Неточные совпадения
Мы вышли к большому монастырю, в главную аллею, которая ведет в
столицу, и сели там
на парапете моста. Дорога эта оживлена особенным движением: беспрестанно
идут с ношами овощей взад и вперед или ведут лошадей с перекинутыми через спину кулями риса, с папушами табаку и т. п. Лошади фыркали и пятились от нас. В полях везде работают. Мы
пошли на сахарную плантацию. Она отделялась от большой дороги полями с рисом, которые были наполнены водой и походили
на пруды с зеленой, стоячей водой.
«Куда же мы
идем?» — вдруг спросил кто-то из нас, и все мы остановились. «Куда эта дорога?» — спросил я одного жителя по-английски. Он показал
на ухо, помотал головой и сделал отрицательный знак. «Пойдемте в
столицу, — сказал И. В. Фуругельм, — в Чую, или Чуди (Tshudi, Tshue — по-китайски Шоу-ли, главное место, но жители произносят Шули); до нее час ходьбы по прекрасной дороге, среди живописных пейзажей». — «Пойдемте».
Особенно
на холме, куда ведет лестница с воротами удивительного величия и красоты: весь холм занят храмами и общественными зданиями, из которых каждого одного было бы довольно ныне, чтобы увеличить красоту и
славу великолепнейшей из
столиц.
В Москве с давних пор это слово было ходовым, но имело совсем другое значение: так назывались особого рода нищие, являвшиеся в Москву
на зимний сезон вместе со своими господами, владельцами богатых поместий. Помещики приезжали в
столицу проживать свои доходы с имений, а их крепостные — добывать деньги, часть которых
шла на оброк, в господские карманы.
Начнем сначала: приехал я с Поджио и Спиридовьгм
на одной лодке с Комендантом, Плац-маёром и Барановым в г. Иркутск 9-го числа. Мы первые вошли в
Столицу Сибири, ужасно грязную по случаю ежедневных дождей.
Слава богу, что избегли этого горя
на море, [Море — озеро Байкал.] где мы бичевой
шли пять суток. Скучно было, но ничего неприятного не случилось.
Но Пугачев не имел уже намерения
идти на старую
столицу.
Так тихо и мирно провел я целые годы, то сидя в моем укромном уголке, то посещая
столицы Европы и изучая их исторические памятники, а в это время здесь,
на Руси, всё выдвигались вопросы, реформы
шли за реформами, люди будто бы покидали свои обычные кривлянья и шутки, брались за что-то всерьез; я, признаюсь, ничего этого не ждал и ни во что не верил и так, к стыду моему, не только не принял ни в чем ни малейшего участия, но даже был удивлен, заметив, что это уже не одни либеральные разговоры, а что в самом деле сделано много бесповоротного, над чем пошутить никакому шутнику неудобно.
На другой же день я
пошел в Артистический кружек, где по рекомендации актеров Киреева и Лебедева был принят
на службу помощником режиссера, и обосновался в
столице.
А. М. Максимов сказал, что сегодня утром приехал в Москву И. Ф. Горбунов, который не откажется выступить с рассказом из народного быта, С. А. Бельская и В. И. Родон обещали дуэт из оперетки, Саша Давыдов споет цыганские песни, В. И. Путята прочтет монолог Чацкого, а П. П. Мещерский прямо с репетиции поехал в «Щербаки» пригласить своего друга — чтеца П. А. Никитина,
слава о котором гремела в Москве, но
на сцене в
столице он ни разу не выступал, несмотря
на постоянные приглашения и желание артистов Малого театра послушать его.
Так и теперь: рассказал гостю много о
столице, об увеселениях и красотах ее, о театре, о клубах, о картине Брюллова; о том, как два англичанина приехали нарочно из Англии в Петербург, чтоб посмотреть
на решетку Летнего сада, и тотчас уехали; о службе, об Олсуфье Ивановиче и об Андрее Филипповиче; о том, что Россия с часу
на час
идет к совершенству и что тут
Всевозможные тифы, горячки,
Воспаленья —
идут чередом,
Мрут, как мухи, извозчики, прачки,
Мерзнут дети
на ложе своем.
Ни в одной петербургской больнице
Нет кровати за сотню рублей.
Появился убийца в
столице,
Бич довольных и сытых людей.
С бедняками, с сословием грубым,
Не имеет он дела! тайком
Ходит он по гостиным, по клубам
С смертоносным своим кистенем.
В самое то время, как Москва беззаботно собиралась в театр, чтоб посмотреть
на старого славного артиста, военная гроза, давно скоплявшаяся над Россиею, быстро и прямо понеслась
на нее; уже знали прокламацию Наполеона, в которой он объявлял, что через несколько месяцев обе северные
столицы увидят в стенах своих победителя света; знали, что победоносная французская армия, вместе с силами целой Европы,
идет на нас под предводительством великого, первого полководца своего времени; знали, что неприятель скоро должен переправиться через Неман (он переправился 12 июня) — все это знали и нисколько не беспокоились.
Сначала ученье
шло, казалось, хорошо; но года через два старики стали догадываться, что такие учителя недостаточны для окончательного воспитания, да и соседи корили, что стыдно, при их состоянии, не доставить детям столичного образования. Болдухины думали, думали и решились для окончательного воспитания старших детей переехать
на год в Москву, где и прежде бывали не один раз, только
на короткое время. Впрочем, была и другая побудительная причина к отъезду в древнюю
столицу.
Проходит еще двое суток и наконец вдали, в смуглом тумане показывается
столица. Путь кончен. Поезд останавливается, не доезжая города, около товарной станции. Быки, выпущенные из вагонов
на волю, пошатываются и спотыкаются, точно
идут по скользкому льду.
Ужин готов. Патап Максимыч стал гостей за стол усаживать. Явились и стерляди, и индейки, и другие кушанья,
на славу Никитишной изготовленные. Отличилась старушка: так настряпала, что не жуй, не глотай, только с диву брови подымай. Молодой Снежков, набравшийся в
столицах толку по части изысканных обедов и тонких вин, не мог скрыть своего удивленья и сказал Аксинье Захаровне...
Она думала, что и в Петербурге, как в Славнобубенске, всякий знает всякого, и потому первым делом осведомилась у фактора, где тут живет Лидинька Затц или Ардальон Михайлович Полояров, но фактор только ухмыльнулся
на столь странный вопрос и объяснил, что для таких надобностей в здешней
столице адресный стол имеется, для чего и
послал ее
на Садовую улицу, в дом Куканова.
Приехал я в Баден под вечер, а
на другой день, утром рано,
пошел в гору к Старому Замку. Там ведь происходил"пикник молодых генералов из"Дыма". Мне представилась вся сцена
на одной из лужаек. Вид с вышки замка
на весь Баден его лощины и горы, покрытые черным лесом,
на долину Рейна — чудесный, и он не мог не захватить меня после долгого сиденья в душных"
столицах мира".
Добиться
славы и имени передовой русской женщины княжне Маргарите Дмитриевне, конечно, скоро не предвиделось, а жизнь курсистки и студентки в
столицах, среди заманчивых, бросающихся в глаза роскоши и блеска,
на сравнительно скудные средства, несмотря
на то, что кроме отца, помогала своей любимице и княгиня Зинаида Павловна, была далеко не по вкусу нетерпеливой Маргарите Дмитриевне.
Приехав в Гаагу, Савин
пошел осматривать
столицу Голландии, город мало интересный и не похожий
на столицу. Кроме дворца да великолепного парка в нем нет ничего достопримечательного.
В 1591 году хан крымский Кази-Гирей с мечом и пламенем вступил в пределы нашего отечества и быстро
шел к Москве. 13 июля он переправился через реку Оку, ночевал в Лопасне и
на рассвете остановился против села Коломенского. Царь Федор Иоаннович поручил защиту
столицы Борису Годунову.
«Пройти экватор» — значило совершить скандал по мере сил и умения, как Бог
на душу положит. Вскоре, разумеется, явились и виртуозы по этой части, имена которых гремели
на всю
столицу, стоустая молва переносила их в захолустья, и
слава о подвигах героев расходилась по весям [Села, деревни.] и городам российским.
Разговор с графом Растопчиным, его тон озабоченности и поспешности, встреча с курьером, беззаботно рассказывавшим о том, как дурно
идут дела в армии, слухи о найденных в Москве шпионах, о бумаге, ходящей по Москве, в которой сказано, что Наполеон до осени обещает быть в обеих русских
столицах, разговор об ожидаемом
на завтра приезде государя ― всё это с новою силой возбуждало в Пьере то чувство волнения и ожидания, которое не оставляло его со времени появления кометы и в особенности с начала войны.
Фебуфису было около тридцати лет, когда он сбыл с рук историю Марчеллы и потом в течение одного года сделал два безумные поступка: во-первых, он
послал дерзкий отказ своему правительству, которое, по его мнению, недостаточно почтительно приглашало его возвратиться
на родину, чтобы принять руководство художественными работами во дворце его государя; а во-вторых, произвел выходку, скандализовавшую целую
столицу.
«Немец» должен был войти в силу и значение, и «духовные вышнеполитики», конечно, примкнуть к нему. Москва и все московское
пойдет на убыль, и люди «чухонской
столицы», конечно, будут опять находить удовольствие делать все, что можно сделать наперекор Белокаменной.
Они уезжали и не думали о величественном значении этой громадной, богатой
столицы, оставленной жителями и отданной
на жертву огню (большой покинутый деревянный город необходимо должен был сгореть); они уезжали каждый для себя, а вместе с тем, только вследствие того, что они уехали, и совершилось то величественное событие, которое навсегда останется лучшею
славой русского народа.
А если все это так
идет по одной новгородской епархии — по епархии самой близкой к
столице и имеющей с нею неразрывную связь в лице главного епархиального начальника, то, кажется, вполне позволительно предположить, что и во всех других епархиях
на все подобные дела едва ли существует лучший взгляд и более совершенные порядки.