Неточные совпадения
Но только что, въехав на широкий, полукруглый
двор и слезши с извозчика, он вступил на крыльцо и навстречу ему швейцар в перевязи беззвучно отворил дверь и поклонился; только что он увидал в швейцарской калоши и шубы членов, сообразивших, что менее труда снимать калоши внизу, чем вносить их наверх; только что он услыхал таинственный, предшествующий ему звонок и увидал, входя по отлогой ковровой лестнице, статую на площадке и в верхних дверях третьего состаревшегося
знакомого швейцара в клубной ливрее, неторопливо и не медля отворявшего дверь и оглядывавшего гостя, ― Левина охватило давнишнее впечатление клуба, впечатление отдыха, довольства и приличия.
Он был недоволен поведением Собакевича. Все-таки, как бы то ни было, человек
знакомый, и у губернатора, и у полицеймейстера видались, а поступил как бы совершенно чужой, за дрянь взял деньги! Когда бричка выехала со
двора, он оглянулся назад и увидел, что Собакевич все еще стоял на крыльце и, как казалось, приглядывался, желая знать, куда гость поедет.
Мне как раз представилось, как трагически погиб поручик Потанчиков, наш
знакомый, друг твоего отца, — ты его не помнишь, Родя, — тоже в белой горячке и таким же образом выбежал и на
дворе в колодезь упал, на другой только день могли вытащить.
— Что-о? — перебил Тарантьев. — А давно ли ты ходил со
двора, скажи-ка? Давно ли ты был в театре? К каким
знакомым ходишь? На кой черт тебе этот центр, позволь спросить!
Райский молчал, наблюдая Веру, а она старалась казаться в обыкновенном расположении духа, делала беглые замечания о погоде, о встречавшихся
знакомых, о том, что вон этот дом еще месяц тому назад был серый, запущенный, с обвалившимися карнизами, а теперь вон как свежо смотрит, когда его оштукатурили и выкрасили в желтый цвет. Упомянула, что к зиме заново отделают залу собрания, что гостиный
двор покроют железом, остановилась посмотреть, как ровняют улицу для бульвара.
Вон баба катит бочонок по
двору, кучер рубит дрова, другой, какой-то, садится в телегу, собирается ехать со
двора: всё незнакомые ему люди. А вон Яков сонно смотрит с крыльца по сторонам. Это
знакомый: как постарел!
Вон, кажется, еще
знакомое лицо: как будто Марина или Федосья — что-то в этом роде: он смутно припомнил молодую, лет пятнадцати девушку, похожую на эту самую, которая теперь шла через
двор.
Солдат повел Нехлюдова на другое крыльцо и подошел по доскам к другому входу. Еще со
двора было слышно гуденье голосов и внутреннее движение, как в хорошем, готовящемся к ройке улье, но когда Нехлюдов подошел ближе, и отворилась дверь, гуденье это усилилось и перешло в звук перекрикивающихся, ругающихся, смеющихся голосов. Послышался переливчатый звук цепей, и пахнуло
знакомым тяжелым запахом испражнений и дегтя.
«У них ли еще она?» думал он въезжая на
знакомый, заваленный свалившимся снегом с крыши старинный помещичий, огороженный кирпичной стенкой
двор тетушек.
Чертопханов вышел на крыльцо и увидал своего
знакомого жидка, верхом на прекрасном донском коне, неподвижно и гордо стоявшем посреди
двора.
Николай Иваныч человек со влиянием: он известного конокрада заставил возвратить лошадь, которую тот свел со
двора у одного из его
знакомых, образумил мужиков соседней деревни, не хотевших принять нового управляющего, и т. д.
Между тем тележка въехала на
двор, и
знакомый уже нам исправник вошел в комнату весь запыленный.
— А! Иван Федорович! — закричал толстый Григорий Григорьевич, ходивший по
двору в сюртуке, но без галстука, жилета и подтяжек. Однако ж и этот наряд, казалось, обременял его тучную ширину, потому что пот катился с него градом. — Что же вы говорили, что сейчас, как только увидитесь с тетушкой, приедете, да и не приехали? — После сих слов губы Ивана Федоровича встретили те же самые
знакомые подушки.
Послушав венгерский хор в трактире «Крым» на Трубной площади, где встретил шулеров — постоянных посетителей скачек — и кой-кого из
знакомых купцов, я пошел по грачевским притонам, не официальным, с красными фонарями, а по тем, которые ютятся в подвалах на темных, грязных
дворах и в промозглых «фатерах» «Колосовки», или «Безымянки», как ее еще иногда называли.
Я подходил к
знакомым, расспрашивал их, но внутрь гимназического
двора заглянуть боялся.
Однажды, когда отец был на службе, а мать с тетками и
знакомыми весело болтали за какой-то работой, на
дворе послышалось тарахтение колес. Одна из теток выглянула в окно и сказала упавшим голосом...
Были каникулы. Гимназия еще стояла пустая, гимназисты не начинали съезжаться. У отца
знакомых было немного, и потому наши знакомства на первое время ограничивались соседями — чиновниками помещавшегося тут же во
дворе уездного суда…
Меня и не тянула улица, если на ней было тихо, но когда я слышал веселый ребячий гам, то убегал со
двора, не глядя на дедов запрет. Синяки и ссадины не обижали, но неизменно возмущала жестокость уличных забав, — жестокость, слишком
знакомая мне, доводившая до бешенства. Я не мог терпеть, когда ребята стравливали собак или петухов, истязали кошек, гоняли еврейских коз, издевались над пьяными нищими и блаженным Игошей Смерть в Кармане.
— Иди сюда, деушка, — послышался в темноте крытого
двора знакомый ласковый голос. — Не бойсь, голубушка, иди прямо.
Володя уже один в собственном экипаже выезжает со
двора, принимает к себе своих
знакомых, курит табак, ездит на балы, и даже я сам видел, как раз он в своей комнате выпил две бутылки шампанского с своими
знакомыми и как они при каждом бокале называли здоровье каких-то таинственных особ и спорили о том, кому достанется le fond de la bouteille. [последний глоток (фр.).]
«Но для чего ж она как раз очутилась у дверей?» — подумал я и вдруг с удивлением заметил, что она была в шубейке (я только что купил ей у
знакомой старухи торговки, зашедшей ко мне на квартиру и уступавшей мне иногда свой товар в долг); следовательно, она собиралась куда-то идти со
двора и, вероятно, уже отпирала дверь, как вдруг эпилепсия поразила ее. Куда ж она хотела идти? Уж не была ли она и тогда в бреду?
Не доходя до дома, зашел он ночевать в
знакомый постоялый
двор с кабаком.
— А Аким жив? — спросил я, вылезая из тарантаса, въехавшего в
знакомый мне
двор.
В сущности, это не столько постоялый
двор, сколько просторная крестьянская изба, выстроенная зажиточным хозяином для своей семьи и готовая к услугам только немногих, да и то лично
знакомых ему проезжих господ и купцов.
Стоит только сходить за четыре версты — ноги-то свои, не купленные! — за курицей, за сигом, стоит выждать часа два у окна, пока появится во
дворе знакомый разносчик, — и дело в шляпе.
Это была светлая, довольно чистая крестьянская изба в три окна и в две комнаты; и не то что постоялый
двор, а так приезжая изба, в которой по старой привычке останавливались
знакомые проезжие.
Бедный Степан Трофимович сидел один и ничего не предчувствовал. В грустном раздумье давно уже поглядывал он в окно, не подойдет ли кто из
знакомых. Но никто не хотел подходить. На
дворе моросило, становилось холодно; надо было протопить печку; он вздохнул. Вдруг страшное видение предстало его очам: Варвара Петровна в такую погоду и в такой неурочный час к нему! И пешком! Он до того был поражен, что забыл переменить костюм и принял ее как был, в своей всегдашней розовой ватной фуфайке.
— Да я, извините, так сказать, не имев здесь никого
знакомых, заходил в некоторые господские дома и спрашивал, что нет ли местечка, и на вашем
дворе мне сказали, что вам нужен управляющий.
Бывшие там в это время старинные двадцатипятилетние ссыльные из дворян, встретившие нас с глубокой симпатией и имевшие с нами сношения все время, как мы сидели на пересыльном
дворе, предостерегали нас от будущего командира нашего и обещались сделать все, что только могут, через
знакомых людей, чтоб защитить нас от его преследования.
Карлик мысленно положил отречься от всякой надежды чего-нибудь достичь и стал собираться назад в свой город. Савелий ему ничего не возражал, а напротив, даже советовал уехать и ничего не наказывал, что там сказать или ответить. До последней минуты, даже провожая карлика из города за заставу, он все-таки не поступился ни на йоту и, поворотив с
знакомой дороги назад в город, побрел пилить дрова на монастырский
двор.
Спрятавшись за зеленью цветов, Кожемякин сидел у окна, рассматривая людей, улыбался, тихонько подпевал, если пели
знакомое, и со
двора в грудь ему вливалось что-то грустное.
Во тьме ныли и кусались комары, он лениво давил их, неотрывно думая о женщине, простой и кроткой, как Горюшина, красивой и близкой, какой была Евгения в иные дни; думал и прислушивался, как в нём разрушается что-то, ощущал, что из хаоса всё настойчивее встаёт
знакомая тяжёлая тоска. И вдруг вскочил, весь налившись гневом и страхом: на
дворе зашумело, было ясно, что кто-то лезет через забор.
Это было в одном дружеском семействе, куда я, дядя мой Орест Маркович Ватажков и еще двое наших общих
знакомых только что вернулись с вербного базара, что стоит о Лазаревой субботе у Гостиного
двора.
Косяков уже шагал по
двору. Ночь была светлая, и Косяков боязливо оглядывался в сторону дома, точно боялся какой засады. Вот и
знакомый старый ларь. Сняв осторожно замок и накладку, Косяков еще раз оглянулся кругом и по пояс опустился в глубокий ларь, где долго шарил руками в овсе, прежде чем ущупал заветный узелок. Достав узелок из ларя, Косяков вернулся с ним в Зотушкин флигелек, проверил там деньги и передал Зотушке ту самую жилку, которую когда-то привез Михалко из Полдневской от Маркушки.
Утром я пошел искать какого-нибудь места, перебегая с тротуара на тротуар или заходя во
дворы, когда встречал какого-нибудь товарища по полку или
знакомого офицера — солдат я не стеснялся, солдат не осудит, а еще позавидует поддевке и пальтишку — вольный стал!
Когда они проходили
двором, то возов и подводчиков уже не было, все они еще рано утром уехали на пристань. В дальнем углу
двора темнела
знакомая бричка; возле нее стояли гнедые и ели овес.
Илья усмехнулся. В груди его холодной змеёй шевелилось злое чувство к людям. А память всё выдвигала пред ним
знакомые образы. Большая, неуклюжая Матица валялась в грязи среди
двора и стонала...
Климков согнулся, пролезая в маленькую дверь, и пошёл по тёмному коридору под сводом здания на огонь, слабо мерцавший где-то в глубине
двора. Оттуда навстречу подползал шорох ног по камням, негромкие голоса и
знакомый, гнусавый, противный звук… Климков остановился, послушал, тихо повернулся и пошёл назад к воротам, приподняв плечи, желая скрыть лицо воротником пальто. Он уже подошёл к двери, хотел постучать в неё, но она отворилась сама, из неё вынырнул человек, споткнулся, задел Евсея рукой и выругался...
— Так; ты прилечь здесь можешь, когда устанешь. Часто и все чаще и чаще она стала посылать его к Онучиным, то за газетами, которые потом заставляла себе читать и слушала, как будто со вниманием, то за узором, то за русским чаем, которого у них не хватило. А между тем в его отсутствие она вынимала из-под подушки бумагу и скоро, и очень скоро что-то писала. Схватится за грудь руками, подержит себя сколько может крепче, вздохнет болезненно и опять пишет, пока на
дворе под окнами раздадутся
знакомые шаги.
Теперь оставим пирующую и сонную ватагу казаков и перенесемся в
знакомую нам деревеньку, в избу бедной солдатки; дело подходило к рассвету, луна спокойно озаряла соломенные кровли
дворов, и всё казалось погруженным в глубокий мирный сон; только в избе солдатки светилась тусклая лучина и по временам раздавался резкий грубый голос солдатки, коему отвечал другой, черезвычайно жалобный и плаксивый — и это покажется черезвычайно обыкновенным, когда я скажу, что солдатка била своего сына!
Были сумерки; на
дворе опять порошил беленький снежок. Петровна в черной свитке, повязанная темненьким бумажным платочком, вышла с палочкою на
двор и, перейдя шероховатую мельничную плотину, зашкандыбала
знакомой дорожкой, которая желтоватой полосой вилась по белой равнине замерзшего пруда. За Петровной бежала серая шавка Фиделька и тот рябый кобель, к которому Настя приравнивала своего прежнего жениха, а теперешнего мужа.
Антон Прокофьевич поднял такой крик, — громче его никто не умел кричать, — что не только
знакомая баба и обитатель неизмеримого сюртука выбежали к нему навстречу, но даже мальчишки со
двора Ивана Ивановича посыпались к нему, и хотя собаки только за одну ногу успели его укусить, однако ж это очень уменьшило его бодрость и он с некоторого рода робостью подступал к крыльцу.
Дойдя до цели своего путешествия, он вошел прямо во
двор своего
знакомого дома и взглянул на окна квартиры статского советника Берендеева.
В обратный путь как ехали, то как скоро на
знакомом постоялом
дворе остановимся, они изволят про что-нибудь хозяйственное с дворником рассуждать да сейчас и вставят: «Теперь, говорят, прощай, — больше я уж в столицы не ездок, — ни за что, говорят, не поеду».
Между тем черное оконце над яслями, до сих пор невидимое, стало сереть и слабо выделяться в темноте. Лошади жевали ленивее, и одна за другою вздыхали тяжело и мягко. На
дворе закричал петух
знакомым криком, звонким, бодрым и резким, как труба. И еще долго и далеко кругом разливалось в разных местах, не прекращаясь, очередное пение других петухов.
Не знаю наверное, в которой губернии — я много их проезжал — а помню, что в городе Туле, когда извозчик поспешал довезти нас до своего
знакомого постоялого
двора, при проезде через одну улицу, из
двора выбегает человек и начинает просить нас заехать к ним во
двор. Я призадумался было и рассуждал, почему он меня знает и на что я ему? Но человек просил убедительно сделать милость, не отказать, — будете-де после благодарить.
— Ну, а я понимаю: я даже в Петербург хотел вернуться и сошел, но только денег не было. Начальник станции велел с другим, поездом в Москву отвезть, а в Петербург, говорит, без билета нельзя. А поезд подходит — опять того
знакомого мужика; которого били, ведут и опять наколачивают. Я его узнал, говорю: «За что тебя опять?» А он говорит: «Не твое дело». Я приехал в Москву — в их дом, и все спал, а потом встал, а на
дворе уже никого, — говорят: уехали.
Вчера в
дворе гостином
У Лыткина, — ведь тоже мой жених, —
Я встретила
знакомого Павлушу,
Он из дьячков, из беглых, говорят,
У Биркина служил, писать проворен,
Потом в Москве, в стану у Трубецкого.
— Да отойдите же, — говорю: — вы от меня: — я вам сказал, что я ничего не знаю; и с этим отпихнул его, да скорее через
знакомый пролетный
двор, да домой к птенцам, чтобы, пока еще время есть, хоть раз их к своему сердцу прижать. И не успел этим распорядиться, как вдруг нарочный, с запиской от генерала, чтобы завтра наказание такого-то француза отменить.
А тут постоялый
двор,
знакомые дворники, бабы с толстыми брюхами и с фартуками, подвязанными выше грудей, просторные выгоны, по которым можно бегать, — все это пленяло меня и имело для меня обаятельную прелесть.