Неточные совпадения
Внешность «Летописца»
имеет вид самый настоящий, то есть такой, который не позволяет ни на минуту усомниться в его подлинности;
листы его так же желты и испещрены каракулями, так же изъедены мышами и загажены мухами, как и
листы любого памятника погодинского древлехранилища.
Ему казалось, что и важничал Федор Федорович уже чересчур, что
имел он все замашки мелких начальников, как-то: брать на замечанье тех, которые не являлись к нему с поздравленьем в праздники, даже мстить всем тем, которых имена не находились у швейцара на
листе, и множество разных тех грешных принадлежностей, без которых не обходится ни добрый, ни злой человек.
Теленок по своему возрасту
имел слишком много свободного времени, и занялся тем, что в счастливый час досуга отжевал углы у всех
листов «Псалтиря».
А этот, товарищ Яков, — что такое он?» — Незаметно для себя Самгин дошел до бульвара, остановился, посмотрел на голые деревья, — они
имели такой нищенский вид, как будто уже никогда больше не покроются
листьями.
Я громко удивился тому, что Васин,
имея этот дневник столько времени перед глазами (ему дали прочитать его), не снял копии, тем более что было не более
листа кругом и заметки все короткие, — «хотя бы последнюю-то страничку!» Васин с улыбкою заметил мне, что он и так помнит, притом заметки без всякой системы, о всем, что на ум взбредет.
У первого —
лист ажурный, небольшой по размерам; второй вид
имел буровато-зеленые
листья с красноватым оттенком с исподней стороны; у третьего — хотя
лист и простой, но ему нельзя было отказать в изяществе.
В собранном мною здесь гербарии отмечены: стелющийся по мху дерен канадский с розеткой из шести листочков и красными ягодами; потом тоже канадский майник, имеющий два сердцевидных, ярко блестящих сочных
листа; затем особый вид плауна. Первый по внешнему виду несколько напоминает низкорослый орляк, который
имеет довольно простой перистый
лист.
В этот день Н.А. Десулави отметил в своем дневнике растущие в сообществе следующие цветковые и тайнобрачные растения: клинтонию с крупными сочными
листьями и белыми цветами на длинном стебельке, гнездовку, украшенную многочисленными ароматными фиолетовыми цветами; козлец — высокое растение с длинными сидящими
листьями и беловато-желтыми цветами; затем папоротник, большие ажурные
листья которого
имеют треугольную форму и по первому впечатлению напоминают
листья орляка; кочедыжник женский — тоже с отдельными большими
листьями, форма которых меняется в зависимости от окружающей их обстановки.
На прибрежных лугах, около кустарников, Н.А. Десулави обратил мое внимание на следующие растения, особенно часто встречающиеся в этих местах: астру с удлиненными ромбовидными и зазубренными
листьями, имеющую цветы фиолетово-желтые с белым хохолком величиной с копейку, расположенные красивой метелкой; особый вид астрагала, корни которого в массе добывают китайцы для лекарственных целей, — это крупное многолетнее растение
имеет ветвистый стебель, мелкие
листья и многочисленные мелкие бледно-желтые цветы; крупную живокость с синими цветами, у которой вся верхняя часть покрыта нежным пушком; волосистый журавельник с грубыми, глубоко надрезанными
листьями и нежными малиновыми цветами; темно-пурпуровую кровохлебку с ее оригинальными перистыми
листьями; крупнолистную горечавку — растение с толстым корнем и толстым стеблем и с синевато-фиолетовыми цветами, прикрытыми длинными
листьями, и, наконец, из числа сложноцветных — соссюрею Максимовича, имеющую высокий стебель, зазубренные лировидные
листья и фиолетовые цветы.
Растительное сообщество по берегам протоков состояло из кустарниковой ольхи с резкими жилками на крупных
листьях; перистого боярышника, который
имеет серую кору, клиновидные
листья и редкие шипы; рябины бузинолистной с темно-зелеными
листьями и с крупными ярко-красными плодами; жимолости съедобной, ее легко узнать по бурой коре, мелкой листве и удлиненным ягодам темно-синего цвета с матовым налетом, и наконец даурского луносемянника, вьющегося около других кустарников.
А покамест в скучном досуге, на который меня осудили события, не находя в себе ни сил, ни свежести на новый труд, записываю я наши воспоминания. Много того, что нас так тесно соединяло, осело в этих
листах, я их дарю тебе. Для тебя они
имеют двойной смысл — смысл надгробных памятников, на которых мы встречаем знакомые имена. [Писано в 1853 году. (Прим. А. И. Герцена.)]
Дома она тотчас велела приготовить разные спирты и капустные
листы (она их привязывала к голове) для того, чтобы
иметь под рукой все, что надобно, когда придет страшная весть.
Потом комендант разрешил нам
иметь чернильницу и гулять по двору. Бумага давалась счетом на том условии, чтоб все
листы были целы. Гулять было дозволено раз в сутки на дворе, окруженном оградой и цепью часовых, в сопровождении солдата и дежурного офицера.
— Совершенно верно: когда подписывает духовную в качестве свидетеля священник, то совершенно достаточно двух подписей, а без священника нужно три. И ваше завещание
имеет сейчас такую же силу, как пустой
лист бумаги.
Ожидают ли в тюрьме посетителей, виден ли на горизонте пароходный дымок, поругались ли в кухне надзиратели или кашевары — всё это обстоятельства, которые
имеют влияние на вкус супа, его цвет и запах; последний часто бывает противен, и даже перец и лавровый
лист не помогают.
Березы, осины, тополи, ивы, ясени, бузина, черемуха, таволга, боярышник, а между ними трава в рост человека и выше; гигантские папоротники и лопухи,
листья которых
имеют более аршина в диаметре, вместе с кустарниками и деревьями сливаются в густую непроницаемую чащу, дающую приют медведям, соболям и оленям.
Все породы дерев смолистых, как-то: сосна, ель, пихта и проч., называются красным лесом, или краснолесьем. Отличительное их качество состоит в том, что вместо
листьев они
имеют иглы, которых зимою не теряют, а переменяют их исподволь, постепенно, весною и в начале лета; осенью же они становятся полнее, свежее и зеленее, следовательно встречают зиму во всей красе и силе. Лес, состоящий исключительно из одних сосен, называется бором.
Теплый, весенний или почти летний вечер в исходе мая именно в чернолесье
имеет невыразимую прелесть: деревья и кусты только что распустились, особенно липа и дуб, которые распускаются поздно; по захождении солнца весь воздух наполняется тонким благовонием молодых
листьев, заглушаемым иногда густым потоком запаха цветущей черемухи.
Коренаст, крепок, высок и могуч, в несколько обхватов толщины у корня, бывает многостолетний дуб, редко попадающийся в таком величавом виде; мелкий же дубняк не
имеет в себе ничего особенно привлекательного: зелень его темна или тускла, вырезные
листья, плотные и добротные, выражают только признаки будущего могущества и долголетия.
На ветвях дерев, в чаще зеленых
листьев и вообще в лесу живут пестрые, красивые, разноголосые, бесконечно разнообразные породы птиц: токуют глухие и простые тетерева, пищат рябчики, хрипят на тягах вальдшнепы, воркуют, каждая по-своему, все породы диких голубей, взвизгивают и чокают дрозды, заунывно, мелодически перекликаются иволги, [Иволги
имеют еще другой, противоположный крик или визг, пронзительный и неприятный для уха.
Природа медленно производит эту работу, и я
имел случай наблюдать ее: первоначальная основа составляется собственно из водяных растений, которые, как известно, растут на всякой глубине и расстилают свои
листья и цветы на поверхности воды; ежегодно согнивая, они превращаются в какой-то кисель — начало черноземного торфа, который, слипаясь, соединяется в большие пласты; разумеется, все это может происходить только на водах стоячих и предпочтительно в тех местах, где мало берет ветер.
Когда Любочка сердилась и говорила: «целый век не пускают», это слово целый век, которое
имела тоже привычку говорить maman, она выговаривала так, что, казалось, слышал ее, как-то протяжно: це-е-лый век; но необыкновеннее всего было это сходство в игре ее на фортепьяно и во всех приемах при этом: она так же оправляла платье, так же поворачивала
листы левой рукой сверху, так же с досады кулаком била по клавишам, когда долго не удавался трудный пассаж, и говорила: «ах, бог мой!», и та же неуловимая нежность и отчетливость игры, той прекрасной фильдовской игры, так хорошо названной jeu perlé, [блистательной игрой (фр.).] прелести которой не могли заставить забыть все фокус-покусы новейших пьянистов.
— Ничего, — говорят, — из вашей стороны два муллы пришли, от белого царя охранный
лист имеют и далеко идут свою веру уставлять.
Как нарочно все случилось: этот благодетель мой, здоровый как бык, вдруг ни с того ни с сего помирает, и пока еще он был жив, хоть скудно, но все-таки совесть заставляла его оплачивать мой стол и квартиру, а тут и того не стало: за какой-нибудь полтинник должен был я бегать на уроки с одного конца Москвы на другой, и то слава богу, когда еще было под руками; но проходили месяцы, когда сидел я без обеда, в холодной комнате, брался переписывать по гривеннику с
листа, чтоб
иметь возможность купить две — три булки в день.
Марфин так расписался, что, вероятно, скоро бы кончил и все письмо; но к нему в нумер вошел Ченцов. Егор Егорыч едва успел повернуть почтовый
лист вверх ненаписанной стороной. Лицо Ченцова
имело насмешливое выражение. Вначале, впрочем, он довольно ласково поздоровался с дядей и сел.
Квартира Лябьевых в сравнении с логовищем Феодосия Гаврилыча представляла верх изящества и вкуса, и все в ней как-то весело смотрело: натертый воском паркет блестел; в окна через чистые стекла ярко светило солнце и играло на
листьях тропических растений, которыми уставлена была гостиная; на подзеркальниках простеночных зеркал виднелись серебряные канделябры со множеством восковых свечей; на мраморной тумбе перед средним окном стояли дорогие бронзовые часы; на столах, покрытых пестрыми синелевыми салфетками, красовались фарфоровые с прекрасной живописью лампы; мебель была обита в гостиной шелковой материей, а в наугольной — дорогим английским ситцем; даже лакеи, проходившие по комнатам,
имели какой-то довольный и нарядный вид: они очень много выручали от карт, которые по нескольку раз в неделю устраивались у Лябьева.
Тогда нужно было посмотреть на нашего ординатора: он как будто робел, как будто стыдился прямо сказать больному, чтоб он выздоравливал и скорее бы просился на выписку, хотя и
имел полное право просто-запросто безо всяких разговоров и умасливаний выписать его, написав ему в скорбном
листе sanat est. [здоров (лат.).]
Не проходило дня без перестрелок. Мятежники толпами разъезжали около городского вала и нападали на фуражиров. Пугачев несколько раз подступал под Оренбург со всеми своими силами. Но он не
имел намерения взять его приступом. «Не стану тратить людей, — говорил он сакмарским казакам, — выморю город мором». Не раз находил он способ доставлять жителям возмутительные свои
листы. Схватили в городе несколько злодеев, подосланных от самозванца; у них находили порох и фитили.
Это уженье
имеет одну невыгодную сторону: в
листьях трудно разглядеть наплавок; но зато рыба охотно и смело берет под лиственным покрывалом, и прозрачность осенней воды в этом случае помогает успешному уженью, ибо рыба издалека видит упавшую в воду насадку, а человека не видит.
На самом краю сего оврага снова начинается едва приметная дорожка, будто выходящая из земли; она ведет между кустов вдоль по берегу рытвины и наконец, сделав еще несколько извилин, исчезает в глубокой яме, как уж в своей норе; но тут открывается маленькая поляна, уставленная несколькими высокими дубами; посередине в возвышаются три кургана, образующие правильный треугольник; покрытые дерном и сухими
листьями они похожи с первого взгляда на могилы каких-нибудь древних татарских князей или наездников, но, взойдя в середину между них, мнение наблюдателя переменяется при виде отверстий, ведущих под каждый курган, который служит как бы сводом для темной подземной галлереи; отверстия так малы, что едва на коленах может вползти человек, ко когда сделаешь так несколько шагов, то пещера начинает расширяться всё более и более, и наконец три человека могут идти рядом без труда, не задевая почти локтем до стены; все три хода ведут, по-видимому, в разные стороны, сначала довольно круто спускаясь вниз, потом по горизонтальной линии, но галлерея, обращенная к оврагу,
имеет особенное устройство: несколько сажен она идет отлогим скатом, потом вдруг поворачивает направо, и горе любопытному, который неосторожно пустится по этому новому направлению; она оканчивается обрывом или, лучше сказать, поворачивает вертикально вниз: должно надеяться на твердость ног своих, чтоб спрыгнуть туда; как ни говори, две сажени не шутка; но тут оканчиваются все искусственные препятствия; она идет назад, параллельно верхней своей части, и в одной с нею вертикальной плоскости, потом склоняется налево и впадает в широкую круглую залу, куда также примыкают две другие; эта зала устлана камнями,
имеет в стенах своих четыре впадины в виде нишей (niches); посередине один четвероугольный столб поддерживает глиняный свод ее, довольно искусно образованный; возле столба заметна яма, быть может, служившая некогда вместо печи несчастным изгнанникам, которых судьба заставляла скрываться в сих подземных переходах; среди глубокого безмолвия этой залы слышно иногда журчание воды: то светлый, холодный, но маленький ключ, который, выходя из отверстия, сделанного, вероятно, с намерением, в стене, пробирается вдоль по ней и наконец, скрываясь в другом отверстии, обложенном камнями, исчезает; немолчный ропот беспокойных струй оживляет это мрачное жилище ночи...
Всем пограничным воеводам приказано было: приезжих из-за рубежа иностранцев расспрашивать накрепко, из какой они земли, какого чина, к кому и для чего едут, кто их в Москве знает, бывали ль в России прежде,
имеют ли от своих правительств свидетельства и проезжие
листы?
Ах ты, судьба ты моя ненавистная!» Тут господин Голядкин как
лист задрожал при мысли, что, может быть, неблагопристойный близнец его, набрасывая ему шинель на голову,
имел именно целью похитить письмо, о котором как-нибудь там пронюхал от врагов господина Голядкина.
Несколько недель, проведенных мною на Половинке в обществе Гаврилы Степаныча, Александры Васильевны, Евстигнея и изредка посещавшего нас Мухоедова, принадлежат к счастливейшему времени моей жизни, по крайней мере никогда мне не случалось проводить время с такой пользой и вместе с таким удовольствием; моя работа быстро подвигалась вперед, Гаврило Степаныч принимал в ней самое живое участие, помогал мне словом и делом и с лихорадочным нетерпением следил за прибывавшим числом исписанных
листов, которые он
имел ангельское терпение перечитывать по десять раз, делал замечания, помогал в вычислениях, так что в результате моя работа настолько же принадлежала мне, как и ему.
В другом месте он же говорит, что издателям хорошо «
иметь возле бока «Были и небылицы»: когда
листа недостает в книге, тогда заказать можно
лист, аки попадьям пирог у просвирни.
Я знал, что целая комната возле нашего физического кабинета, то есть кабинета с физическими инструментами, находилась в его распоряжении для сушки бабочек и насекомых и даже аудитория, в которой читал Фукс и от которой он
имел ключ: следовательно, ему было где разместиться; свежих же
листьев и трав для корма червей он мог ежедневно доставать в саду, который находился при соседственном доме, купленном в казну для университета.
Не один раз принимался я за исполнение моего обещания, но всегда был совершенно недоволен написанным: так все казалось неудовлетворительно, непонятно, не выражало мысли, что я никогда не
имел терпенья кончить и уничтожал черновые
листы, а мне помнится, в них находилось кое-что удачно схваченное и хорошо выраженное.
— Убирайся ты к черту с разверсткой!.. — зарычал Орошин, бросая на стол подписной
лист. — Ни с кем не хочу
иметь дела. Завтра чем свет один управлюсь… Меня на это хватит. Дурак я был, что в Астрахани всего у них не скупил, да тогда они, подлецы, еще цен не объявляли… А теперь доронинской рыбы вам и понюхать не дам.
Оригинальный вид
имеют заросли тростников с длинными
листьями, легко вращающимися в ту сторону, куда дует ветер.
Он думал и
имел, по-видимому, не сладкую думу, потому что опущенные книзу веки его глаз, несмотря на недавнее утреннее омовение их при утреннем туалете, начинали видимо тяжелеть, и, наконец, на одной реснице его проступила и повисла слеза, которую он тщательно заслонил газетным
листом от пробегавшей мимо его в ту минуту горничной, и так в этом положении и остался.
Я решил, что"Дельцы"будут
иметь четыре части, или"книги", как я любил тогда называть, по десяти
листов в каждой.
Про меня рано сложилась легенда, что я все мои романы не написал, а продиктовал. Я уже
имел повод оговариваться и поправлять это — в общем неверное — сведение. До 1873 года я многое из беллетристики диктовал, но с того года до настоящей минуты ни одна моя, ни крупная, ни мелкая вещь, не продиктована, кроме статей. «Жертва вечерняя» вся целиком была продиктована, и в очень скорый срок — в шесть недель, причем я работал только с 9 до 12 часов утра. А в романе до двадцати печатных
листов.
Мне самому было бы занимательно прочесть его в эту минуту; но я никогда не
имел ни одного экземпляра. Я писал прямо набело, как отчетливо помню, на
листах почтовой бумаги большого формата, и они составили порядочную тетрадку.
Они отделились от меня, они жили, они стали ушами и глазами, эти безумно трепещущие пальцы; и, холодея, не
имея силы вскрикнуть и пошевельнуться, я следил за их дикой пляской по чистому, ярко-белому
листу.
Несмотря на то что в описываемое нами время — а именно в ноябре 1758 года — не было ни юрких репортеров, ни ловких интервьюеров, ни уличных газетных
листов, подхватывающих каждое сенсационное происшествие и трубящих о нем на тысячу ладов, слух о загадочной смерти молодой красавицы княжны, при необычайной, полной таинственности обстановке, пронесся, повторяем, с быстротою электричества, о котором тогда
имели очень смутное понятие, не только по великосветским гостиным Петербурга, принадлежавшим к той высшей придворной сфере, в которой вращалась покойная, но даже по отдаленным окраинам тогдашнего Петербурга, обитатели которых узнали имя княжны только по поводу ее более чем странной кончины.
Войска входили с музыкой и развернутыми знаменами, штаб — и обер-офицеры, — будем говорить словами очевидца и участника Нащокина, — так, как были на войне, шли с оружием, с примкнутыми штыками; шарфы
имели подпоясаны; у шляп, поверх бантов, за поля были заткнуты кокарды лаврового
листа, чего ради было прислано из дворца довольно лаврового
листа для делания кокард к шляпам, ибо в древние времена римляне, после победы, входили в Рим с лавровым венцом, и то было учинено в знак того древнего обыкновения, что с знатной победой над турками возвратились.
— Обман! обман! — закричал кто-то за дверью, — и бедный переводчик, окруженный со всех сторон внезапным нападением, трясясь как
лист, ни жив ни мертв, остановился на волшебном имяреке. Он не
имел сил пошевелить языком, не смел оборотиться.
— Да, господина Зибенбюргера. Сверх того, по дальнейшим моим соображениям и надежде, что при чести, которую я… со временем… буду
иметь лично ознакомиться с моим дорогим родственником, генералом… министром… я буду удостоверен в сильном покровительстве его охранным
листом и другими вернейшими способами, даю слово содержать тайну до трех часов завтрашнего дня. Ну вот как я щедр и великодушен! даже до четырех часов. Уф! это многого мне стоит.
— На это я, господин Крафт,
имею, кажется, право;
листы до конца отдела я вам доставлю, а там не угодно ли вам поручить работу кому-нибудь другому.
Причиною тому чудесные происшествия, случившиеся в семействе Зегевольд, и поспешность, с которою я извещаю вас о них: они перевернули весь дом вверх дном, вскружили мне голову до того, что я не в состоянии ныне классифировать порядочно ни одно растение, и так деспотически мною управляют, что я, не
имея бумаги, принужден выдирать на письмо к вам
листы из флоры, которую составил было во время моего путешествия от Гельмета до Дерпта.
На груди
имел он маленькое хрустальное распятие, в котором солнышко, прокрадываясь сквозь
листья дерев, по временам играло.