение, точно из гордости передо мной. Она все больше и больше бледнела и крепко закусила
свою нижнюю губу. Но особенно поразил меня странный стук ее
сердца. Оно стучало все сильнее и сильнее, так что, наконец, можно было слышать его за два, за три шага, как
в аневризме. Я думал, что она вдруг разразится слезами, как и вчера; но она преодолела себя.
Наконец меня позвали к отцу,
в его кабинет. Я вошел и робко остановился у притолоки.
В окно
заглядывало грустное осеннее солнце. Отец некоторое время сидел
в своем кресле перед портретом матери и не поворачивался ко мне. Я слышал тревожный стук собственного
сердца.
Этот обритый и шельмованный мужик, с клеймами на лице и хмельной, орущий
свою пьяную сиплую песню, ведь это тоже, может быть, тот же самый Марей: ведь я же не могу
заглянуть в его
сердце.
Чудесная это была сказка! Луч месяца рассказывал
в ней о
своих странствиях — как он
заглядывал на землю и людские жилища и что видел там: он был и
в царском чертоге, и
в землянке охотника, и
в тюрьме, и
в больнице… чудесная сказка, но я ее на этот раз вовсе не слушала. Я только ловила звуки милого голоса, и
сердце мое замирало от сознания, что завтра я уже не услышу его, не увижу этого чудесного, доброго лица с гордыми прекрасными глазами и ласковым взглядом.
Но, странное дело, сказочная таинственность дома как-то вдруг уменьшилась, и уже при входе
в княжеский парк обе девочки перестали ощущать биение
своих сердец в ожидании
заглянуть в окна дома.
Равно ли? Бог знает!
Заглянув оком
своим в глубину ее
сердца, он увидел бы
в нем перевес на сторону басурмана. Так очарование овладело этим
сердцем!