Неточные совпадения
Он вышел из луга и
пошел по большой дороге
к деревне. Поднимался ветерок, и стало серо, мрачно. Наступила пасмурная минута, предшествующая обыкновенно рассвету, полной
победе света над тьмой.
— Я
пойду прямо
к делу: скажите мне, откуда вы берете это спокойствие, как удается вам сохранить тишину, достоинство, эту свежесть в лице, мягкую уверенность и скромность в каждом мерном движении вашей жизни? Как вы обходитесь без борьбы, без увлечений, без падений и без
побед? Что вы делаете для этого?
Император Александр не верил своей
победе над Наполеоном, ему было тяжело от
славы, и он откровенно относил ее
к богу. Всегда наклонный
к мистицизму и сумрачному расположению духа, в котором многие видели угрызения совести, он особенно предался ему после ряда
побед над Наполеоном.
И потому мне чуждо стремление
к величию и
славе,
к силе и
победе.
Но это был именно только восторг, слепой и внезапный, а отнюдь не торжество чувства государственности. Это было хмельное упоение
славой побед, громом оружия, стонами побежденных, — упоение,
к которому, сверх того, в значительной доле примешивалось и ожидание добычи, в виде пяти миллиардов.
— Миром
идут дети! Вот что я понимаю — в мире
идут дети, по всей земле, все, отовсюду —
к одному!
Идут лучшие сердца, честного ума люди, наступают неуклонно на все злое,
идут, топчут ложь крепкими ногами. Молодые, здоровые, несут необоримые силы свои все
к одному —
к справедливости!
Идут на
победу всего горя человеческого, на уничтожение несчастий всей земли ополчились,
идут одолеть безобразное и — одолеют! Новое солнце зажгем, говорил мне один, и — зажгут! Соединим разбитые сердца все в одно — соединят!
После сей решительной
победы Голицын возвратился в Оренбург, отрядив Фреймана — для усмирения Башкирии, Аршеневского — для очищения Ново-Московской дороги, а Мансурова —
к Илецкому городку, дабы, очистя всю ту сторону,
шел он на освобождение Симонова.
Державин в примечаниях
к своим сочинениям говорит, что князь Щербатов, князь Голицын и Брант перессорились, друг
к другу не
пошли в команду, дали скопиться новым злодейским силам и расстроили начало
побед.
Подойдя
к двери, я услышал шум драки. Действительно,
шло побоище. Как оказалось после, пятеро базарных торговцев и соборных певчих избивали пятерых актеров, и
победа была на стороне первых. Прислуга и хозяин сочувствовали актерам, но боялись подступиться
к буйствующим. Особенно пугал их огромного роста косматый буян, оравший неистовым басом. Я увидел тот момент свалки, когда этот верзила схватил за горло прижатого
к стене юношу, замахнулся над ним кулаком и орал: «Убью щенка!»
—
Победа?.. — повторил народ. —
Слава тебе господи!..
К Иверской, православные!
к Иверской!.. Пропустите курьера… посторонитесь!..
Победа!.. — Толпа отхлынула, и курьер помчался далее.
Он был мудрый Полководец; знал своих неприятелей и систему войны образовал по их свойству; мало верил слепому случаю и подчинял его вероятностям рассудка; казался отважным, но был только проницателен; соединял решительность с тихим и ясным действием ума; не знал ни страха, ни запальчивости; берег себя в сражениях единственно для
победы; обожал
славу, но мог бы снести и поражение, чтобы в самом несчастии доказать свое искусство и величие; обязанный Гением Натуре, прибавил
к ее дарам и силу Науки; чувствовал свою цену, но хвалил только других; отдавал справедливость подчиненным, но огорчился бы во глубине сердца, если бы кто-нибудь из них мог сравниться с ним талантами: судьба избавила его от сего неудовольствия.
Атлеты
пошли друг другу навстречу. Ребер приближался быстрыми, мягкими и упругими шагами, наклонив вперед свой страшный затылок и слегка сгибая ноги, похожий на хищное животное, собирающееся сделать скачок. Сойдясь на середине арены, они обменялись быстрым, сильным рукопожатием, разошлись и тотчас же одновременным прыжком повернулись друг
к другу лицами. И в отрывистом прикосновении горячей, сильной, мозолистой руки Ребера Арбузов почувствовал такую же уверенность в
победе, как и в его колючих глазах.
— Изо всех щелей их старого дома смотрят жёсткие глаза нищеты, торжествуя
победу над этим семейством. В доме, кажется, нет ни копейки денег и никаких запасов;
к обеду
посылали в деревню за яйцами. Обед без мяса, и поэтому старик Бенковский говорит о вегетарианстве и о возможности морального перерождения людей на этой почве. У них пахнет разложением, и все они злые — от голода, должно быть. Я ездила
к ним с предложением продать мне клок земли, врезавшийся в мои владения.
Испугался бесенок и
к деду
Пошел рассказывать про такую
победу.
Одержав решительную
победу, Прошка останавливался, обтирая лицо рукавом ситцевой рубахи, и
шел к пруду, чтоб обмыть припухшее и покрытое кровью лицо.
Я — вольная дева! Путь мой —
к победам!
Иди за мной, куда я веду!
О, ты
пойдешь за огненным следом
И будешь со мной в бреду!
Предлагая союз Порте, принцесса уверяла султана, что имеет в России много приверженцев, которые уже одержали значительные
победы над войсками Екатерины, и что русский флот, находящийся в Средиземном море, в самом непродолжительном времени признает ее императрицей, что она уже
послала в Ливорно воззвание
к морякам.
— Государь выйдет на балкон! — снова пронеслось животрепещущей вестью в народе. И теснее сдвинулись его и без того тесные ряды. Высоко, в голубое пространство уходила гранитная Александровская колонна — символ
победы и
славы могучего русского воинства. Как-то невольно глаза обращались
к ней и приходили в голову мысли о новой
победе, о новой
славе.
В заключение коронационных пиров и торжеств, дан был против Кремля, на берегу Москвы-реки, блистательный, по тогдашнему времени, фейерверк, в котором первое место занимала аллегория, изображавшая Россию с ее
победами и ее
славой. Для народа это было совершенно невиданное зрелище, как и устроенный на улицах Москвы в дни коронации уличный маскарад с грандиозным шествием,
к подробному описанию которого мы еще вернемся.
Исполните общее наше желание, поведите нас в дело,
к победе, уже вам известной, и
к славе, которой мы не успели еще утвердить за собою.
Шла война с Турцией, в которой один лишь Александр Васильевич обнаружил до сей поры блестящее дарование и решительным ударом подвинул войну
к исходу, если бы его
победами сумели воспользоваться. Англия, Пруссия и Польша вооружились и угрожали другой войной, более вероятной, чем шведская.
Войска входили с музыкой и развернутыми знаменами, штаб — и обер-офицеры, — будем говорить словами очевидца и участника Нащокина, — так, как были на войне,
шли с оружием, с примкнутыми штыками; шарфы имели подпоясаны; у шляп, поверх бантов, за поля были заткнуты кокарды лаврового листа, чего ради было прислано из дворца довольно лаврового листа для делания кокард
к шляпам, ибо в древние времена римляне, после
победы, входили в Рим с лавровым венцом, и то было учинено в знак того древнего обыкновения, что с знатной
победой над турками возвратились.
В первый раз уведомили вы нас об одной
победе, в другой о трех, а теперь прислали реестр взятым городам и крепостям.
Победа предшествует вам повсеместно и
слава сооружает из самой Италии памятник великим подвигам вашим. Освободите ее от ига неистовых разорителей, а у меня за сие воздаяние для вас готово! Простите, Бог с вами! Пребываю
к вам благословенный Павел».
Болезнь
шла быстро, приближаясь
к роковому концу. Изможденное тело обессилело в борьбе с надвигающеюся силою смерти, и лишь живой дух боролся до конца, временно даже оставаясь победителем. Во время этих
побед — коротких промежутков — Александр Васильевич, по-видимому, поправлялся, его поднимали с постели, сажали в большое кресло на колесах и возили по комнате.
Они
шли от
победы к победе и грозили пронести свое торжествующее трехцветное знамя из конца в конец Европы.
Успех французского революционного оружия обеспокоил всех европейских государей. Император Павел
послал в Австрию вспомогательный корпус под начальством генерала Розенберга, но Англия и Австрия обратились
к русскому императору с просьбою — вверить начальство над союзными войсками Суворову, имя которого гремело в Европе. Его
победы над турками и поляками — измаильский штурм, покорение Варшавы — были еще в свежей памяти народов.
— Не нам винить себя… нас довели до того… Я знала, зачем я
шла… Это единственный путь
к победе… над деспотами…
Но двадцатилетний герой, окруженный восторженными раннею его
славою офицерами и солдатами, переходя от торжества
к торжеству, грезил только
победами и мало заботился об утешительных ожиданиях своих подданных.
К этим нежданным гостям присоединилось еще несколько десятков из удалой дружины Хабара-Симского, и
пошли рассказы о том, кто и как действовал в этой чудной
победе.
Случайность и гениальность дают ему
победу под Аустерлицом, и случайно все люди, не только французы, но и вся Европа, за исключением Англии, которая и не примет участия в имеющих совершиться событиях, все люди, несмотря на прежний ужас и отвращение
к его преступлениям, теперь признают за ним его власть, название, которое он себе дал, и его идеал величия и
славы, который кажется всем чем-то прекрасным и разумным.
О старец! да услышим твой
Днесь голос лебединый;
Не тщетной
славы пред тобой,
Но мщения дружины;
Простерли не
к добычам длань,
Бегут не за венками —
Их подвиг свят: то правых брань
С злодейскими ордами.
Пришло разрушить их мечам
Племён порабощенье;
Самим губителя рабам
Победы их спасенье.
Болезнь его
шла своим физическим порядком, но то, чтò Наташа называла: это сделалось с ним, случилось с ним два дня перед приездом княжны Марьи. Это была та последняя, нравственная борьба между жизнью и смертью, в которой смерть одержала
победу. Это было неожиданное сознание того, что он еще дорожил жизнью, представлявшеюся ему в любви
к Наташе, и последний, покоренный припадок ужаса перед неведомым.
— Благодарю всех! — сказал он, обращаясь
к солдатам и опять
к офицерам. В тишине, воцарившейся вокруг него, отчетливо слышны были его медленно выговариваемые слова: — благодарю всех за трудную и верную службу.
Победа совершенная, и Россия не забудет вас. Вам
слава во веки! — Он помолчал, оглядываясь.