Неточные совпадения
Самгин, снимая и надевая очки, оглядывался, хотелось увидеть пароход, судно рыбаков, лодку или хотя бы птицу, вообще что-нибудь от земли. Но был только совершенно гладкий, серебристо-зеленый круг — дно воздушного мешка; по бортам темной шкуны
сверкала светлая полоса, и над этой огромной плоскостью — небо, не так глубоко вогнутое, как над землею, и скудное
звездами. Самгин ощутил необходимость заговорить, заполнить словами пустоту, развернувшуюся вокруг него и в нем.
Скука вытеснила его из дому. Над городом, в холодном и очень высоком небе,
сверкало много
звезд, скромно светилась серебряная подкова луны. От огней города небо казалось желтеньким. По Тверской, мимо ярких окон кофейни Филиппова, парадно шагали проститутки, щеголеватые студенты, беззаботные молодые люди с тросточками. Человек в мохнатом пальто, в котелке и с двумя подбородками, обгоняя Самгина, сказал девице, с которой шел под руку...
В небе, недалеко от луны,
сверкала, точно падая на землю, крупная
звезда.
В синих пропастях
сверкали необычно яркие
звезды,
сверкали как бы нарочно для того, чтоб видно было, как глубоки пропасти, откуда веяло осенней свежестью.
Нет; он кипит и
сверкает пуще
звезд.
Вверху, однако ж, небо было свободно от туч, и оттуда, как из отверстий какого-то озаренного светом храма,
сверкали миллионы огней всеми красками радуги, как не
сверкают звезды у нас никогда.
Солнце не успело еще догореть, вы не успели еще додумать вашей думы, а оглянитесь назад: на западе еще золото и пурпур, а на востоке
сверкают и блещут уже миллионы глаз:
звезды и
звезды, и между ними скромно и ровно сияет Южный Крест!
Горами поднимаются заморские фрукты; как груда ядер, высится пирамида кокосовых орехов, с голову ребенка каждый; необъятными, пудовыми кистями висят тропические бананы; перламутром отливают разноцветные обитатели морского царства — жители неведомых океанских глубин, а над всем этим блещут электрические
звезды на батареях винных бутылок,
сверкают и переливаются в глубоких зеркалах, вершины которых теряются в туманной высоте.
Села у окна и, посасывая губу, стала часто сплевывать в платок. Раздеваясь, я смотрел на нее: в синем квадрате окна над черной ее головою
сверкали звезды. На улице было тихо, в комнате — темно.
Небо
сверкало звездами, воздух был наполнен благовонием от засыхающих степных трав, речка журчала в овраге, костер пылал и ярко освещал наших людей, которые сидели около котла с горячей кашицей, хлебали ее и весело разговаривали между собою; лошади, припущенные к овсу, также были освещены с одной стороны полосою света…
Воздух заструился на мгновение; по небу
сверкнула огненная полоска:
звезда покатилась. «Зинаида?» — хотел спросить я, но звук замер у меня на губах. И вдруг все стало глубоко безмолвно кругом, как это часто бывает в средине ночи… Даже кузнечики перестали трещать в деревьях — только окошко где-то звякнуло. Я постоял, постоял и вернулся в свою комнату, к своей простывшей постели. Я чувствовал странное волнение: точно я ходил на свидание — и остался одиноким и прошел мимо чужого счастия.
Людмила встала, отошла к окну, открыла его. Через минуту они все трое стояли у окна, тесно прижимаясь друг к другу, и смотрели в сумрачное лицо осенней ночи. Над черными вершинами деревьев
сверкали звезды, бесконечно углубляя даль небес…
Приятно слышать последние вздохи жизни, но после каждого удара колокола становится тише, тишина разливается, как река по лугам, все топит, скрывает. Душа плавает в бескрайней, бездонной пустоте и гаснет, подобно огню спички во тьме, растворяясь бесследно среди океана этой пустоты, где живут,
сверкая, только недосягаемые
звезды, а все на земле исчезло, ненужно и мертво.
В первый день пасхи он пошёл на кладбище христосоваться с Палагою и отцом. С тихой радостью увидел, что его посадки принялись: тонкие сучья берёз были густо унизаны почками, на концах лап сосны дрожали жёлтые свечи,
сверкая на солнце золотыми каплями смолы. С дёрна могилы робко смотрели в небо бледно-лиловые подснежники, качались атласные
звёзды первоцвета, и уже набухал жёлтый венец одуванчика.
За окном сияло голубое небо,
сверкали редкие
звёзды лунной ночи и вздрагивала листва деревьев, словно отряхая тяжёлый серебряный блеск. Был слышен тихий шорох ночной жизни растений и трав.
Сад кутался пеленою душного сумрака; тяжёлая, оклеенная пылью листва не шелестела, в сухой траве, истощённой жаждою, что-то настойчиво шуршало, а в тёмном небе, устало и не
сверкая, появились жёлтенькие крапинки
звёзд. Кто-то негромко стучал в монастырские ворота, в устоявшейся тишине неприютно плавал всхлипывающий тонкий голос...
Час от часу темнела глубь небесного свода, час от часу ярче
сверкали звезды, громче раздавались голоса и крики ночных птиц, как будто они приближались к человеку!
«Вечер был,
сверкали звезды, На дворе мороз трещал… Шел по улице…»
Тьма на земле становится гуще, сырее, теплее, небо уходит выше, и всё ярче
сверкают звезды в серебряном тумане Млечного Пути.
Из больших кусков пробки построены горы, пещеры, Вифлеем и причудливые замки на вершинах гор; змеею вьется дорога по склонам; на полянах — стада овец и коз;
сверкают водопады из стекла; группы пастухов смотрят в небо, где пылает золотая
звезда, летят ангелы, указывая одною рукой на путеводную
звезду, а другой — в пещеру, где приютились богоматерь, Иосиф и лежит Младенец, подняв руки в небеса.
В небе, где нет никого,
сверкают звёзды, а земля… чем украшена?
Кое-где во тьме над его головой, среди туч, проблескивали голубые пятна небес, на них тихо
сверкали маленькие
звёзды.
Поверхность ее была темна, не видно было даже «цвету», только кой-где мерцали, растягивались и тотчас исчезали на бегущих струях дрожащие отражения
звезд, да порой игривая волна вскакивала на берег и бежала к нам,
сверкая в темноте пеной, точно животное, которое резвится, пробегая мимо человека…
Могуче движется бархатная полоса темной воды, над нею изогнуто простерлась серебряная полоса Млечного Пути,
сверкают золотыми жаворонками большие
звезды, и сердце тихо поет свои неразумные думы о тайнах жизни.
Бледное зарево отражалось в темном куполе неба, и тускло
сверкали на нем
звезды.
Мне вдруг пришло в голову стихотворение Гёте (я с некоторых пор весь заражен им)… помнишь: «На волнах
сверкают тысячи колеблющихся
звезд», и прочел его громко.
Теперь стало светло — гораздо светлее, чем при начале ночи. Это происходило, конечно, оттого, что они были гораздо ближе к
звездам.
Звезды, величиною каждая с яблоко, так и
сверкали, а луна, точно дно большой золотой бочки, сияла, как солнце, освещая равнину от края и до края.
Радостно встревоженный этой беседою, вспоминая сказанное нами друг другу, я открыл окно и долго смотрел, как за тёмной гривою леса ласково разгорается заря, Тлеют чёрные покровы душной ночи, наливается утренний воздух свежим запахом смол. Травы и цветы, разбуженные росою и омытые ею, сладко дышат встречу заре, а
звёзды,
сверкая, уходят с востока на запад. Яростно споря друг с другом, поют кочета, звонкие голоса вьются в воздухе свежо и задорно, точно ребячий гомон.
Плавают в ночной тишине отдалённые звуки сторожевых колоколов, провожая отошедшие часы; трепетно
сверкают в прозрачной высоте одинокие крупные
звёзды лунной ночи, и дивит ночь ум и глаз разнообразной игрой света и теней и загадочными звуками своими.
«Усы легли на плечи и смешались с кудрями, очи, как ясные
звезды, горят, а улыбка — целое солнце, ей-богу! Точно его ковали из одного куска железа вместе с конем. Стоит весь, как в крови, в огне костра и
сверкает зубами, смеясь! Будь я проклят, коли я его не любил уже, как себя, раньше, чем он мне слово сказал или просто заметил, что и я тоже живу на белом свете!
Ты цепь существ в Себе вмещаешь,
Ее содержишь и живишь;
Конец с началом сопрягаешь
И смертию живот даришь.
Как искры сыплются, стремятся,
Так солнцы от Тебя родятся.
Как в мразный, ясный день зимой
Пылинки инея
сверкают,
Вратятся, зыблются, сияют,
Так
звезды в безднах под Тобой.
Переливчатым блеском
сверкают частые
звезды: горят Стожары [Плеяды.], широко над севером раскинулся ярко мерцающий Воз [Большая Медведица.], белыми прогалинами с края до края небес сияет Моисеева дорога.
Оля молчала, наклонившись над опухшей, безобразной головой. Алексей Степанович видел, как она поднесла к глазам конец платка, и тихонько на носках вышел на балкончик. Там он прислонил голову к столбу, и, когда посмотрел на реку, все дрожало, и
звезды дробились и
сверкали, как большие бледно-синие круги. Ночь потемнела, и от безмолвной реки несло холодом.
Там и сям
сверкает золото или серебро на густых и не густых эполетах, эффектно мелькают регалии — от смеющегося Станиславчика в петличке или медальки до какой-нибудь красавицы-звезды, целомудренно прячущейся за борт черного фрака.
«Жди меня!» —
сверкала ослепительно яркая
звезда Ориона.
Прекрасная
звезда Востока одиноко
сверкала в темном небе горящим алмазным оком… Чинары и каштаны перешептывались в саду, и в их дружном шепоте мне слышалось какое-то чудесное старое сказанье… А где-то вдали, за извилистой Курой, печально и сладко, серебряной трелью заливался соловей…
Все бросились наверх и были поражены тем, что увидали. Действительно, море точно горело по бокам корвета, вырываясь из-под него блестящим, ослепляющим глаз пламенем. Около океан сиял широкими полосами, извиваясь по мере движения волны змеями, и, наконец, в отдалении
сверкал пятнами,
звездами, словно брильянтами. Бока корвета, снасти, мачты казались зелеными в этом отблеске.
Чудная картина открылась перед глазами, особенно ночью, когда взошла луна. Корвет шел между островами, освещенными серебристым светом. Кругом стояла тишина. Штиль был мертвый. Мириады
звезд смотрели сверху, и между ними особенно хорошо было созвездие Южного Креста, лившее свой нежный свет с какой-то чарующей прелестью. Вода
сверкала по бокам и сзади корвета брильянтовыми лентами.
Малиновые переливы вечерней зари, сливаясь с ясным темно-синим небосклоном, с каждой минутой темнели. Ярко
сверкают в высоте поднебесной
звезды, и дрожат они на плесу, отражаясь в тихой воде; почернел нагорный берег, стеной поднимаясь над водою; ярчей разгорелись костры коноводов и пламенные столбы из труб стального завода, а вдали виднеется ярманка, вся залитая огнями. То и дело над нею вспыхивает то белое, то алое, то зеленое зарево потешных огней, что жгут на лугах, где гулянья устроены.
Наташа с жадностью глотает воздух… Ее лицо заалелось… Ноздри трепещут. Улыбаются яркие пунцовые губы… Влажно
сверкают, как маленькие
звезды, глаза…
Когда на мрачную Неву
Звезда полуночи
сверкает,
И беззаботную главу
Спокойный сон отягощает,
Глядит задумчивый певец
На грозно спящий средь тумана
Пустынный памятник тирана,
Забвенью брошенный дворец...
Внизу, вокруг дымно-голубой бухты, в пыльной дымке лежал город, а наверху было просторное, зеленовато-светящееся небо, металлическим блеском
сверкал молодой месяц, и, мигая, загоралась вечерняя
звезда.
Дьякон ушел и увел с собою Анастасия. Как всегда бывает накануне Светлого дня, на улице было темно, но все небо
сверкало яркими, лучистыми
звездами. В тихом, неподвижном воздухе пахло весной и праздником.
Парный извозчик ехал по шоссе в гору. За черными садами море смутно
сверкало под
звездами. Ордынцев упорно молчал. Вера Дмитриевна осторожно просунула руку под его локоть и с ласкою заглянула в глаза.
На небе, усеянном
звездами,
сверкал серебристый диск луны. Своим мягким беловатым светом освещал он темный лес и проникал своими лучами фантастического зеленоватого света под свод черных сосен.
Раз в субботу вечером Борька зашел за Исанкой, они долго бродили по Девичьему Полю. Было очень хорошо. Стояла глубокая осень, шли дожди, — и вдруг ударил морозец, черные, мокрые улицы стали белыми и звонкими. Сквозь ветки тополей с трепавшимися остатками листьев
сверкали яркие
звезды.
Была глубокая ночь. Ярко и молчаливо
сверкали звезды. По широкой тропинке, протоптанной поперек каолиновых грядок, вереницею шли солдаты, Они шли тихо, затаив дыхание, а со всех сторон была густая темнота и тишина. Рота шла на смену в передовой люнет. Подпоручик Резцов шагал рядом со своим ротным командиром Катарановым, и оба молчали, резцов блестящими глазами вглядывался в темноту. Катаранов, против обычного, был хмур и нервен; он шел, понурив голову, кусал кончики усов и о чем-то думал.