Неточные совпадения
Они соглашались, что плуг пашет лучше, что скоропашка
работает успешнее, но они находили
тысячи причин, почему нельзя было им употреблять ни то, ни другое, и хотя он и убежден был, что надо спустить уровень хозяйства, ему жалко было отказаться от усовершенствований, выгода которых была так очевидна.
— Да, но вы себя не считаете. Вы тоже ведь чего-нибудь стóите? Вот я про себя скажу. Я до тех пор, пока не хозяйничал, получал на службе три
тысячи. Теперь я
работаю больше, чем на службе, и, так же как вы, получаю пять процентов, и то дай Бог. А свои труды задаром.
— Знаем все об вашем положении, все услышали! — сказал он, когда увидел, что дверь за ним плотно затворилась. — Ничего, ничего! Не робейте: все будет поправлено. Все станет
работать за вас и — ваши слуги! Тридцать
тысяч на всех — и ничего больше.
— Расстригут меня — пойду
работать на завод стекла, займусь изобретением стеклянного инструмента. Семь лет недоумеваю: почему стекло не употребляется в музыке? Прислушивались вы зимой, в метельные ночи, когда не спится, как стекла в окнах поют? Я, может быть,
тысячу ночей слушал это пение и дошел до мысли, что именно стекло, а не медь, не дерево должно дать нам совершенную музыку. Все музыкальные инструменты надобно из стекла делать, тогда и получим рай звуков. Обязательно займусь этим.
«Ночью писать, — думал Обломов, — когда же спать-то? А поди
тысяч пять в год
заработает! Это хлеб! Да писать-то все, тратить мысль, душу свою на мелочи, менять убеждения, торговать умом и воображением, насиловать свою натуру, волноваться, кипеть, гореть, не знать покоя и все куда-то двигаться… И все писать, все писать, как колесо, как машина: пиши завтра, послезавтра; праздник придет, лето настанет — а он все пиши? Когда же остановиться и отдохнуть? Несчастный!»
— Мне с того имения присылают деньги:
тысячи две серебром — и довольно. Да я
работать стану, — добавил он, — рисовать, писать… Вот собираюсь за границу пожить: для этого то имение заложу или продам…
— Папахен-то ведь и спать даже не ложился, — сообщал Привалову Nicolas Веревкин. — Пока мы спали, он
работал… За восемьдесят
тысяч перевалило… Да… Я советовал забастовать, так не хочет: хочет добить до ста.
Костя вот уж пять лет
работает на них, как каторжный, и добился ежегодного дивиденда в триста
тысяч рублей.
Лопахин. Я весной посеял маку
тысячу десятин, и теперь
заработал сорок
тысяч чистого. А когда мой мак цвел, что это была за картина! Так вот я, говорю,
заработал сорок
тысяч и, значит, предлагаю тебе взаймы, потому что могу. Зачем же нос драть? Я мужик… попросту.
Лопахин. Ну, прощай, голубчик. Пора ехать. Мы друг перед другом нос дерем, а жизнь знай себе проходит. Когда я
работаю подолгу, без устали, тогда мысли полегче, и кажется, будто мне тоже известно, для чего я существую. А сколько, брат, в России людей, которые существуют неизвестно для чего. Ну, все равно, циркуляция дела не в этом. Леонид Андреич, говорят, принял место, будет в банке, шесть
тысяч в год… Только ведь не усидит, ленив очень…
Так, когда вследствие высочайшего манифеста из тюрьмы выпускается на участки сразу около
тысячи новых поселенцев, то процент бессемейных в колонии повышается; когда же, как это случилось вскоре после моего отъезда, сахалинским поселенцам разрешено было
работать на Уссурийском участке Сибирской железной дороги, то процент этот понизился.
«Он, правда, был пьян, — заметил при этом Птицын, — но сто
тысяч, как это ни трудно, ему, кажется, достанут, только не знаю, сегодня ли, и все ли; а
работают многие: Киндер, Трепалов, Бискуп; проценты дает какие угодно, конечно, всё спьяну и с первой радости…» — заключил Птицын.
Людей не жалели, и промыслы
работали «сильной рукой», то есть высылали на россыпь
тысячи рабочих.
— Мы как нищие… — думал вслух Карачунский. — Если бы настоящие работы поставить в одной нашей Балчуговской даче, так не хватило бы пяти
тысяч рабочих… Ведь сейчас старатель сам себе в убыток
работает, потому что не пропадать же ему голодом. И компании от его голода тоже нет никакой выгоды… Теперь мы купим у старателя один золотник и наживем на нем два с полтиной, а тогда бы мы нажили полтину с золотника, да зато нам бы принесли вместо одного пятьдесят золотников.
Помнишь старый разрез в Выломках, его еще рекрута
работали, — так мы его за новый списали, а ведь за это, говорят, голеньких сорок
тысяч рубликов казна заплатила.
Все-таки
работать было можно, и
тысячи рабочих находили здесь кусок хлеба.
А главное, на что он особенно сильно упирал, было какое-то громадное фантастическое дело, в котором ему предстояло
заработать несколько сот
тысяч рублей.
На небольших заводах летом работы приостанавливаются, потому что все население страдует, заготовляя сено; только такие громадные заводы, как Кукарский и Баламутский,
работали насквозь целый год, потому что располагали десятками
тысяч рабочих рук.
— Условия работы такие: пока будете
работать — три
тысячи в год, за работу пять
тысяч, а если ваша работа понравится Евгению Константинычу, тогда он, без сомнения, наградит вас по-царски.
Мать думала о бесчисленных деревнях, робко прижавшихся к земле, о людях, тайно ожидавших прихода правды, и о
тысячах людей, которые безмысленно и молча
работают всю жизнь, ничего не ожидая.
— Покуда — ничего. В департаменте даже говорят, что меня столоначальником сделают. Полторы
тысячи — ведь это куш. Правда, что тогда от частной службы отказаться придется, потому что и на дому казенной работы по вечерам довольно будет, но что-нибудь легонькое все-таки и посторонним трудом можно будет
заработать, рубликов хоть на триста. Квартиру наймем; ты только вечером на уроки станешь ходить, а по утрам дома будешь сидеть; хозяйство свое заведем — живут же другие!
Он выскакивает из-за стола и, не докончив обеда, убегает в кабинет. Там он выкуривает папироску за папироской и высчитывает в уме, сколько остается
работать, чтобы составился капитал в четыреста
тысяч.
Много тогда
поработал по холере доктор и писатель С.Я. Елпатьевский, который своей неутомимостью, знанием местных условий и народа спас
тысячи людей.
Несколько дней газеты города Нью-Йорка, благодаря лозищанину Матвею,
работали очень бойко. В его честь типографские машины сделали сотни
тысяч лишних оборотов, сотни репортеров сновали за известиями о нем по всему городу, а на площадках, перед огромными зданиями газет «World», «Tribune», «Sun», «Herald», толпились лишние сотни газетных мальчишек. На одном из этих зданий Дыма, все еще рыскавший по городу в надежде встретиться с товарищем, увидел экран, на котором висело объявление...
— Никак нет, monseigneur. Всеми остаточками безраздельно пользуются monseigneur Maupas и всемилостивейший мой повелитель и император Наполеон III. Единственным подспорьем к объясненному выше содержанию служит особенная сумма, назначаемая на случай увечий и смертного боя, очень нередких в том положении, в котором я нахожусь. Второго декабря я буквально представлял собою сочащуюся кровью массу мяса, так что в один этот день
заработал более
тысячи франков!
К Пасхе он положил в банк двадцать
тысяч и не испытывал никакой радости, потому что можно было бы
заработать в зиму в два раза двадцать.
Сатин. Брось! Люди не стыдятся того, что тебе хуже собаки живется… Подумай — ты не станешь
работать, я — не стану… еще сотни…
тысячи, все! — понимаешь? все бросают
работать! Никто, ничего не хочет делать — что тогда будет?
Тысяча миткалевых станов неумолкаемо
работали в Комареве.
Войницкий. Это имение было куплено по тогдашнему времени за девяносто пять
тысяч. Отец уплатил только семьдесят, и осталось долгу двадцать пять
тысяч. Теперь слушайте… Имение это не было бы куплено, если бы я не отказался от наследства в пользу сестры, которую горячо любил. Мало того, я десять лет
работал, как вол, и выплатил весь долг…
Шелавина. Себе платье шила? Ах ты, бедная! Я прыгаю, веселюсь, а она вон
работает сидит. Как судьба-то несправедлива! Ты лучше меня в
тысячу раз и умнее, а живешь бедно; а я вот, ни с того ни с сего, разбогатела.
— Мерзавцы! — кричал Саша, ругая начальство. — Им дают миллионы, они бросают нам гроши, а сотни
тысяч тратят на бабёнок да разных бар, которые будто бы
работают в обществе. Революции делает не общество, не барство — это надо знать, идиоты, революция растёт внизу, в земле, в народе. Дайте мне пять миллионов — через один месяц я вам подниму революцию на улицы, я вытащу её из тёмных углов на свет…
Вершинин(подумав). Как вам сказать? Мне кажется, все на земле должно измениться мало-помалу и уже меняется на наших глазах. Через двести — триста, наконец
тысячу лет, — дело не в сроке, — настанет новая, счастливая жизнь. Участвовать в этой жизни мы не будем, конечно, но мы для нее живем теперь,
работаем, ну, страдаем, мы творим ее — и в этом одном цель нашего бытия и, если хотите, наше счастье.
Работая всеми этими качествами, Иоган-Христиан Норк за сорок лет неусыпного труда успел сгоношить себе кое-какую копейку и, отходя к предкам, оставил своей верной подруге, Софии Норк, кроме трех дочерей и старой бабушки, еще три
тысячи рублей серебром государственными кредитными билетами и новенькое токарное заведение.
Восемьдесят
тысяч каменотесов и семьдесят
тысяч носильщиков беспрерывно
работали в горах и в предместьях города, а десять
тысяч дровосеков из числа тридцати восьми
тысяч отправлялись посменно на Ливан, где проводили целый месяц в столь тяжкой работе, что после нее отдыхали два месяца.
В одну эту зиму, говорят, до двадцати
тысяч заработал.
До слез смешны длинные вереницы грузчиков, несущих на плечах своих
тысячи пудов хлеба в железные животы судов для того, чтобы
заработать несколько фунтов того же хлеба для своего желудка.
Иногда канонада становилась сильнее; иногда мне смутно слышался менее громкий, глухой шум. «Это стреляют ружейными залпами», — думал я, не зная, что до Дуная еще двадцать верст и что болезненно настроенный слух сам создавал эти глухие звуки. Но, хотя и мнимые, они все-таки заставляли воображение
работать и рисовать страшные картины. Чудились крики и стоны, представлялись
тысячи валящихся людей, отчаянное хриплое «ура!», атака в штыки, резня. А если отобьют и все это даром?
Хозяином считается, как и тогда, старик Григорий Петрович, на самом же деле всё перешло в руки Аксиньи; она и продает, и покупает, и без ее согласия ничего нельзя сделать. Кирпичный завод
работает хорошо; оттого, что требуют кирпич на железную дорогу, цена его дошла до двадцати четырех рублей за
тысячу; бабы и девки возят на станцию кирпич и нагружают вагоны и получают за это по четвертаку в день.
Этот тревожный призыв неприятно взволновал Ипполита Сергеевича, нарушая его намерения и настроение. Он уже решил уехать на лето в деревню к одному из товарищей и
работать там, чтобы с честью приготовиться к лекциям, а теперь нужно ехать за
тысячу с лишком вёрст от Петербурга и от места назначения, чтоб утешать женщину, потерявшую мужа, с которым, судя по её же письмам, ей жилось не сладко.
Иван. А ты — не смела! Но… будет! Любовь должна
работать, сказал я, пусть она возьмёт место учительницы где-нибудь в селе. Дома ей нечего делать, и она может дурно влиять на Веру, Петра… Дальше. Ковалёв не прочь жениться на Вере, но говорит, что ему нужно пять
тысяч.
Граф. И действительно нет!.. Хоть бы взять с той же молодежи: разве можно ее сравнить с прежней молодежью?.. Между нами всегда было, кроме уж желания трудиться,
работать, некоторого рода рыцарство и благородство в характерах, а теперь вот они в театре накричат и набуянят, и вместо того, чтобы за это бросить, заплатить
тысячи две — три, они лучше хотят идти к мировому судье под суд: это грошевики какие-то и алтынники!
В нашем городке считалось пять
тысяч жителей; из них человек двести были повергнуты в томительнейшую скуку от отсутствия всякого занятия, а четыре
тысячи семьсот человек повергнуты в томительную деятельность от отсутствия всякого отдыха. Те, которые денно и нощно
работали, не выработывали ничего, а те, которые ничего не делали, беспрерывно выработывали, и очень много.
Маргаритов. Его? Его? За что? Он все взял у меня: взял деньги, чужие деньги, которых мне не выплатить, не
заработать во всю жизнь, он взял у меня честь. Вчера еще считали меня честным человеком и доверяли мне сотни
тысяч; а завтра уж, завтра на меня будут показывать пальцами, называть меня вором, из одной шайки с ним. Он взял у меня последнее — взял дочь…
Действительно,
работали с радостию. Откуда только что возможно было выбрать — все собрали. А сам Иван Фомич в это время изготовил свой проект, который, как все им писанное, был изложен мастерски и пошел в ход. Прежде чем готовы были наши кадастры и сметы, потребные уже к заключительному дележу и рассадке двадцати пяти
тысяч наших воинов, которые должны были поставить свои самовары и напустить здесь приятного отечественного дымку, князь был введен Самбурским во все его соображения.
— Ну,
тысячи три
заработаю с частными уроками.
Скупая валеный товар по окрестностям и
работая в своем заведении, каждый год он его не на одну
тысячу сбывал у Макарья и, кроме того, сам на Низ много валеной обуви сплавлял.
— Объявился несостоятельным: вчера об этом я письмо получил. Моих
тысячи тут за три село, — продолжал Марко Данилыч. — Администрацию назначат либо конкурс. Ну и получай пять копеек за рубль. А я говорю: ежели ты не заплатил долгу до последней копейки, иди в кабалу, и жену в кабалу, и детей —
заработали бы долг… Верно ли говорю?
Я согласен, что это дело небывалое, но вы сейчас увидите, что все это как нельзя более просто и возможно: субъект, которого я вам предлагаю,
зарабатывает в год около двух
тысяч рублей, но он немножко привередлив, — разумеется, пока он одинок, а со временем, когда он будет женат и, находясь в ваших руках, будет считаться отцом ваших малюток, то вы его можете подогнать…
— Да; много сроков, но много и дел на меня было взвалено: я совсем не имел времени
работать за хлопотами то об усыновлениях, то о наследстве, а теперь еще, вдобавок, требуют не девять
тысяч, а гораздо более, потому что насчитали всякие проценты да рекамбии…
— Когда наступит время расчета, — продолжал Горданов, — я у вас наличных денег не потребую; а вы, почтенный Тихон Ларионович, дадите мне только записку, что мною у вас куплены такие-то и такие-то бумаги, на сумму девяти
тысяч рублей, и сделайте меня негласным компанионом по вашей ссудной кассе, на соответственную моему капиталу часть, и затем мы станем
работать сообща.