Неточные совпадения
― Левин! ― сказал Степан Аркадьич, и Левин
заметил, что у него на глазах были не
слезы, а влажность, как это всегда бывало у него, или когда он выпил, или когда он расчувствовался. Нынче было то и другое. ― Левин, не уходи, ― сказал он и крепко сжал его руку за локоть, очевидно ни за что не желая выпустить его.
Левин вдруг покраснел, но не так, как краснеют взрослые люди, — слегка, сами того не
замечая, но так, как краснеют мальчики, — чувствуя, что они смешны своей застенчивостью и вследствие того стыдясь и краснея еще больше, почти до
слез. И так странно было видеть это умное, мужественное лицо в таком детском состоянии, что Облонский перестал смотреть на него.
Свияжский комически передал слезливую речь предводителя и
заметил, обращаясь к Неведовскому, что его превосходительству придется избрать другую, более сложную, чем
слезы, поверку сумм.
Он слушал ее молча, опустив голову на руки; но только я во все время не
заметил ни одной
слезы на ресницах его: в самом ли деле он не мог плакать, или владел собою — не знаю; что до меня, то я ничего жальче этого не видывал.
В одном из домов слободки, построенном на краю обрыва,
заметил я чрезвычайное освещение; по временам раздавался нестройный говор и крики, изобличавшие военную пирушку. Я
слез и подкрался к окну; неплотно притворенный ставень позволил мне видеть пирующих и расслушать их слова. Говорили обо мне.
И между тем душа в ней ныла,
И
слез был полон томный взор.
Вдруг топот!.. кровь ее застыла.
Вот ближе! скачут… и на двор
Евгений! «Ах!» — и легче тени
Татьяна прыг в другие сени,
С крыльца на двор, и прямо в сад,
Летит, летит; взглянуть назад
Не
смеет; мигом обежала
Куртины, мостики, лужок,
Аллею к озеру, лесок,
Кусты сирен переломала,
По цветникам летя к ручью,
И, задыхаясь, на скамью...
А счастье было так возможно,
Так близко!.. Но судьба моя
Уж решена. Неосторожно,
Быть может, поступила я:
Меня с
слезами заклинаний
Молила мать; для бедной Тани
Все были жребии равны…
Я вышла замуж. Вы должны,
Я вас прошу, меня оставить;
Я знаю: в вашем сердце есть
И гордость, и прямая честь.
Я вас люблю (к чему лукавить?),
Но я другому отдана;
Я буду век ему верна».
Траги-нервических явлений,
Девичьих обмороков,
слезДавно терпеть не мог Евгений:
Довольно их он перенес.
Чудак, попав на пир огромный,
Уж был сердит. Но, девы томной
Заметя трепетный порыв,
С досады взоры опустив,
Надулся он и, негодуя,
Поклялся Ленского взбесить
И уж порядком отомстить.
Теперь, заране торжествуя,
Он стал чертить в душе своей
Карикатуры всех гостей.
Однако несчастия никакого не случилось; через час времени меня разбудил тот же скрип сапогов. Карл Иваныч, утирая платком
слезы, которые я
заметил на его щеках, вышел из двери и, бормоча что-то себе под нос, пошел на верх. Вслед за ним вышел папа и вошел в гостиную.
Бедная старушка, привыкшая уже к таким поступкам своего мужа, печально глядела, сидя на лавке. Она не
смела ничего говорить; но услыша о таком страшном для нее решении, она не могла удержаться от
слез; взглянула на детей своих, с которыми угрожала ей такая скорая разлука, — и никто бы не мог описать всей безмолвной силы ее горести, которая, казалось, трепетала в глазах ее и в судорожно сжатых губах.
Марья Ивановна, оставшись наедине с матушкою, отчасти объяснила ей свои предположения. Матушка со
слезами обняла ее и
молила бога о благополучном конце замышленного дела. Марью Ивановну снарядили, и через несколько дней она отправилась в дорогу с верной Палашей и с верным Савельичем, который, насильственно разлученный со мною, утешался по крайней мере мыслию, что служит нареченной моей невесте.
Я с этих пор вас будто не знавала.
Упреков, жалоб,
слез моих
Не
смейте ожидать, не стоите вы их;
Но чтобы в доме здесь заря вас не застала,
Чтоб никогда об вас я больше не слыхала.
Однажды, когда Варвара провожала Самгина, он, раздраженный тем, что его провожают весело, обнял ее шею, запрокинул другой рукою голову ее и крепко, озлобленно поцеловал в губы. Она, задыхаясь, отшатнулась, взглянула на него, закусив губу, и на глазах ее как будто выступили
слезы. Самгин вышел на улицу в настроении человека, которому удалась маленькая
месть и который честно предупредил врага о том, что его ждет.
Крестясь, она попутно отерла
слезы, потом, с великой осторожностью
поместив себя на стул, заговорила шепотом...
После болезни Илья Ильич долго был мрачен, по целым часам повергался в болезненную задумчивость и иногда не отвечал на вопросы Захара, не
замечал, как он ронял чашки на пол и не
сметал со стола пыль, или хозяйка, являясь по праздникам с пирогом, заставала его в
слезах.
Он молчал и в ужасе слушал ее
слезы, не
смея мешать им. Он не чувствовал жалости ни к ней, ни к себе; он был сам жалок. Она опустилась в кресло и, прижав голову к платку, оперлась на стол и плакала горько.
Слезы текли не как мгновенно вырвавшаяся жаркая струя, от внезапной и временной боли, как тогда в парке, а изливались безотрадно, холодными потоками, как осенний дождь, беспощадно поливающий нивы.
— Ты сомневаешься в моей любви? — горячо заговорил он. — Думаешь, что я медлю от боязни за себя, а не за тебя? Не оберегаю, как стеной, твоего имени, не бодрствую, как мать, чтоб не
смел коснуться слух тебя… Ах, Ольга! Требуй доказательств! Повторю тебе, что если б ты с другим могла быть счастливее, я бы без ропота уступил права свои; если б надо было умереть за тебя, я бы с радостью умер! — со
слезами досказал он.
После завтрака все окружили Райского. Марфенька заливалась
слезами: она смочила три-четыре платка. Вера оперлась ему рукой на плечо и глядела на него с томной улыбкой, Тушин серьезно. У Викентьева лицо дружески улыбалось ему, а по носу из глаз катилась
слеза «с вишню», как
заметила Марфенька и стыдливо сняла ее своим платком.
Теперь он ехал с ее запиской в кармане. Она его вызвала, но он не скакал на гору, а ехал тихо, неторопливо
слез с коня, терпеливо ожидая, чтоб из людской
заметили кучера и взяли его у него, и робко брался за ручку двери. Даже придя в ее комнату, он боязливо и украдкой глядел на нее, не зная, что с нею, зачем она его вызвала, чего ему ждать.
Райский
замечал также благоприятную перемену в ней и по временам, видя ее задумчивою, улавливая иногда блеснувшие и пропадающие
слезы, догадывался, что это были только следы удаляющейся грозы, страсти. Он был доволен, и его собственные волнения умолкали все более и более, по мере того как выживались из памяти все препятствия, раздражавшие страсть, все сомнения, соперничество, ревность.
— Я не хочу, чтоб дома
заметили это… Я очень слаба… поберегите меня… —
молила она, и даже
слезы показались в глазах. — Защитите меня… от себя самой!.. Ужо, в сумерки, часов в шесть после обеда, зайдите ко мне — я… скажу вам, зачем я вас удержала…
— Как вы
смеете… говорить мне это? — сказала она, обливаясь
слезами, — это ничего, что я плачу. Я и о котенке плачу, и о птичке плачу. Теперь плачу от соловья: он растревожил меня да темнота. При свечке или днем — я умерла бы, а не заплакала бы… Я вас любила, может быть, да не знала этого…
Мне грустно, что разочарую читателя сразу, грустно, да и весело. Пусть знают, что ровно никакого-таки чувства «
мести» нет в целях моей «идеи», ничего байроновского — ни проклятия, ни жалоб сиротства, ни
слез незаконнорожденности, ничего, ничего. Одним словом, романтическая дама, если бы ей попались мои записки, тотчас повесила бы нос. Вся цель моей «идеи» — уединение.
Его глаза сверкали — это я ясно помню. В лице его я не
заметил чего-нибудь вроде чистой жалости,
слез — плакали лишь мама, Лиза да Лукерья. Напротив, и это я очень хорошо запомнил, в лице его поражало какое-то необыкновенное возбуждение, почти восторг. Я побежал за Татьяной Павловной.
Нехлюдов
слез с пролетки и подошел к двигавшимся женщинам, желая спросить Маслову о вещах и о том, как она себя чувствует, но конвойный унтер-офицер, шедший с этой стороны партии, тотчас же
заметив подошедшего, подбежал к нему.
— Чего же ты снова? — тихо улыбнулся старец. — Пусть мирские
слезами провожают своих покойников, а мы здесь отходящему отцу радуемся. Радуемся и
молим о нем. Оставь же меня. Молиться надо. Ступай и поспеши. Около братьев будь. Да не около одного, а около обоих.
Хотел было я обнять и облобызать его, да не
посмел — искривленно так лицо у него было и смотрел тяжело. Вышел он. «Господи, — подумал я, — куда пошел человек!» Бросился я тут на колени пред иконой и заплакал о нем Пресвятой Богородице, скорой заступнице и помощнице. С полчаса прошло, как я в
слезах на молитве стоял, а была уже поздняя ночь, часов около двенадцати. Вдруг, смотрю, отворяется дверь, и он входит снова. Я изумился.
— «Она теперь упразднена, —
заметил он,
слезая, — а все посмотреть стоит».
«Видел я, — говорил он, — Маккавея, Гедеона… орудие в руках промысла, его
меч, его пращ… и чем более я смотрел на него, тем сильнее был тронут и со
слезами твердил:
меч господень!
меч господень!
Даже компаньонка считала необходимым обращаться с ним свысока; а он едва
замечал и их самих, и их прием, с любовью давал свои уроки, был тронут понятливостью ученицы и умел трогать ее самое до
слез.
— В Москве показывать за деньги: чудо,
мол, юдо, рак морской, —
заметил ямщик, — ну,
слезай, что ли, трогаем.
«…Мое ребячество было самое печальное, горькое, сколько
слез пролито, не видимых никем, сколько раз, бывало, ночью, не понимая еще, что такое молитва, я вставала украдкой (не
смея и молиться не в назначенное время) и просила бога, чтоб меня кто-нибудь любил, ласкал.
За одну дурно скрытую
слезу о Польше, за одно
смело сказанное слово — годы ссылки, белого ремня, а иногда и каземат; потому-то и важно, что слова эти говорились и что
слезы эти лились.
Рот у моего жизнерадостного знакомца был открыт до ушей, толстые щеки измазаны
слезами и
мелом, он ревел во весь голос, хватался за косяки, потом даже старался схватиться за гладкие стены…
— Не в пору гость — хуже татарина, —
заметил Ермилыч,
слезая с лошади.
— Вот ращу дочь, а у самого кошки на душе скребут, —
заметил Тарас Семеныч, провожая глазами убегавшую девочку. — Сам-то стар становлюсь, а с кем она жить-то будет?.. Вот нынче какой народ пошел: козырь на козыре. Конечно, капитал будет, а только деньгами зятя не купишь, и через золото большие
слезы льются.
— Харитон Артемьич, будет тебе, — со
слезами в голосе
молила Анфуса Гавриловна. — Голову ты с дочерей снял.
Марфа Тимофеевна вошла и застала ее в этом положении. Лиза не
заметила ее прихода. Старушка вышла на цыпочках за дверь и несколько раз громко кашлянула. Лиза проворно поднялась и отерла глаза, на которых сияли светлые, непролившиеся
слезы.
Родион Потапыч числился в это время на каторге и не раз был свидетелем, как Марфа Тимофеевна возвращалась по утрам из смотрительской квартиры вся в
слезах. Эти ли девичьи
слезы, девичья ли краса, только начал он крепко задумываться…
Заметил эту перемену даже Антон Лазарич и не раз спрашивал...
Кожин не
замечал, как крупные
слезы катились у него по лицу, а Марья смотрела на него, не
смея дохнуть. Ничего подобного она еще не видала, и это сильное мужское горе, такое хорошее и чистое, поразило ее. Вот так бы сама бросилась к нему на шею, обняла, приголубила, заговорила жалкими бабьими словами, вместе поплакала… Но в этот момент вошел в избу Петр Васильич, слегка пошатывавшийся на ногах… Он подозрительно окинул своим единственным оком гостя и сестрицу, а потом забормотал...
— Не нужно… ничего не нужно… — повторял он, не
замечая, как по его лицу катились рабьи крепостные
слезы.
Нюрочка добыла себе у Таисьи какой-то старушечий бумажный платок и надела его по-раскольничьи, надвинув на лоб. Свежее, почти детское личико выглядывало из желтой рамы с сосредоточенною важностью, и Петр Елисеич в первый еще раз
заметил, что Нюрочка почти большая. Он долго провожал глазами укатившийся экипаж и грустно вздохнул: Нюрочка даже не оглянулась на него… Грустное настроение Петра Елисеича рассеял Ефим Андреич: старик пришел к нему размыкать свое горе и не мог от
слез выговорить ни слова.
— Теперь все свободные, деточка, — шептал он, вытирая своим платком заплаканное лицо Нюрочки и не
замечая своих собственных
слез. — Это было давно и больше не будет…
Вася едва вывернулся из Таисьиных рук и, как бомба, вылетел в открытую дверь. Нюрочка со страху прижалась в угол и не
смела шевельнуться. Таисья обласкала Оленку, отвязала и, погладив ее по головке, сунула ей прямо в рот кусок пирожного. Оленка принялась жевать его, глотая
слезы.
Женни
заметила при свете луны, как на глазах Лизы блеснули
слезы, но не
слезы горя и отчаяния, а сердитые, непокорные
слезы, и прежде чем она успела что-нибудь сообразить, та откинула волосы и резко сказала...
Гловацкая отгадала отцовский голос, вскрикнула, бросилась к этой фигуре и, охватив своими античными руками худую шею отца, плакала на его груди теми
слезами, которым, по сказанию нашего народа, ангелы божии радуются на небесах. И ни Помада, ни Лиза, безотчетно остановившиеся в молчании при этой сцене, не
заметили, как к ним колтыхал ускоренным, но не скорым шагом Бахарев. Он не мог ни слова произнесть от удушья и, не добежав пяти шагов до дочери, сделал над собой отчаянное усилие. Он как-то прохрипел...
Любка горячо, до
слез, покраснела и закрыла лицо ладонями. Лихонин
заметил это, понял, прочувствовал смятенную душу девушки и пришел ей на помощь. Он сурово, почти грубо остановил Соловьева.
Грустно глядя в глубь уходящей густой аллеи, он вдруг
заметил, что сентиментальные
слезы щиплют ему глаза.
Женька вдруг отвернулась от нее, прижалась лицом к углу оконной рамы и внезапно расплакалась едкими, жгучими
слезами —
слезами озлобления и
мести, и в то же время она говорила, задыхаясь и вздрагивая...
Слышал я также, как моя мать просила и
молила со
слезами бабушку и тетушку не оставить нас, присмотреть за нами, не кормить постным кушаньем и, в случае нездоровья, не лечить обыкновенными их лекарствами: гарлемскими каплями и эссенцией долгой жизни, которыми они лечили всех, и стариков и младенцев, от всех болезней.