Неточные совпадения
Он испускает его, будучи ранен и попав в когти,
зубы или руки
врага.
Распустив гриву и хвост, оглашая степную даль ржаньем, носится он вокруг табуна и вылетает навстречу приближающемуся животному или человеку и, если мнимый
враг не отойдет прочь, с яростию бросается на него, рвет
зубами, бьет передом и лягает задними копытами.
Мы верим в то, что уголовный закон Ветхого Завета: око за око,
зуб за
зуб — отменен Иисусом Христом и что по Новому Завету всем его последователям проповедуется прощение
врагам вместо мщения, во всех случаях без исключения. Вымогать же насилием деньги, запирать в тюрьму, ссылать или казнить, очевидно, не есть прощение обид, а мщение.
Не ожидая помощи, изнуренные трудами и голодом, с каждым днем теряя надежды, люди в страхе смотрели на эту луну, острые
зубья гор, черные пасти ущелий и на шумный лагерь
врагов — всё напоминало им о смерти, и ни одна звезда не блестела утешительно ля них.
Илья взглянул на арестанта. Это был высокого роста мужик с угловатой головой. Лицо у него было тёмное, испуганное, он оскалил
зубы, как усталая, забитая собака скалит их, прижавшись в угол, окружённая
врагами, не имея силы защищаться. А Петруха, Силачев, Додонов и другие смотрели на него спокойно, сытыми глазами. Лунёву казалось, что все они думают о мужике...
Выражается сознание, что
врага у вас не находится, а что боль есть; сознание, что вы, со всевозможными Вагенгеймами, вполне в рабстве у ваших
зубов; что захочет кто-то, и перестанут болеть ваши
зубы, а не захочет, так и еще три месяца проболят; и что, наконец, если вы все еще несогласны и все-таки протестуете, то вам остается для собственного утешения только самого себя высечь или прибить побольнее кулаком вашу стену, а более решительно ничего.
За нож возьмется в сердцах, не то безоружный, с голыми руками на тебя, как баран, полезет, да
зубами глотку
врагу перервет.
«Эх, злыдари!» — восклицал он про себя и тихонько поскрипывал
зубами, стараясь не упустить удобного случая заплатить
врагам «за лычко — ремешком». Невольно мысль его останавливалась на жене — с той можно говорить про всё, она его успехам завидовать не будет и, как Пронин, карболкой сапог ему не сожжёт.
Шведы дерутся отчаянно; ни один не прячется в убежища корабля. Палуба — открытое поле сражения; отнято железо — ноготь и
зуб служат им орудиями; раненые замирают, вцепившись руками в своих
врагов или заплетаясь около ног их.
— Сто рублев счетом, — сказал он твердым голосом и пал униженно пред своим
врагом — раз, другой. Тут он коварно, адски усмехнулся, пал в третий раз. — То было княжее, а это мое, — сказал он, приложился к ноге Хабара и оставил на ней кровавый, глубокий оттиск
зубами. — Вот это мое пятно, — повторил он и адски захохотал. Недаром звали его Мамоном. Вскрикнул Хабар — так сильно был он поранен, и первым движением его было вырвать клок из бороды противника. Их тотчас розняли.
Последний еще более разъярился, и страшный кулак, как молот, готов был опуститься на голову Кузьмы, но тот, накренившись набок, избег удара, в то же время дал такую затрещину в ухо Степану, что тот пошатнулся. Не давая опомниться
врагу, Кузьма бросился на него, ловко обхватил его за пояс, дал подножку и уложил на пол. Дав ему еще раза два в
зубы и надавив грудь коленкой, он спросил его...