О сладкий, нам
знакомый шорох платья
Любимой женщины, о, как ты мил!
Где б мог ему подобие прибрать я
Из радостей земных? Весь сердца пыл
К нему летит, раскинувши объятья,
Я в нем расцвет какой-то находил.
Но в двадцать лет — как несказанно дорог
Красноречивый, легкий этот шорох!
Неточные совпадения
Тогда, в тишине, он услыхал, что чудовище ползет молча; наполняя воздух неестественным
шорохом, оно безгласно, только издали, из глубины его существа, слабо доносится
знакомый, торжественно угрюмый мотив похоронного марша...
Они пробыли почти до вечера. Свита их, прислужники, бродили по палубе, смотрели на все, полуразиня рот. По фрегату раздавалось щелканье соломенных сандалий и беспрестанно слышался
шорох шелковых юбок, так что, в иную минуту, почудится что-то будто
знакомое… взглянешь и разочаруешься! Некоторые физиономии до крайности глуповаты.
Опять забытье, с вереницей бессвязных мыслей и нытьем в ногах… И новый
шорох. Регент ударяет камертоном о перила, подымает его, взмахивает, и хор точно пускается вплавь с
знакомым мотивом...
Мальчик слушал с омраченным и грустным лицом. Когда певец пел о горе, на которой жнут жнецы, воображение тотчас же переносило Петруся на высоту
знакомого ему утеса. Он узнал его потому, что внизу плещется речка чуть слышными ударами волны о камень. Он уже знает также, что такое жнецы, он слышит позвякивание серпов и
шорох падающих колосьев.
По ночам уходил в поле и слушал там жалобный шелест иссохших трав,
шорох голодных мышей, тревожное стрекотание кузнечиков — странный, отовсюду текущий, сухой шум, точно слабые вздохи задыхавшейся земли; ходил и думал двумя словами, издавна
знакомыми ему...
Климков согнулся, пролезая в маленькую дверь, и пошёл по тёмному коридору под сводом здания на огонь, слабо мерцавший где-то в глубине двора. Оттуда навстречу подползал
шорох ног по камням, негромкие голоса и
знакомый, гнусавый, противный звук… Климков остановился, послушал, тихо повернулся и пошёл назад к воротам, приподняв плечи, желая скрыть лицо воротником пальто. Он уже подошёл к двери, хотел постучать в неё, но она отворилась сама, из неё вынырнул человек, споткнулся, задел Евсея рукой и выругался...
Звонки могут следовать один за другим без конца, но я здесь ограничусь только четырьмя. Бьет четвертый звонок, и я слышу
знакомые шаги,
шорох платья, милый голос…
Несколько времени лежал он с закрытыми глазами. Ему слышался
шорох от поднимающейся простыни… Кто-то подошел к его кровати, и голос,
знакомый голос, назвал его по имени...
— Не зажигайте, не зажигайте, бога ради, огня! — Прокричал ей из-за перегородки
знакомый голос Висленева, и
шорох оберточной бумагой стал слышен еще резче и торопливее.
По-прежнему бледная и потрясенная стояла она посреди окружавших ее солдат. Сердце шибко-шибко колотилось теперь в груди Милицы. Страх за Игоря, за возможность его появления здесь каждую минуту, почти лишал ее сознания, холодя кровь в жилах. Чутким ухом она неустанно прислушивалась к малейшему
шороху, раздававшемуся за стеной сарая, стараясь уловит среди ночных звуков
знакомый ей топот коня.
Едва он это выговорил, послышался
шорох у входа в ставку, и
знакомый нам крошка-генерал, со всею дипломатическою важностью и точностью военной дисциплины, держа щипком левой руки шляпу, а в правой большой сверток бумаг, который, подобно свинцу, тянул ее, мерными шагами приблизился к нему, наклонил почтительно голову и, подавая сверток, произнес...
Шорох Тарутинского сражения спугнул зверя, и он бросился вперед на выстрел, добежал до охотника, вернулся опять назад, и наконец, как всякий зверь, побежал назад, по самому невыгодному, опасному пути, но по
знакомому, старому следу.