Неточные совпадения
«Вандик — конечно, потомок
знаменитого живописца:
дед или прадед этого, стоящего пред нами, Вандика, оставил Голландию, переселился в колонию, и вот теперь это сын его.
Он казался мне бессмертным, — трудно было представить, что он может постареть, измениться. Ему нравилось рассказывать истории о купцах, о разбойниках, о фальшивомонетчиках, которые становились
знаменитыми людьми; я уже много слышал таких историй от
деда, и
дед рассказывал лучше начетчика. Но смысл рассказов был одинаков: богатство всегда добывалось грехом против людей и бога. Петр Васильев людей не жалел, а о боге говорил с теплым чувством, вздыхая и пряча глаза.
И вспомнил я тогда на войне моего
деда, и вспоминаю я сейчас слова старого казака и привожу их дословно. Впоследствии этот рассказ подтвердил мне
знаменитый кубанец Степан Кухаренко.
Мы продолжали жить в той же квартире с
дедом и отцом, а на лето опять уезжали в «Светелки», где я и
дед пропадали на охоте, где дичи всякой было невероятное количество, а подальше, к скитам, медведи, как говорил
дед, пешком ходили. В «Светелках» у нас жил тогда и беглый матрос Китаев, мой воспитатель,
знаменитый охотник, друг отца и
деда с давних времен.
Милый
дед, как странно меняется, как обманывает жизнь! Сегодня от скуки, от нечего делать, я взял в руки вот эту книгу — старые университетские лекции, и мне стало смешно… Боже мой, я секретарь земской управы, той управы, где председательствует Протопопов, я секретарь, и самое большее, на что я могу надеяться, — это быть членом земской управы! Мне быть членом здешней земской управы, мне, которому снится каждую ночь, что я профессор Московского университета,
знаменитый ученый, которым гордится русская земля!
Зато когда нас привозили по соседству в
знаменитое имение Сербигаль к богатому
деду Альфонса Вульфу, проказам и своеволию мальчика не было границ.
Дворецкий, выдав для вычищения большие оловянные блюда с гербами
знаменитого рода Халявских и с вензелями прадеда,
деда, отца папенькиных и самого папеньки, сам острит нож и другой про запас, для разбирания при столе птиц и других мяс.
Не скажу, чтобы и уличная жизнь казалась мне «столичной»; езды было много, больше карет, чем в губернском городе; но еще больше простых ванек. Ухабы, грязные и узкие тротуары, бесконечные переулки, маленькие дома — все это было, как и у нас.
Знаменитое катанье под Новинским напомнило, по большому счету, такое же катанье на Масленице в Нижнем, по Покровке — улице, где я родился в доме
деда. Он до сих пор еще сохранился.