— Эх ты! — воскликнул тот, ударив мужика по плечу. — Прямой ты, брат, деревенщина, пра, деревенщина; борода у те выросла, а ума не вынесла; ну, статочно ли дело? Сам порассуди, кому тут увести? Ведь здесь дворник есть, ворота на ночь запирают; здесь не деревня, как ты думаешь.
Знамо дело, долго ли до греха, коли не смотреть, на то, вишь, и двор держат, а ты думаешь, для чего?..
Неточные совпадения
—
Знамо, батюшка, глупенек еще, — отвечал Аким, суетливо подталкивая Гришку, который не трогался с места и продолжал смотреть в землю. — Вот, Глеб Савиныч, — подхватил он, переминаясь и робко взглядывая на рыбака, — все думается, как бы… о нем, примерно, сокрушаюсь… Лета его, конечно, малые — какие его лета! А все… как бы… хотелось к ремеслу какому приставить… Мальчишечка смысленый, вострый… куды тебе! На всякое
дело: так и…
—
Знамо, здорово… Не о том речь, не тот, примерно, наш разговор был — вот что! Сказывал, на другой
день придешь; а где он, тот день-то?.. Парня нарочно посылал; прождал все утро; время только напрасно прошло…
— Оборони, помилуй бог! Не говорил я этого; говоришь: всяк должен трудиться, какие бы ни были года его. Только надо делать
дело с рассудком… потому время неровно… вот хоть бы теперь: время студеное, ненастное… самая что ни на есть кислота теперь… а ты все в воде мочишься…
знамо, долго ли до греха, долго ли застудиться…
«С начатия-то тебя как словно маненько и пощипывает; а там ничего, нуждушки мало! С холоду-то,
знамо, человек крепнет», — утверждал всегда старый рыбак. И что могла, в самом
деле, значить стужа для человека, который в глубокую осень, в то время как Ока начинала уже покрываться салом и стынуть, проводил несколько часов в воде по пояс!
— А что будет — известно что: за некошное
дело будет поученьице тошное…
знамо, спасибо не скажут.
— Отцы вы мои! Отсохни у меня руки, пущай умру без покаяния, коли не он погубил парня-то! — отчаянно перебила старушка. — Спросите, отцы родные, всяк знает его, какой он злодей такой! Покойник мой со двора согнал его, к порогу не велел подступаться —
знамо, за недобрые
дела!.. Как помер, он, разбойник, того и ждал — опять к нам в дом вступил.
К ним господа езжали, и наш барин бывал, другой
день поохотиться приедет,
знамо,
дело барское, ину пору позабавиться…
Кто, говорит, писал на меня жалобу?» да как закричит… так вот по закожью-то словно морозом проняло:
знамо, не свой брат, поди-тка, сладь с ним; маненько мы поплошали тогда, сробели: ну, а как видим, дело-то больно плохо подступило, несдобровать, доконает!.. все в один голос Антона и назвали; своя-то шкура дороже; думали, тут, того и гляди, пропадешь за всех…
— Да, братцы, не думали не гадали про него, — начал опять другой. — Дались мы диву: чтой-то у нас за воры повелись: того обобрали да другого; вот намедни у Стегнея все полотно вытащили… а это, знать, всё они чудили… Антон-от, видно, и подсоблял им такие
дела править…
Знамо, окромя своего некому проведать, у кого что есть…
Дело и спознали… тут, как уж потом ни бился старик отец, ничего не сделал; денег-то,
знамо, уж не было у него в ту пору, все растуторил, роздал, кому следует… так и осталось…
Осмотрели они купца, видят, что спина у него опалена; глядят,
дело неладно, обшарили — и денег нетути; так да сяк, взяли они Петруху, тогда сам, вишь, дался, в неправде-то бог,
знамо, запинает, скрутили да в острог и посадили; в нашем остроге и сидел…
— Ну хорошо, — продолжал ярославец, — как начала она его так-то подзадоривать, а парень,
знамо, глупый,
дело молодое, и польстись на такое ее слово; она же, вишь, сам он опосля рассказывал, штоф вина ему принесла для куража, а может статься, и другое что в штофе-то было, кто их знает!
— Оно, что баить, далече, да на Емельяновке-то за помол берут с нас хлебом, а ты, вишь, требуешь деньгами… да еще пятак с воза набавил… сам порассуди, откуда их взять… наше
дело знамо какое…
Молодяк, сын-ат, слышите, братцы, такой-то парень был, что, кажись, во всем уезде супротив ни одному не вытянуть… куды смирный, такой-то смирный… хорошо, вот, на бяду, спознаться ему с солдаткой из Комарева;
знамо,
дело молодое! а уж она такая-то забубенная, озорная баба, бяда!
—
Знамо, что неспроста, — подхватил другой глубокомысленно, — надо настоящим
делом рассуждать; разве по своей воле напустит на себя человек тако лихоимство? Шуточно ли
дело, человека убить! Лукавый попутал!..
Знамо, бабье
дело: чем бы деньги-то приберечь, припрятать, а она гремит их на весь свет…
Управляющему,
знамо, какое до нас
дело?
—
Знамо, в крестьянском житье лошадь
дело великое: есть она — ладно, нет — ну, вестимо, плохо.
— О том, о сем они покалякали,
знамо — темные
дела разом не делаются.
— Кому быть? — ответила Аксинья Захаровна. —
Знамо,
дело обительское.
— Да хоша б насчет фальшивых денег, — отвечал Пантелей. — Ты думаешь, напрасно он в остроге-то сидел?.. Как же!.. Зачем бы ему кажду неделю на Ветлугу таскаться?.. За какими
делами?.. Ветлуга
знамо какая сторона: там по лесам кто спасается, а кто денежку печатает…
—
Знамо, не сама пойдешь, — спокойно отвечал Патап Максимыч. — Отец с матерью вживе — выдадут. Не век же тебе в девках сидеть… Вам с Паранькой не хлеб-соль родительскую отрабатывать, — засиживаться нечего. Эка, подумаешь, девичье-то
дело какое, — прибавил он, обращаясь к жене и к матери Манефе, — у самой только и на уме, как бы замуж, а на речах: «не хочу» да «не пойду».
—
Знамо, что за
делом. За бездельем-то бегать сапогов не напасешься, — пробурчал Прожженный и, подняв голову, стал потолок оглядывать.