Неточные совпадения
Все мы знаем предание о Бабе-яге-костяной-ноге, которая ездила в ступе и погоняла
помелом, и относим эти поездки к числу
чудес, созданных народною фантазией.
«А я искал
чудес, жалел, что не видал
чуда, которое бы убедило меня. А вот оно
чудо, единственно возможное, постоянно существующее, со всех сторон окружающее меня, и я не
замечал его!»
— Фу, какие вы страшные вещи говорите! — сказал, смеясь,
Заметов. — Только все это один разговор, а на деле, наверно, споткнулись бы. Тут, я вам скажу, по-моему, не только нам с вами, даже натертому, отчаянному человеку за себя поручиться нельзя. Да чего ходить — вот пример: в нашей-то части старуху-то убили. Ведь уж, кажется, отчаянная башка, среди бела дня на все риски рискнул, одним
чудом спасся, — а руки-то все-таки дрогнули: обокрасть не сумел, не выдержал; по делу видно…
Как случилось, что никто этого не
заметил заранее, было для всех почти
чудом.
Иван Петрович вел жизнь самую умеренную, избегал всякого рода излишеств; никогда не случалось мне видеть его навеселе (что в краю нашем за неслыханное
чудо почесться может); к женскому же полу имел он великую склонность, но стыдливость была в нем истинно девическая. [Следует анекдот, коего мы не
помещаем, полагая его излишним; впрочем, уверяем читателя, что он ничего предосудительного памяти Ивана Петровича Белкина в себе не заключает. (Прим. А. С. Пушкина.)]
— Это Ася ее нашла, — отвечал Гагин, — ну-ка, Ася, — продолжал он, — распоряжайся. Вели все сюда подать. Мы станем ужинать на воздухе. Тут музыка слышнее.
Заметили ли вы, — прибавил он, обратясь ко мне, — вблизи иной вальс никуда не годится — пошлые, грубые звуки, — а в отдаленье,
чудо! так и шевелит в вас все романтические струны.
Все эти
чудеса,
заметим мимоходом, были не нужны: чины, полученные службой, я разом наверстал, выдержавши экзамен на кандидата, — из каких-нибудь двух-трех годов старшинства не стоило хлопотать.
— В Москве показывать за деньги:
чудо,
мол, юдо, рак морской, —
заметил ямщик, — ну, слезай, что ли, трогаем.
Оттолкнувши вареник и вытерши губы, кузнец начал размышлять о том, какие
чудеса бывают на свете и до каких мудростей доводит человека нечистая сила,
заметя притом, что один только Пацюк может помочь ему.
Прошло мало ли, много ли времени: скоро сказка сказывается, не скоро дело делается, — захотелось молодой дочери купецкой, красавице писаной, увидеть своими глазами зверя лесного,
чуда морского, и стала она его о том просить и
молить; долго он на то не соглашается, испугать ее опасается, да и был он такое страшилище, что ни в сказке сказать, ни пером написать; не токмо люди, звери дикие его завсегда устрашалися и в свои берлоги разбегалися.
И говорит зверь лесной,
чудо морское таковые слова: «Не проси, не
моли ты меня, госпожа моя распрекрасная, красавица ненаглядная, чтобы показал я тебе свое лицо противное, свое тело безобразное.
Стала она его о том
молить и просить; да зверь лесной,
чудо морское не скоро на ее просьбу соглашается, испугать ее своим голосом опасается; упросила, умолила она своего хозяина ласкового, и не мог он ей супротивным быть, и написал он ей в последний раз на стене беломраморной словесами огненными...
Долго находился я в совершенном изумлении, разглядывая такие
чудеса и вспоминая, что я видел что-то подобное в детских игрушках; долго простояли мы в мельничном амбаре, где какой-то старик, дряхлый и сгорбленный, которого называли засыпкой, седой и хворый,
молол всякое хлебное ухвостье для посыпки господским лошадям; он был весь белый от мучной пыли; я начал было расспрашивать его, но,
заметя, что он часто и задыхаясь кашлял, что привело меня в жалость, я обратился с остальными вопросами к отцу: противный Мироныч и тут беспрестанно вмешивался, хотя мне не хотелось его слушать.
Вообразил я себе, как бы я целовал эту могилу, звал бы тебя из нее, хоть на одну минуту, и
молил бы у бога
чуда, чтоб ты хоть на одно мгновение воскресла бы передо мною; представилось мне, как бы я бросился обнимать тебя, прижал бы к себе, целовал и кажется, умер бы тут от блаженства, что хоть одно мгновение мог еще раз, как прежде, обнять тебя.
— Надо так — сначала поговорить с мужиками отдельно, — вот Маков, Алеша — бойкий, грамотный и начальством обижен. Шорин, Сергей — тоже разумный мужик. Князев — человек честный, смелый. Пока что будет! Надо поглядеть на людей, про которых она говорила. Я вот возьму топор да махну в город, будто дрова колоть, на заработки,
мол, пошел. Тут надо осторожно. Она верно говорит: цена человеку — дело его. Вот как мужик-то этот. Его хоть перед богом ставь, он не сдаст… врылся. А Никитка-то, а? Засовестился, —
чудеса!
Только вот, сударь,
чудо какое у нас тут вышло: чиновник тут — искусственник, что ли, он прозывается — «плант, говорит, у тебя не как следственно ему быть надлежит», — «А как,
мол, сударь, по-вашему будет?» — «А вот, говорит, как: тут у тебя, говорит, примерно, зал состоит, так тут, выходит, следует… с позволенья сказать…» И так, сударь, весь плант сконфузил, что просто выходит, жить невозможно будет.
— Какую-то там еще Арину Яковлевну приплела — только
чудо, право! —
заметила Мавра Кузьмовна, улыбаясь и покачивая головой.
— Какое ж тут
чудо? У кого же этого нет? —
заметила вскользь председательша, никак не хотевшая допустить мысли, чтоб у кого-нибудь могла быть гостиная лучше ее.
— Это
чудо, прелесть что такое!
Смею вас заверить, что и за границей таких номеров немного.
Замечу, впрочем, что этот Петров был тот самый, который хотел убить плац-майора, когда его позвали к наказанию и когда майор «спасся
чудом», как говорили арестанты, — уехав перед самой минутой наказания.
— О-о! —
заметила она, смерив меня ясным толчком взгляда. — Однако ночь
чудес затянулась. Нам идти, Ботвель. — Вдруг оживясь, засмеявшись так, что стала совсем другой, она написала в маленькой записной книжке несколько слов и подала мне.
Нужно было только перенести все это на бумагу, чтобы и читатель увидел и почувствовал величайшее
чудо, которое открывается каждым восходящим солнцем и к которому мы настолько привыкли, что даже не
замечаем его.
Я знал, что если бы я полюбил ее, то не
посмел бы рассчитывать на такое
чудо, как взаимность, но это соображение меня не беспокоило. В моем скромном, тихом чувстве, похожем на обыкновенную привязанность, не было ни ревности к Орлову, ни даже зависти, так как я понимал, что личное счастье для такого калеки, как я, возможно только в мечтах.
— И словно знают фрунтовую службу, — примолвил Зарядьев. — Как я поглядел в Кенигсберге на их развод, так — нечего сказать — засмотрелся! Конечно, наш брат, старый ротный командир, мог бы кой-что
заметить в ружейных хватках; но зато как они прошли церемониальным маршем, так — я тебе скажу —
чудо!
Было долгое молчание, и только костер яростно шумел и ворочался, как бешеный. Луна всходила: никто и не
заметил, как посветлело и засеребрились в лесу лесные
чудеса. Еремей тряхнул головой и сказал окончательно...
Воротился старик ко старухе,
Рассказал ей великое
чудо:
«Я сегодня поймал было рыбку,
Золотую рыбку, не простую;
По-нашему говорила рыбка,
Домой в море синее просилась,
Дорогою ценою откупалась:
Откупалась, чем только пожелаю.
Не
посмел я взять с нее выкуп;
Так пустил ее в синее море».
Старика старуха забранила:
«Дурачина ты, простофиля!
Не умел ты взять выкупа с рыбки!
Хоть бы взял ты с нее корыто,
Наше-то совсем раскололось...
Даже набожные дамы, создающие у нас репутацию святых и чудотворцев при жизни, ничего особенного о Чихачеве внушать не
смели. Он ни предсказаний не делал, ни
чудес не творил.
— Смотрите же. А я новый фрак себе шью: вчера пятьсот рублей выиграл у Бахтиарова. У вас есть ли деньги-то на свадьбу? А то я, пожалуй, дам взаймы. Какой славный малый Бахтиаров!
Чудо просто, а не человек! От вас просто он в восторге. Напишите, пожалуйста, Лизе-то, чтобы приехала; меня-то она не послушает. Прощайте. Я сегодня вечером приеду к Кураеву; я, правда, с ним мало знаком, да ничего: так,
мол, и так… честь имеют рекомендоваться. Влюблена в вас невеста?
Филицата (одна). Ну как мне себя не хвалить! Добрая-то я всегда была, а ума-то я в себе что-то прежде не
замечала: все казалось, что мало его, не в настоящую меру; а теперь выходит, что в доме-то я умней всех. Вот чудо-то: до старости дожила, не знала, что я умна! Нет, уж я теперь про себя совсем иначе понимать буду. Какую силу сломили! Ее и пушкой-то не прошибешь, а я вот нашла на нее грозу.
— Ай, ай!.. Нет, нет, сиди-ка дома. Как это можно! — говорила жена управляющего, глядя на Акулину пристально и с каким-то жалостным выражением в лице. — А, да какая у тебя тут хорошенькая девочка! — продолжала она, указывая на Дуньку и думая тем развеселить больную. — Она, кажись, дочка тебе?.. То-то; моли-ка лучше бога, чтоб дал тебе здоровье да сохранил тебя для нее… Вишь, славненькая какая, просто
чудо!..
Зам-меч-чательнейшее было, доложу вам, учреждение, одним словом — замок
чудес и волшебств.
Тебя Господь своим сподобил
чудом;
Иди же
смело в бой, избранник Божий!
И нас возьми! Авось вернется время,
Когда царям мы царства покоряли,
В незнаемые страны заходили,
Край видели земли, перед глазами
Земля морским отоком завершалась
И выл сердито море-окиян.
Довольно бражничать! Теперь есть дело:
Точить оружие, в поход сбираться!
Я
чудо Божье утаить не
смелИ вам поведал все как перед Богом,
И слушать и не слушать ваша воля...
Дворецкий и это
чудо опять
заметил и ключ у него из кармана достал и меня отпер.
Я понял все. Средь шума дня не
смелаОдеться в плоть и кровь ее краса,
Но ночью — о, тогда другое дело!
В ночной тени возможны
чудеса!
И на часы затем она глядела,
Чтоб этой ночью, ровно в три часа,
Когда весь дом покоится в молчанье,
Я к ней пришел на тайное свиданье.
Размышление нашло на меня; а размышлял я больше о премудрости: что вот как,
мол, это Прохорыч мне справедливо объяснил насчет предостереженья — и почему это именно надо мной такие
чудеса совершаются?..
Киченье Бодростина слегка задело плебейские черты характера Синтянина, и он ядовито
заметил, что ни в чем произошедшем с Глафирой
чуда не видит и ничему не удивляется, ибо Глафире Васильевне прошли годы искать в жизни только одних удовольствий, а названным Бодростиным почтенным дамам-аристократкам вообще нечего делать и они от скуки рады пристать ко всему, что с виду нравственно и дает какую-нибудь возможность докукой морали заглушать голос совести, тревожимый старыми грехами.
Каждый вечер, ложась в постель или попросту на жесткую лавку, приютившуюся в одной из каморок циркового балагана, Тася горячо
молила Бога простить ей её былые грехи и сделать
чудо — вернуть ее к её милой мамочке, Лене, няне и всем тем, кто ее так любил и кому она причинила столько огорчений.
Другие, непризнающие возможности никакой другой жизни, кроме видимой, отрицают всякие
чудеса и всё сверхъестественное и
смело утверждают, что жизнь человека есть не что иное, как его животное существование от рождения и до смерти. Это учение книжников, — людей, учащих тому, что в жизни человека, как животного, и нет ничего неразумного.
Одни говорили, что на них сошли огненные языки, другие говорили, что они видели самого умершего учителя и многое другое. Они выдумывали то, чего никогда не было, и лгали во имя того, кто назвал нас лжецами, не хуже нас, сами не
замечая этого. Одни говорили про других: ваши
чудеса ненастоящие — наши настоящие, а те говорили про этих: нет, ваши ненастоящие, наши настоящие.
— Диковинное дело! Wahrhaftig, wunderbar! [Действительно,
чудо! (нем.)] Вы имеете особенный дар употреблять людей по их способностям. У вас конюх, еще и не ваш, делает то, что я не
смел бы поручить иному командиру…
— Увы! — вздохнул Потемкин. — Дай Бог, чтобы сюда не пришли татары предать все огню и
мечу. Бог спас меня — я никогда этого не забуду — Он дозволил, чтобы я собрал все войска, находившиеся за Бугом.
Чудо, что до сих пор удержал за собою столько земли.
— Вот оно что… —
заметил Михайло, которого этот рассказ, видимо, взволновал. — Истинные
чудеса… Царство небесное покойнику, и при жизни не человек, а ангел был, так, видно, и там остался.
— Третьему… ха, ха, ха!.. этот удар долго ходил по немецким землям, как
чудо искусства. Но теперь я мирный гражданин; мой
меч — язык.
— Да, — с своею теперь привычною улыбкой кроткой насмешки отвечал Пьер. — Мне самому даже рассказывают про такие
чудеса, каких я и во сне не видел. Марья Абрамовна приглашала меня к себе и всё рассказывала мне, чтò со мной случилось или должно было случиться. Степан Степаныч тоже научил меня, как мне надо рассказывать. Вообще я
заметил, что быть интересным человеком очень покойно (я теперь интересный человек); меня зовут, и мне рассказывают.
Государь Александр Павлович этим «сильно огорчился» и очень правильно
заметил, что духовные люди, натворившие такие
чудеса, «конечно уже прежде были неспособны к отправлению их должности и не могли вдруг дойти до такого крайнего разврата».
Так, из Густынской летописи видно, что в 1507 году христовщина и хлыстовщина существовали в Польше и Силезии [«Полное Собрание Русских Летописей», т. II, стр. 365. «В то же лето (1507), за Краковом, собрася лестцов некоих тринадесять, иже поведахуся быти апостолами и единаго межи собою нарекоша Христом и ходиша по селом, безумных лестяще и многи
чудеса хитростию твориша: в безводных озерах пред людьми рыбы ловиша, прежде их тамо
наметавши; наемше кого да ся мертвым сотворить, донели же его воскресят, тако мертвых воскрешаху и проч.