Неточные совпадения
Кухарки людской не было;
из девяти коров оказались, по словам скотницы, одни тельные, другие первым теленком, третьи стары, четвертые тугосиси; ни масла, ни
молока даже детям не доставало.
И Левину вспомнилась недавняя сцена с Долли и ее детьми. Дети, оставшись одни, стали жарить малину на свечах и лить
молоко фонтаном в рот. Мать, застав их на деле, при Левине стала внушать им, какого труда стоит большим то, что они разрушают, и то, что труд этот делается для них, что если они будут бить чашки, то им не
из чего будет пить чай, а если будут разливать
молоко, то им нечего будет есть, и они умрут с голоду.
«Это всё само собой, — думали они, — и интересного и важного в этом ничего нет, потому что это всегда было и будет. И всегда всё одно и то же. Об этом нам думать нечего, это готово; а нам хочется выдумать что-нибудь свое и новенькое. Вот мы выдумали в чашку положить малину и жарить ее на свечке, а
молоко лить фонтаном прямо в рот друг другу. Это весело и ново, и ничего не хуже, чем пить
из чашек».
В продолжение сих дней он полоскал беспрестанно горло
молоком с фигой, которую потом съедал, и носил привязанную к щеке подушечку
из ромашки и камфары.
Но господа средней руки, что на одной станции потребуют ветчины, на другой поросенка, на третьей ломоть осетра или какую-нибудь запеканную колбасу с луком и потом как ни в чем не бывало садятся за стол в какое хочешь время, и стерляжья уха с налимами и
молоками шипит и ворчит у них меж зубами, заедаемая расстегаем или кулебякой с сомовьим плёсом, [Сомовий плёс — «хвост у сома, весь
из жира».
Варавка вытаскивал
из толстого портфеля своего планы, бумаги и говорил о надеждах либеральных земцев на нового царя, Туробоев слушал его с непроницаемым лицом, прихлебывая
молоко из стакана. В двери с террасы встал Лютов, мокроволосый, красный, и объявил, мигая косыми глазами...
Там, среди других, была Анюта, светловолосая, мягкая и теплая, точно парное
молоко. Серенькие ее глаза улыбались детски ласково и робко, и эта улыбка странно не совпадала с ее профессиональной опытностью. Очень забавная девица. В одну
из ночей она, лежа с ним в постели, попросила...
— И еще выпью, — сказал Варавка, наливая
из кувшина в стакан холодное
молоко.
Наконец он взял кружку
молока и решительно подступил к ней, взяв ее за руку. Она поглядела на него, как будто не узнала, поглядела на кружку, машинально взяла ее дрожащей рукой
из рук его и с жадностью выпила
молоко до последней капли, глотая медленными, большими глотками.
Кстати о кокосах. Недолго они нравились нам. Если их сорвать с дерева, еще зеленые, и тотчас пить, то сок прохладен; но когда орех полежит несколько дней,
молоко согревается и густеет. В зрелом орехе оно образует внутри скорлупы твердую оболочку, как ядро наших простых орехов. Мы делали
из ядра
молоко, как
из миндаля: оно жирно и приторно; так пить нельзя; с чаем и кофе хорошо, как замена сливок.
Катюша с Марьей Павловной, обе в сапогах и полушубках, обвязанные платками, вышли на двор
из помещения этапа и направились к торговкам, которые, сидя за ветром у северной стены палей, одна перед другой предлагали свои товары: свежий ситный, пирог, рыбу, лапшу, кашу, печенку, говядину, яйца,
молоко; у одной был даже жареный поросенок.
Мы уселись около стола. Здоровая баба, одна
из его невесток, принесла горшок с
молоком. Все его сыновья поочередно входили в избу.
Я не хотел здесь останавливаться, но один
из местных жителей узнал, кто мы такие, и просил зайти к нему напиться чаю. От хлеба-соли отказываться нельзя. Хозяин оказался человеком весьма любезным. Он угощал нас
молоком, белым хлебом, медом и маслом. Фамилии его я не помню, но от души благодарю его за радушие и гостеприимство.
Простой народ еще менее враждебен к сосланным, он вообще со стороны наказанных. Около сибирской границы слово «ссыльный» исчезает и заменяется словом «несчастный». В глазах русского народа судебный приговор не пятнает человека. В Пермской губернии, по дороге в Тобольск, крестьяне выставляют часто квас,
молоко и хлеб в маленьком окошке на случай, если «несчастный» будет тайком пробираться
из Сибири.
[Давно минувшие времена… (ит.)] He только гостиные XVIII столетия не существуют — эти удивительные гостиные, где под пудрой и кружевами аристократическими ручками взлелеяли и откормили аристократическим
молоком львенка,
из которого выросла исполинская революция, — но и таких гостиных больше нет, как бывали, например, у Сталь, у Рекамье, где съезжались все знаменитости аристократии, литераторы, политики.
Матвей,
из экономических видов, сделал отчаянный опыт превратиться в повара, но, кроме бифстека и котлет, он не умел ничего делать и потому держался больше вещей по натуре готовых, ветчины, соленой рыбы,
молока, яиц, сыру и каких-то пряников с мятой, необычайно твердых и не первой молодости.
Ей нравилась оживленная улица села, с постоянно открытыми лавками, в которых, по ее выражению, только птичьего
молока нельзя было достать, и с еженедельным торгом, на который съезжались толпы народа
из соседних деревень; нравилась заболотская пятиглавая церковь с пятисотпудовым колоколом; нравилась новая кипучая деятельность, которую представляло оброчное имение.
По праздникам давали размазню на воде, чуть-чуть подправленную гусиным жиром, пироги
из ржаной муки, отличавшиеся от простого хлеба только тем, что середка была проложена тонким слоем каши, и снятое
молоко.
— Мала птичка, да ноготок востер. У меня до француза в Москве целая усадьба на Полянке была, и дом каменный, и сад, и заведения всякие, ягоды, фрукты, все свое. Только птичьего
молока не было. А воротился
из Юрьева, смотрю — одни закопченные стены стоят. Так, ни за нюх табаку спалили. Вот он, пакостник, что наделал!
Только одну лемишку с
молоком и ел старый отец и потянул вместо водки
из фляжки, бывшей у него в пазухе, какую-то черную воду.
Каплуны и пулярки шли
из Ростова Ярославского, а телятина «банкетная» от Троицы, где телят отпаивали цельным
молоком.
Обед
из двух блюд с куском говядины в супе стоил семнадцать копеек, а без говядины одиннадцать копеек. На второе — то котлеты, то каша, то что-нибудь
из картошки, а иногда полная тарелка клюквенного киселя и стакан
молока. Клюква тогда стоила три копейки фунт, а
молоко две копейки стакан.
Проходя за чем-то одним
из закоулков Гарного Луга, я увидел за тыном, в огороде, высокую, прямую фигуру с обнаженной лысой головой и с белыми, как
молоко, седыми буклями у висков. Эта голова странно напоминала головку высохшего мака, около которой сохранились бы два белых засохших лепестка. Проходя мимо, я поклонился.
[Пачка
из 9-10 папирос стоит 1 коп., белая булочка 2 коп., бутылка
молока 8-10, кусочек сахару 2 коп.
На четвертой версте от поста находится Соловьевка, основанная в 1882 году.
Из всех сахалинских селений она занимает наиболее выгодное положение: она при море, и, кроме того, недалеко от нее находится устье рыбной речки Сусуи. Население держит коров и торгует
молоком. Занимается также хлебопашеством. Жителей 74: 37 м. и 37 ж. Хозяев 26. Все они имеют пахотную и покосную землю, в среднем по одной десятине на душу. Земля хороша только около моря, по скатам берега, дальше же она плоха, из-под ели и пихты.
На нарах лежат шапки, обувь, кусочки хлеба, пустые бутылки из-под
молока, заткнутые бумажкой или тряпочкой, сапожные колодки; под нарами сундучки, грязные мешки, узлы, инструменты и разная ветошь.
А девка-то какая: чистяк, кровь с
молоком, и вдруг погубила себя из-за какого-то мочеганина.
Таисья без слова пошла за Основой, который не подал и вида, что узнал Нюрочку еще на плоту. Он привел их к одному
из огней у опушки леса, где на живую руку был сделан балаган
из березовых веток, еловой коры и хвои. Около огня сидели две девушки-подростки, дочери Основы, обе крупные, обе кровь с
молоком.
— Душя мой! Лучший роза в саду Аллаха! Мед и
молоко на устах твоих, а дыхание твое лучше, чем аромат шашлыка. Дай мне испить блаженство нирваны
из кубка твоих уст, о ты, моя лучшая тифлисская чурчхела!
Одна
из семи жен Мавлютки была тут же заочно назначена в эту должность: она всякий день должна была приходить к нам и приводить с собой кобылу, чтоб, надоив нужное количество
молока, заквасить его в нашей посуде, на глазах у моей матери, которая имела непреодолимое отвращение к нечистоте и неопрятности в приготовлении кумыса.
— В донесении моем это отчасти сказано, — отвечал Вихров, — потому что по последнему моему поручению я убедился, что всеми этими действиями мы, чиновники, окончательно становимся ненавистными народу; когда мы приехали в селение, ближайшее к месту укрывательства бегунов, там вылили весь квас,
молоко, перебили все яйца, чтобы только не дать нам съесть чего-нибудь
из этого, — такого унизительного положения и такой ненависти от моего народа я не желаю нести!
Действительность представляется в таком виде: стройка валится; коровы запущены, — не дают достаточно
молока даже для продовольствия; прислуга, привезенная
из города, извольничалась, а глядя на нее, и местная прислуга начинает пошаливать; лошади тощи, никогда не видят овса.
О, языческое удельное княжество Москва! Она ест блины горячими, как огонь, ест с маслом, со сметаной, с икрой зернистой, с паюсной, с салфеточной, с ачуевской, с кетовой, с сомовой, с селедками всех сортов, с кильками, шпротами, сардинами, с семушкой и с сижком, с балычком осетровым и с белорыбьим, с тешечкой, и с осетровыми
молоками, и с копченой стерлядкою, и со знаменитым снетком
из Бела озера. Едят и с простой закладкой и с затейливо комбинированной.
Заведывающий этою мызою врач, с необыкновенно черными бакенбардами и, вероятно,
из переродившихся жидов, почти насильно ворвавшись к Марфиным, стал с наглостью, свойственною его расе, убеждать Сусанну Николаевну и Терхова в превосходстве лечения
молоком, особенно для стариков.
Чинно вошла в палату блестящая толпа царедворцев и разместилась по скамьям. На столах в это время, кроме солонок, перечниц и уксусниц, не было никакой посуды, а
из яств стояли только блюда холодного мяса на постном масле, соленые огурцы, сливы и кислое
молоко в деревянных чашах.
— Ах нет, маменька, не говорите! Всегда он… я как сейчас помню, как он
из корпуса вышел: стройный такой, широкоплечий, кровь с
молоком… Да, да! Так-то, мой друг маменька! Все мы под Богом ходим! сегодня и здоровы, и сильны, и пожить бы, и пожуировать бы, и сладенького скушать, а завтра…
Потом скотница попросила барышню в избу, где был поставлен на столе горшок с
молоком, а в углу у печки, за низенькой перегородкой
из досок, ютился новорожденный теленок.
Однажды я видел, как она, взяв в руки горшок топленого
молока, подошла к лестнице, но вдруг ноги ее подогнулись, она села и поехала вниз по лестнице, грузно шлепаясь со ступеньки на ступеньку и не выпуская горшка
из рук.
Молоко выплескивалось на платье ей, а она, вытянув руки, сердито кричала горшку...
— Да что же тут, Варнаша, тебе такого обидного?
Молока ты утром пьешь до бесконечности; чаю с булкой кушаешь до бесконечности; жаркого и каши тоже, а встанешь из-за стола опять весь до бесконечности пустой, — это болезнь. Я говорю, послушай меня, сынок…
В жизни же внушается, что надо соблюдать следующие правила: не есть мяса и
молока в известные дни, еще в другие известные дни служить молебны и панихиды по умершим, в праздники принимать священника и давать ему деньги и несколько раз в году брать
из церкви доски с изображениями и носить их на полотенцах по полям и домам.
Уже поспел живительный кумыс, [Кумыс — напиток
из кобыльего
молока;
молоко заквашивается особым способом.] закис в кобыльих турсуках, [Турсук — мешок
из сырой кожи, снятый с лошадиной ноги.
Из глиняной трубы избушки скоро поднимается дым кизяка,
молоко переделывается в каймак; девка разжигает огонь, а старуха выходит к воротам.
Ну тебя, ну матушка!..» Вскоре приходит девка с старухой
из закуты в избушку, [Избушкой у казаков называется низенький холодный срубец, где кипятится и сберегается молочный скоп.] и обе несут два большие горшка
молока — подой нынешнего дня.
А тут приехал муж
из города и чем-то раздражен… молчит, нахмурился… Я совершенно завертелась, право… Эта новая горничная — чистое наказанье! Стала мыть пузырьки для
молока кипятком, и они полопались!
Родился в степи, выкормлен на кобыльем
молоке, всю жизнь ест конину, пьет кумыс, пьянствует ракой, водкой
из кобыльего
молока, закусывает бозой — сыром
из него же, одет весь в конскую и баранью шкуру.
Некоторые породы, как-то: лещи, караси и плотва, выскакивают беспрестанно
из воды и шлепаются об ее поверхность, чтоб от движения и толчков свободнее вытекали икра и
молоки.
Кроме того, что она бывает необыкновенно толста, даже пузаста —
из самок течет жидкая икра, а
из самцов — беловатая слизь, похожая на
молоко.] и рыбьи самки почувствуют охоту или надобность выкинуть
из себя обременяющую их икру, а самцы —
молоки, и те и другие собираются стаями; самцы теснятся вплоть за самками, даже смешиваются с ними: первые выпускают икру, вторые обливают ее
молоками; за ними следят другие породы рыб, преимущественно хищные: щуки, окуни, судаки, жерихи, налимы и проч., и даже не называемые хищными головли и язи.
Зимой, особенно в сильные морозы, преимущественно около святок, выходят налимы
из глубоких омутов, в которых держатся целый год, и идут вверх по реке по самому дну, приискивая жесткое, хрящеватое или даже каменистое дно, о которое они трутся для выкидывания
из себя икры и
молок; таким образом, встретив перегородку, сквозь которую пролезть не могут, и отыскивая отверстие для свободного прохода, они неминуемо попадут в горло морды.
Самый лучший способ, да и более удающийся, к разведению известных рыбьих пород в проточных и непроточных прудах, в которых они сами собой не держатся или не заводятся, состоит в следующем: надобно ловить рыбу, которую желаешь развесть, перед самым метаньем икры; на каждых шесть икряных самок отобрать по два самца с
молоками, посадить их в просторную сквозную огородку или сажалку, устроенную в назначенном для того пруде; когда
из выметанной в свое время икры выведется рыбешка и несколько подрастет — загородку разобрать всю и рыбу выпустить в пруд: старая уйдет, а молодая останется и разведется иногда, если температура воды не будет уже слишком много разниться с тою, в которой была поймана старая рыба.
Уха
из одних налимов (даже без бульона
из ершей), живых непременно, особенно если положить побольше печенок и
молок, до того хороша, что, по моему мнению, может соперничать с знаменитой стерляжьей ухой.
Из уважения к такому высокому качеству и по невозможности удить налимов я допускаю и даже люблю ловлю их мордами, по-заволжски, или неротами, по-московски. Она производится следующим образом...