Неточные совпадения
Весь этот день Бородавкин скорбел.
Молча расхаживал он по
залам градоначальнического дома и только изредка тихо произносил:"Подлецы!"
В душе ее в тот день, как она в своем коричневом платье в
зале Арбатского дома подошла к нему
молча и отдалась ему, — в душе ее в этот день и час совершился полный разрыв со всею прежнею жизнью, и началась совершенно другая, новая, совершенно неизвестная ей жизнь, в действительности же продолжалась старая.
Финал гремит; пустеет
зала;
Шумя, торопится разъезд;
Толпа на площадь побежала
При блеске фонарей и звезд,
Сыны Авзонии счастливой
Слегка поют мотив игривый,
Его невольно затвердив,
А мы ревем речитатив.
Но поздно. Тихо спит Одесса;
И бездыханна и тепла
Немая ночь. Луна взошла,
Прозрачно-легкая завеса
Объемлет небо. Всё
молчит;
Лишь море Черное шумит…
Сонечка занимала все мое внимание: я помню, что, когда Володя, Этьен и я разговаривали в
зале на таком месте, с которого видна была Сонечка и она могла видеть и слышать нас, я говорил с удовольствием; когда мне случалось сказать, по моим понятиям, смешное или молодецкое словцо, я произносил его громче и оглядывался на дверь в гостиную; когда же мы перешли на другое место, с которого нас нельзя было ни слышать, ни видеть из гостиной, я
молчал и не находил больше никакого удовольствия в разговоре.
Публика
молча разглядывала ее в лорнеты и бинокли; в тишине
зала ныли под сурдинку скрипки, виолончели, гнусавили кларнеты, посвистывала флейта, пылающий огнями
зал наполняла чувственная и нарочно замедленная мелодия ланнеровского вальса, не заглушая сентиментальную французскую песенку, которую мурлыкала Алина.
Райский
молчал, наблюдая Веру, а она старалась казаться в обыкновенном расположении духа, делала беглые замечания о погоде, о встречавшихся знакомых, о том, что вон этот дом еще месяц тому назад был серый, запущенный, с обвалившимися карнизами, а теперь вон как свежо смотрит, когда его оштукатурили и выкрасили в желтый цвет. Упомянула, что к зиме заново отделают
залу собрания, что гостиный двор покроют железом, остановилась посмотреть, как ровняют улицу для бульвара.
Он достал из угла натянутый на рамку холст, который готовил давно для портрета Веры, взял краски, палитру.
Молча пришел он в
залу, угрюмо, односложными словами, велел Василисе дать каких-нибудь занавесок, чтоб закрыть окна, и оставил только одно; мельком исподлобья взглянул раза два на Крицкую, поставил ей кресло и сел сам.
Антонида Ивановна тихонько засмеялась при последних словах, но как-то странно, даже немного болезненно, что уж совсем не шло к ее цветущей здоровьем фигуре. Привалов с удивлением посмотрел на нее. Она тихо опустила глаза и сделала серьезное лицо. Они прошли
молча весь
зал, расталкивая публику и кланяясь знакомым. Привалов чувствовал, что мужчины с удивлением следили глазами за его дамой и отпускали на ее счет разные пикантные замечания, какие делаются в таких случаях.
А старик и впрямь, видно, хотел ему что-то поскорей сообщить, для чего нарочно и вышел встретить его в
залу; услышав же такую любезность, остановился
молча и с насмешливым видом проследил сынка глазами на лестницу в мезонин до тех пор, пока тот скрылся из виду.
Григорий все
молчал. Опять прошел смешок в
зале. Председатель пошевелился.
Кирила Петрович ходил взад и вперед по
зале, громче обыкновенного насвистывая свою песню; весь дом был в движении, слуги бегали, девки суетились, в сарае кучера закладывали карету, на дворе толпился народ. В уборной барышни перед зеркалом дама, окруженная служанками, убирала бледную, неподвижную Марью Кириловну, голова ее томно клонилась под тяжестью бриллиантов, она слегка вздрагивала, когда неосторожная рука укалывала ее, но
молчала, бессмысленно глядясь в зеркало.
Когда я возвратился, в маленьком доме царила мертвая тишина, покойник, по русскому обычаю, лежал на столе в
зале, поодаль сидел живописец Рабус, его приятель, и карандашом, сквозь слезы снимал его портрет; возле покойника
молча, сложа руки, с выражением бесконечной грусти, стояла высокая женская фигура; ни один артист не сумел бы изваять такую благородную и глубокую «Скорбь».
К полудню приехали становой и писарь, с ними явился и наш сельский священник, горький пьяница и старый старик. Они освидетельствовали тело, взяли допросы и сели в
зале писать. Поп, ничего не писавший и ничего не читавший, надел на нос большие серебряные очки и сидел
молча, вздыхая, зевая и крестя рот, потом вдруг обратился к старосте и, сделавши движение, как будто нестерпимо болит поясница, спросил его...
…На другой день я поехал в Стаффорд Гауз и узнал, что Гарибальди переехал в Сили, 26, Prince's Gate, возле Кензинтонского сада. Я отправился в Prince's Gate; говорить с Гарибальди не было никакой возможности, его не спускали с глаз; человек двадцать гостей ходило, сидело,
молчало, говорило в
зале, в кабинете.
Ганя стоял как бы в отупении на пороге гостиной и глядел
молча, не препятствуя входу в
залу одного за другим человек десяти или двенадцати, вслед за Парфеном Рогожиным.
Няня
молча подошла к окну, перекрестясь взяла икону и, вынося ее из
залы, вполголоса произнесла...
Оба они стояли
молча у окна пустой
залы Вязмитиновых.
Белоярцев
молча прохаживался по
зале и, останавливаясь у окна, делал нетерпеливые движения при виде стоящих у подъезда двух дрожек.
Как только орава гостей хлынула за двери квартиры Рациборского, Ярошиньский быстро повернулся на каблуках и, пройдя
молча через
зал, гостиную и спальню, вошел в уединенную рабочую хозяина.
Лиза зажгла папироску и села у окна; Розанов тотчас же поместился возле нее, а Серж Богатырев
молча ходил по
зале.
Пожилой гость в форме благотворительного ведомства вошел медленными, нерешительными шагами, наклоняясь при каждом шаге немного корпусом вперед и потирая кругообразными движениями свои ладони, точно умывая их. Так как все женщины торжественно
молчали, точно не замечая его, то он пересек
залу и опустился на стул рядом с Любой, которая согласно этикету только подобрала немного юбку, сохраняя рассеянный и независимый вид девицы из порядочного дома.
На улице с нею здоровались слободские знакомые, она
молча кланялась, пробираясь сквозь угрюмую толпу. В коридорах суда и в
зале ее встретили родственники подсудимых и тоже что-то говорили пониженными голосами. Слова казались ей ненужными, она не понимала их. Все люди были охвачены одним и тем же скорбным чувством — это передавалось матери и еще более угнетало ее.
В два часа капитан состоял налицо и сидел, как водится,
молча в гостиной; Настенька перелистывала «Отечественные записки»; Петр Михайлыч ходил взад и вперед по
зале, посматривая с удовольствием на парадно убранный стол и взглядывая по временам в окно.
Николай Всеволодович
молча поглядел на него с рассеянным видом, как бы не понимая, в чем дело, и прошел не останавливаясь. Он проходил чрез большую
залу клуба в буфет.
Замечательно, что следом за Варварой Петровной на «свою половину» вошло несколько слуг; а остальные слуги все ждали в
зале. Никогда бы они не посмели прежде позволить себе такого нарушения этикета. Варвара Петровна видела и
молчала.
Кожемякин тоже поспешно оделся,
молча вышел из полутёмной, одною лампадой освещённой комнаты в
зал, оглянулся ошеломлённый, чувствуя, что случилось что-то скверное. Вышла Марфа, накинув на голову шаль, спрятав в ней лицо, и злым голосом сказала...
Дни два ему нездоровилось, на третий казалось лучше; едва переставляя ноги, он отправился в учебную
залу; там он упал в обморок, его перенесли домой, пустили ему кровь, он пришел в себя, был в полной памяти, простился с детьми, которые
молча стояли, испуганные и растерянные, около его кровати, звал их гулять и прыгать на его могилу, потом спросил портрет Вольдемара, долго с любовью смотрел на него и сказал племяннику: «Какой бы человек мог из него выйти… да, видно, старик дядя лучше знал…
В большой
зале около стола, приготовленного для молебна, стояли, очевидно, в ожиданий, Федор Степаныч, священник в камилавке и дьякон. Старик подал Юлии руку и не сказал ни слова. Все
молчали. Юлия сконфузилась.
Сам же он всегда был без гроша — раздаст половину, а другую пропьет. А пьян он был постоянно, но всегда тих и безмолвен. Звали его за глаза Кирюшка-Корнюшка, но все любили его. Он напивался
молча, придя в зрительный
зал, неслышно дремал, а то и засыпал в кресле.
Всю дорогу до «Щербаков» и сидя вдвоем за ранним завтраком еще в пустой почти
зале он говорил — и я в первый раз в жизни был очарован таким человеком и таким разговором. Впрочем, я
молчал и, кажется, только единственный вопрос и предложил...
А как только гости вслед за княгинею парами в
зал вступят и сядут, он
молча глаз человеку сделает, тот сейчас крышку с чаши долой, а он и начнет большою ложкой разливать…
Бегушев и граф Хвостиков, ехавшие что есть духу домой, всю дорогу
молчали. В
зале их встретил доктор.
Двадцать секунд в пыльном хрустальном
зале «Альпийской розы» царило идеальное молчание. При этом лучше всех, глубже и мертвеннее
молчал зеленоватый Коротков. На двадцать первой секунде молчание лопнуло.
С товарищами по общежитию Славянов-Райский держался надменно и был презрительно неразговорчив. По целым дням он лежал на кровати,
молчал и без перерыва курил огромные самодельные папиросы. Иногда же, внезапно вскочив, он принимался ходить взад и вперед по
зале, от окон к дверям и обратно, мелкими и быстрыми шагами. И во время этой лихорадочной беготни он делал руками перед лицом короткие негодующие движения и отрывисто бормотал непонятные фразы…
Заранее вытаращив глазенки и затаив дыхание, дети чинно, по паре, входили в ярко освещенную
залу и тихо обходили сверкающую елку. Она бросала сильный свет, без теней, на их лица с округлившимися глазами и губками. Минуту царила тишина глубокого очарования, сразу сменившаяся хором восторженных восклицаний. Одна из девочек не в силах была овладеть охватившим ее восторгом и упорно и
молча прыгала на одном месте; маленькая косичка со вплетенной голубой ленточкой хлопала по ее плечам.
(Увидал Нестрашного, смотрит на него
молча. Тот стоит, спрятав руки с палкой за спину, прислонясь спиною к стене. Несколько секунд все
молчат, и слышен глухой голос в
зале: «Могучие, нетронутые, почвенные силы сословия, которое…»)
Молча вошли в дом. Направо из передней вела дверь в другую переднюю и потом в
залу, а налево — в маленькую комнату, где зимою жил приказчик. Петр Михайлыч и Власич вошли в эту комнату.
Долго смотрел он на них
молча и только что хотел подойти к одному из них с вопросом, как отворилась большая дверь в конце
залы… Все замолкли, стали к стенам в два ряда и сняли шляпы.
Так мы с ним и поспорили; вижу, что мои замечания ему не очень понутру: нахмурился, ушел и с полчаса ходил
молча по
залу. Вечером, однако, приехала одна дама с дочерьми, он сейчас с ними познакомился и стал любезничать с барышнями, сел потом за фортепьяно, очень недурно им сыграл, спел, словом, опять развеселился. После ужина, впрочем, стал прощаться, чтоб ехать домой. Я останавливаю его ночевать.
На площадке, перед этой комнатой дожидалась чего-то бедно одетая старушка и
молча, но с невыразимо-тоскливой мольбой во взоре провожала каждого входившего в дверь конференц-залы.
—
Молчать!.. Не шикать!.. Кому не нравится, так вон!.. Не мешайте слушать!.. Долой шикальщика!.. A bas le siffleur! [Долой свистуна! (фр.).] — с разных концов
залы раздалось несколько ретивых, задорных голосов.
Пришедшая следом за нею Варварушка
молча выдвинула стул на середину
залы.
Та
молча кивнула головой, и девочки увлеклись игрою. Из
залы до них доносились мотивы церковного пения. Здесь в рабочей шумели маленькие и о чем-то с увлечением шушукались средние и старшие воспитанницы.
Но он солидно
молчит и заметно старается идти по гладким камням, чтобы не испортить калош. Наконец, после долгой ходьбы, акушерка входит в переднюю; оттуда видна большая, прилично убранная
зала. В комнатах, даже в спальне, где лежит роженица, ни души… Родственников и старух, которыми на всяких родинах хоть пруд пруди, тут не видно. Мечется, как угорелая, одна только кухарка с тупым, испуганным лицом. Слышны громкие стоны.
Однажды зимою мама собрала в деревенскую
залу работниц, кухарку, Герасима, поручила им чистить мак. Они чистили, а мама им читала евангелие, а потом напоила чаем. Бабы очень интересовались, расспрашивали маму; Герасим все время
молчал, а наутро сказал бабам...
И вот после обеда я торжественно закурил папиросу. «Лимонные. Дюбек крепкий». Принес из сада. Девочки стояли вокруг и смотрели. Я смеялся, морщился, сплевывал на пол. Папа
молча ходил из столовой в
залу и назад, — серьезный и грустный, грустный. Иногда поглядит на меня, опустит голову и опять продолжает ходить.
— Тише! Тише! Умоляю вас. Это — графиня Кора. Она живет здесь давно-давно, и никто не слышал от нее ни слова. С тех пор, как умер граф и она здесь поселилась, графиня ни с кем не разговаривает и
молча бродит по этим
залам. Многие считают ее безумною, но она в полном рассудке и пишет чудесные французские стихи, — быстро поясняет Ольга и опускается перед проходящей мимо нас женщиной в низком почтительном реверансе, произнося почтительно...
Войдя в
залу, назначенную для представления, Хвостов застал уже там двух-трех офицеров. Вскоре, впрочем,
молча, тихо, как бы под давлением страха или благоговения, стали входить новые лица, и в какие-нибудь полчаса вся
зала наполнилась военными чинами разных родов войск, начиная с генерала до прапорщика.
Все
молчало в
зале, боясь пошевелиться; казалось, все в один миг окаменели, как жители Помпеи под лавою, на них набежавшею.
Григорий Александрович побледнел и закусил губу.
Молча он прошел в
залу, где Суворов с почтительностью подчиненного подал ему рапорт. Фельдмаршал холодно принял его и также холодно расстался с Александром Васильевичем. Его гордости был нанесен страшный удар.