Неточные совпадения
— Я уж знала это: там все хорошая работа. Третьего года сестра моя привезла оттуда теплые сапожки для
детей: такой прочный товар, до сих пор носится. Ахти, сколько у тебя тут гербовой бумаги! — продолжала она,
заглянувши к нему в шкатулку. И в самом деле, гербовой бумаги было там немало. — Хоть бы мне листок подарил! а у меня такой недостаток; случится в суд просьбу подать, а и не на чем.
Этот человек относился
к нему придирчиво, требовательно и с явным недоверием. Чернобровый, с глазами, как вишни, с непокорными гребенке вихрами, тоненький и гибкий, он неприятно напоминал равнодушному
к детям Самгину Бориса Варавку.
Заглядывая под очки, он спрашивал крепеньким голоском...
Хочется ему и в овраг сбегать: он всего саженях в пятидесяти от сада;
ребенок уж прибегал
к краю, зажмурил глаза, хотел
заглянуть, как в кратер вулкана… но вдруг перед ним восстали все толки и предания об этом овраге: его объял ужас, и он, ни жив ни мертв, мчится назад и, дрожа от страха, бросился
к няньке и разбудил старуху.
— Нет, что из дворян делать мастеровых! — сухо перебил Обломов. — Да и кроме
детей, где же вдвоем? Это только так говорится, с женой вдвоем, а в самом-то деле только женился, тут наползет
к тебе каких-то баб в дом.
Загляни в любое семейство: родственницы, не родственницы и не экономки; если не живут, так ходят каждый день кофе пить, обедать… Как же прокормить с тремя стами душ такой пансион?
Кто учил этих
детей природы строить? невольно спросишь себя: здесь никто не был; каких-нибудь сорок лет назад узнали о их существовании и в первый раз
заглянули к ним люди, умеющие строить такие мосты; сами они нигде не были.
Мы,
дети, сильно заинтересовались Федосом. Частенько бегал я через девичье крыльцо, без шапки, в одной куртке,
к нему в комнату, рискуя быть наказанным. Но долго не решался взойти. Придешь, приотворишь дверь,
заглянешь и опять убежишь. Но однажды он удержал меня.
Детские комнаты, как я уже сейчас упомянул, были переполнены насекомыми и нередко оставались по нескольку дней неметенными, потому что ничей глаз туда не
заглядывал; одежда на
детях была плохая и чаще всего перешивалась из разного старья или переходила от старших
к младшим; белье переменялось редко.
Тарасу Семенычу было и совестно, что англичанка все распотрошила, а с другой стороны, и понравилось, что миллионер Стабровский с таким вниманием пересмотрел даже белье Устеньки. Очень уж он любит
детей, хоть и поляк. Сам Тарас Семеныч редко
заглядывал в детскую, а какое белье у Устеньки — и совсем не знал. Что нянька сделает, то и хорошо. Все дело чуть не испортила сама Устенька, потому что под конец обыска она горько расплакалась. Стабровский усадил ее
к себе на колени и ласково принялся утешать.
Доктор взял
ребенка на руки, быстро повернул
к свету и
заглянул в глаза. Он слегка смутился и, сказав несколько незначащих фраз, уехал, обещая вернуться дня через два.
Сначала
заглядывали к нам, под разными предлогами, горничные девчонки и девушки, даже дворовые женщины, просили у нас «поцеловать ручку»,
к чему мы не были приучены и потому не соглашались, кое о чем спрашивали и уходили; потом все совершенно нас оставили, и, кажется, по приказанью бабушки или тетушки, которая (я сам слышал) говорила, что «Софья Николавна не любит, чтоб лакеи и девки разговаривали с ее
детьми».
— Бросают зеленые волны нашу маленькую лодку, как
дети мяч,
заглядывают к нам через борта, поднимаются над головами, ревут, трясут, мы падаем в глубокие ямы, поднимаемся на белые хребты — а берег убегает от нас всё дальше и тоже пляшет, как наша барка. Тогда отец говорит мне...
Когда он огляделся, то заметил в одной стене черневшее отверстие, которое вело в следующий такой же подвал. Арефа осторожно
заглянул и прислушался. Ни одного звука. Только издали доносился грохот работавшей фабрики, стук кричных молотов и лязг железа. Не привык Арефа
к заводской огненной работе, и стало ему тошнее прежнего. Так он и заснул в слезах, как малый
ребенок.
Вставая на рассвете, она спускалась в кухню и вместе с кухаркой готовила закуску
к чаю, бежала вверх кормить
детей, потом поила чаем свёкра, мужа, деверей, снова кормила девочек, потом шила, чинила бельё на всех, после обеда шла с детями в сад и сидела там до вечернего чая. В сад
заглядывали бойкие шпульницы, льстиво хвалили красоту девочек, Наталья улыбалась, но не верила похвалам, —
дети казались ей некрасивыми.
Когда она услышала слабый крик своего хилого мальчика, когда потом с невольной светлой улыбкой
заглянула в его младенчески сморщенное личико и нежным осторожным поцелуем прикоснулась
к его теплой пунцовой щечке, она почуяла, что это слабое, хилое, беспомощное существо — ее
ребенок и что расстаться с ним, бросить его на произвол Воспитательного дома нельзя, невозможно.
Засыпают
дети, думая о бесприютном сапожнике. А ночью приходит
к ним Терентий, крестит их и кладет им под головы хлеба. И такую любовь не видит никто. Видит ее разве одна только луна, которая плывет по небу и ласково, сквозь дырявую стреху,
заглядывает в заброшенный сарай.
«Нет, уж извините, теперь не поеду, пока
ребенок не оправится», подумал он и, подошедши
к двери,
заглянул в детскую. Княжна Марья всё стояла у кровати и тихо качала
ребенка.