Неточные совпадения
Жизнь эта открывалась религией, но религией, не имеющею ничего общего с
тою, которую с детства знала Кити и которая выражалась в обедне и всенощной во Вдовьем Доме, где можно было встретить знакомых, и в
изучении с батюшкой наизусть славянских текстов; это была религия возвышенная, таинственная, связанная с рядом прекрасных мыслей и чувств, в которую не только можно было верить, потому что так велено, но которую можно было любить.
— Я не могу вполне с этим согласиться, — отвечал Алексей Александрович. — Мне кажется, что нельзя не признать
того, что самый процесс
изучения форм языков особенно благотворно действует на духовное развитие. Кроме
того, нельзя отрицать и
того, что влияние классических писателей в высшей степени нравственное, тогда как, к несчастью, с преподаванием естественных наук соединяются
те вредные и ложные учения, которые составляют язву нашего времени.
Теперь же, если уже ему бросали эту перчатку,
то он смело поднимал ее и требовал назначения особой комиссии для
изучения и поверки трудов комиссии орошения полей Зарайской губернии; но зато уже он не давал никакого спуску и
тем господам.
А когда зададут
тему на диссертацию, он терялся, впадал в уныние, не зная, как приступить к рассуждению, например, «об источниках к
изучению народности», или «о древних русских деньгах», или «о движении народов с севера на юг».
— Это наша «партия действия»! — шептал он, — да, из кармана показывает кулак полицмейстеру, проповедует горничным да дьячихам о нелепости брака, с Фейербахом и с мнимой страстью к
изучению природы вкрадывается в доверенность женщин и увлекает вот этаких слабонервных умниц!.. Погибай же ты, жалкая самка, тут, на дне обрыва, как
тот бедный самоубийца! Вот тебе мое прощание!..
— Ввиду
того, что Крафт сделал серьезные
изучения, вывел выводы на основании физиологии, которые признает математическими, и убил, может быть, года два на свою идею (которую я бы принял преспокойно a priori), ввиду этого,
то есть ввиду тревог и серьезности Крафта, это дело представляется в виде феномена.
Поэтому самому наблюдательному и зоркому путешественнику позволительно только прибавить какую-нибудь мелкую, ускользнувшую от общего
изучения черту; прочим же, в
том числе и мне, может быть позволено только разве говорить о своих впечатлениях.
Вообще нужна большая осторожность в обращении с ними,
тем более что
изучение приличий составляет у них важную науку, за неимением пока других.
Нехлюдов читал много, но урывками, и отсутствие ответа приписывал такому поверхностному
изучению, надеясь впоследствии найти этот ответ, и потому не позволял себе еще верить в справедливость
того ответа, который в последнее время всё чаще и чаще представлялся ему.
— Да помилуйте, ведь классики все переведены на все языки, стало быть, вовсе не для
изучения классиков понадобилась им латынь, а единственно для полицейских мер и для отупления способностей. Как же после
того не подлость?
Все это делалось не ради рисовки: мы слишком хорошо знали друг друга. Делалось это просто по вкоренившейся многолетней привычке не пропускать никакой мелочи и ко всему относиться внимательно. Если бы он не занимался
изучением следов с детства,
то умер бы с голода. Когда я пропускал какой-нибудь ясный след, Дерсу подсмеивался надо мной, покачивал головой и говорил...
«Я с вами примирился за ваши „Письма об
изучении природы“; в них я понял (насколько человеческому уму можно понимать) немецкую философию — зачем же, вместо продолжения серьезного труда, вы пишете сказки?» Я отвечал ему несколькими дружескими строками —
тем наши сношения и кончились.
Я с ранних лет должен был бороться с воззрением всего, окружавшего меня, я делал оппозицию в детской, потому что старшие наши, наши деды были не Фоллены, а помещики и сенаторы. Выходя из нее, я с
той же запальчивостью бросился в другой бой и, только что кончил университетский курс, был уже в тюрьме, потом в ссылке. Наука на этом переломилась, тут представилось иное
изучение —
изучение мира несчастного, с одной стороны, грязного — с другой.
Побывав уже под Москвой в шахтах артезианского колодца и прочитав описание подземных клоак Парижа в романе Виктора Гюго «Отверженные», я решил во что бы
то ни стало обследовать Неглинку. Это было продолжение моей постоянной работы по
изучению московских трущоб, с которыми Неглинка имела связь, как мне пришлось узнать в притонах Грачевки и Цветного бульвара.
Уже давно он оставил все свои фантазии,
изучение языков, философию, ветеринарию и
тому подобные неожиданности, которыми прежде выражались не стихавшие порывы его молодости.
Кстати, это письмо может дать понятие о
тех успехах, какие делают в короткое время молодые японские секретари при
изучении русского языка.
Предоставляя это гг. Алмазову, Ахшарумову и им подобным, мы изложим здесь только
те результаты, какие дает нам
изучение произведений Островского относительно изображаемой им действительности.
Отвергнувши эту, заранее приготовленную, мерку, критика должна была бы приступить к произведениям Островского просто для их
изучения, с решительностью брать
то, что дает сам автор.
Конечно, мы не отвергаем
того, что лучше было бы, если бы Островский соединил в себе Аристофана, Мольера и Шекспира; но мы знаем, что этого нет, что это невозможно, и все-таки признаем Островского замечательным писателем в нашей литературе, находя, что он и сам по себе, как есть, очень недурен и заслуживает нашего внимания и
изучения…
Если любите натуру, в
изучении которой не можем вам ничем помочь ни я, ни мои просвещенные друзья, сообществом которых мы здесь имеем удовольствие наслаждаться,
то вот рассмотрите-ка, что такое под черепом у Юстина Помады.
В
то время, когда его коллеги занимались вперемежку политикой, любовью, театром и немножко наукой, Рамзес весь ушел в
изучение всевозможных гражданских исков и претензий, в крючкотворные тонкости имущественных.
— Господин Сперанский, как, может быть, небезызвестно вам, первый возымел мысль о сем училище, с
тем намерением, чтобы господа семинаристы, по окончании своего курса наук в академии, поступали в оное для
изучения юриспруденции и, так как они и без
того уже имели ученую степень, а также и число лет достаточное,
то чтобы сообразно с сим и получали высший чин — 9-го класса; но богатые аристократы и дворянство наше позарились на сие и захватили себе…
Едва ли генералу Блинову были известны
те сравнительные методы исследования, какие проявили кукарские дамы на
изучение, распланировку и применение своих бальных костюмов.
Более подробное
изучение болезней, удручающих род человеческий, породило большую дробность в их определении и в
то же время дало место множеству отдельных специальностей.
Соскучившись развлекаться
изучением города, он почти каждый день обедал у Годневых и оставался обыкновенно там до поздней ночи, как в единственном уголку, где радушно его приняли и где все-таки он видел человечески развитых людей; а может быть, к
тому стала привлекать его и другая, более существенная причина; но во всяком случае, проводя таким образом вечера, молодой человек отдал приличное внимание и службе; каждое утро он проводил в училище, где, как выражался математик Лебедев, успел уж показать когти: первым его распоряжением было — уволить Терку, и на место его был нанят молодцеватый вахмистр.
«Да, — подумал он, — так я ни за что не переведу. А если и переведу,
то только после многих, многих лет
изучения всех тонкостей немецкого языка и кристального вдумывания в слова великого автора. Куда мне!..»
То были, — так как теперь это не тайна, — во-первых, Липутин, затем сам Виргинский, длинноухий Шигалев — брат госпожи Виргинской, Лям-шин и, наконец, некто Толкаченко — странная личность, человек уже лет сорока и славившийся огромным
изучением народа, преимущественно мошенников и разбойников, ходивший нарочно по кабакам (впрочем, не для одного
изучения народного) и щеголявший между нами дурным платьем, смазными сапогами, прищуренно-хитрым видом и народными фразами с завитком.
— Посвятив мою энергию на
изучение вопроса о социальном устройстве будущего общества, которым заменится настоящее, я пришел к убеждению, что все созидатели социальных систем, с древнейших времен до нашего 187… года, были мечтатели, сказочники, глупцы, противоречившие себе, ничего ровно не понимавшие в естественной науке и в
том странном животном, которое называется человеком.
Как бы
то ни было, оба супруга покорились своей участи и переехали в свою ссылку, в которой прожили теперь около десяти уже лет, находя себе единственное развлечение в чтении и толковании библии, а также и внимательном
изучении французской книги Сен-Мартена [Сен-Мартен (1743—1803) — французский философ-мистик.
Делают они это, потому что находятся в подобном же церковным людям заблуждении о
том, что они обладают такими приемами
изучения предмета, что, если только употреблены эти приемы, называемые научными,
то не может уже быть сомнения в истинности понимания обсуживаемого предмета.
Человеку, не приготовленному специальным
изучением новейшей эстетики, странно будет услышать второе доказательство, приводимое в подтверждение
того, что так называемое прекрасное в действительности не может быть прекрасно в полном смысле слова.
Спешим прибавить, что композитор может в самом деле проникнуться чувством, которое должно выражаться в его произведении; тогда он может написать нечто гораздо высшее не только по внешней красивости, но и по внутреннему достоинству, нежели народная песня; но в таком случае его произведение будет произведением искусства или «уменья» только с технической стороны, только в
том смысле, в котором и все человеческие произведения, созданные при помощи глубокого
изучения, соображений, заботы о
том, чтобы «выело как возможно лучше», могут назваться произведениями искусства.; в сущности же произведение композитора, написанное под преобладающим влиянием непроизвольного чувства, будет создание природы (жизни) вообще, а не искусства.
Повторяю: это совсем не
тот буржуа, которому удалось неслыханным трудолюбием и пристальным
изучением профессии (хотя и не без участия кровопивства) завоевать себе положение в обществе; это просто праздный, невежественный и притом ленивейший забулдыга, которому, благодаря слепой случайности, удалось уйти от каторги и затем слопать кишащие вокруг него массы «рохлей», «ротозеев» и «дураков».
Артур Бенни был страшно жалок в
том печально-смешном положении, в которое его поставили его петербургские знакомые, отправив для
изучения России с таким руководителем, как Ничипоренко.
В кружке, куда входили еще трое или четверо юношей, я был моложе всех и совершенно не подготовлен к
изучению книги Дж. Стюарта Милля с примечаниями Чернышевского. Мы собирались в квартире ученика учительского института Миловского, — впоследствии он писал рассказы под псевдонимом Елеонский и, написав
томов пять, кончил самоубийством, — как много людей, встреченных мною, ушло самовольно из жизни!
— Куда уж тут изучать! До
изучения ли, когда думаешь только о
том, как бы дойти до привала да заснуть!
Главное, что делает науку ученых трудною и запутанною, — это метафизические бредни и тьма-тьмущая специальностей, на
изучение которых посвящается целая жизнь и схоластический вид которых отталкивает многих.
Вот почему (
то есть почему же???), думаем мы, не должно оставлять без внимания вопрос о выкупе пользования трудом, а, напротив, — посвятить и этой стороне дела тщательное
изучение, в надежде уладить ее сколько возможно справедливее без ущерба помещичьих интересов».
Законодательство развивалось во все это время, основываясь на
изучении отечественной истории (
том II, стр. 533).
Он сознает, что его чувства к родине, при всей своей силе и живости, не имеют еще
той разумной ясности, которая дается только
изучением дела в связи со всеми однородными явлениями.
В 1838 году Овэн совершил поездку во Францию. Здесь встретил он особенное участие со стороны гг. Жюля Ге, доктора Эвра и г. Радигёля. При посредстве их он добился дозволения два раза говорить в «Атенее», изложил свои общие принципы, свои планы и надежды и успел возбудить некоторое сочувствие. По крайней мере с этих пор французское образованное общество обратилось к чтению и
изучению его произведений, которые до
того времени знало только по слухам.
Сравнительное
изучение поэзии славянских народов привело многих к полному убеждению в
том, что в древности выражались в ней действительно общенародные интересы и воззрения на жизнь.
Я взглянул, и на меня пахнуло давно прошедшим. Книга была издания 60-х годов, полуспециального содержания по естествознанию. Она целиком принадлежала
тому общественному настроению, когда молодое у нас
изучение природы гордо выступало на завоевание мира. Мир остался незавоеванным, но из-под схлынувшей свежей волны взошло все-таки много побегов. Между прочим, движение это дало нам немало славных имен. Одно из этих имен — хотя, быть может, и не из первых рядов — стояло на обложке книги.
Мне иногда бывает его жаль. Жаль хорошего человека, у которого вся жизнь ушла на
изучение тоненькой книжки устава и на мелочные заботы об антабках и трынчиках. Жаль мне бедности его мысли, никогда даже не интересовавшейся
тем, что делается за этим узеньким кругозором. Жаль мне его, одним словом,
той жалостью, что невольно охватывает душу, если долго и пристально глядишь в глаза очень умной собаки…
С
тех пор
изучение сих записок заняло меня исключительно — ибо увидел я возможность извлечь из них повествование стройное, любопытное и поучительное.
На первый случай, не желая заняться предварительным
изучением, расположением плана, скреплением частей и т. под., я вознамерился писать отдельные мысли, без связи, без всякого порядка, в
том виде, как они мне станут представляться.
Венеровский. Да-с, Любовь Ивановна, моя женка миленькая. Другим знание всего
того, что я вам сообщил, дается трудом и борьбой и глубоким
изучением, и
то редкие, сильные характеры усвоивают себе это учение так полно и ясно, как я его понимаю, а вам, моя миленькая счастливица, все это дается легко. Только слушать, воспринимать, и вы сразу станете на
ту высоту, на которой должен стоять человек нового времени. Да бросимте словопрения! Мы теперь одни несвободны. (Садится ближе.)Что ж вы не пьете, моя касатынька?
Действуя же бургонским точно таким же образом,
то есть отправляя его через желудок в вены и оттуда в голову, выходит результат совсем иной: человек делается мрачен, несообщителен, более склонен к ревности, нежели к любви, к раскаянию, нежели к наслаждению, к плачу о грехах мира сего, нежели к снисхождению, — для меня тут ключ к психотерапии, и вот я десятый год, не щадя ни издержек, ни здоровья, занимаюсь постоянно
изучением действия на умственные способности вышеозначенных медикаментов и разных других.
Она мешала мне вполне предаваться
изучению духовных предметов, и я вместо превыспренних созерцаний стремился к
изучению предметов земных, несмотря на
то, что я знал ничтожность всего телесного и суетность всего физического.
Страх перед разумом вызывает у победителей стремление подорвать его силы: они начинают говорить об ограниченности разума, о
том, что исследование не способно разрешить загадки бытия, ставят на место
изучения умозрение, на место исследования — созерцание.