Неточные совпадения
— Опять
иностранное слово! — перебил Базаров. Он начинал злиться, и
лицо его приняло какой-то медный и грубый цвет. — Во-первых, мы ничего не проповедуем; это не в наших привычках…
— Увезли? — спросил он, всматриваясь в
лицо Самгина. — А я вот читаю отечественную прессу. Буйный бред и либерально-интеллигентские попытки заговорить зубы зверю. Существенное — столыпинские хутора и поспешность промышленников как можно скорее продать всё, что хочет купить
иностранный капитал. А он — не дремлет и прет даже в текстиль, крепкое московское дело. В общем — балаган. А вы — постарели, Самгин.
— Сколько хотите… Впрочем, — прибавил он с мефистофелевской иронией в
лице, — вы можете это дело обделать даром — права вашей матушки неоспоримы, она виртембергская подданная, адресуйтесь в Штутгарт — министр
иностранных дел обязан заступиться за нее и выхлопотать уплату. Я, по правде сказать, буду очень рад свалить с своих плеч это неприятное дело.
— Дай бог, — сказал голова, выразив на
лице своем что-то подобное улыбке. — Теперь еще, слава богу, винниц развелось немного. А вот в старое время, когда провожал я царицу по Переяславской дороге, еще покойный Безбородько… [Безбородко — секретарь Екатерины II, в качестве министра
иностранных дел сопровождал ее во время поездки в Крым.]
— Это не то, что понравилось, это какой-то трепет гражданский произвело во мне; и вы знаете ли, что у нас следователь в одном
лице своем заключает и прокурора
иностранного, и адвоката, и присяжных, и все это он делает один, тайно в своей коморе.
— Смотрите, что выходит, — продолжал Вихров, — по
иностранным законам прокурор должен быть пристрастно строг, а адвокат должен быть пристрастно человечен, а следователь должен быть то и другое, да еще носить в себе убеждение присяжных, что виновно ли известное
лицо или нет, и сообразно с этим подбирать все факты.
— Я не знаю, — продолжала Юлия, все более и более краснея в
лице, — за
иностранными литературами я не слежу; но мне в нынешней нашей литературе по преимуществу дорого то, что в ней все эти насущные вопросы, которые душили и давили русскую жизнь, поднимаются и разрабатываются.
Иностранное происхождение Инсарова (он был болгар родом) еще яснее сказывалось в его наружности: это был молодой человек лет двадцати пяти, худощавый и жилистый, с впалою грудью, с узловатыми руками; черты
лица имел он резкие, нос с горбиной, иссиня-черные, прямые волосы, небольшой лоб, небольшие, пристально глядевшие, углубленные глаза, густые брови; когда он улыбался, прекрасные белые зубы показывались на миг из-под тонких жестких, слишком отчетливо очерченных губ.
— Что ни говори, а кровь много значит. Его мать была удивительная, благороднейшая, умнейшая женщина. Было наслаждением смотреть на ее доброе, ясное, чистое
лицо, как у ангела. Она прекрасно рисовала, писала стихи, говорила на пяти
иностранных языках, пела… Бедняжка, царство ей небесное, скончалась от чахотки.
В «Богатонове» выведено уже не пустое кокетство, не волокитство, а глупый богатый невежда, степной помещик, помешавшийся на связях с знатью и переехавший на житье в Петербург;
лицо, на котором, как на оселке, пробуется и оказывается нечистая сущность столичных негодяев, с их
иностранным, или лучше сказать, с французским направлением.
Там достаточно телеграммы или письма какого-нибудь полицейского комиссара, или агента парижской, берлинской или миланской полиции к префекту или управлению другой
иностранной полиции, в Брюсселе, Женеве или Вене, чтобы вся эта брюссельская, женевская и венская полиция была тотчас же поставлена на ноги по
иностранному делу, как бы по своему собственному и заподозренные
лица разысканы и арестованы до выяснения дела и присылки всей подробной о них переписки.
Собрания при дворе разделялись на большие, средние и малые. На первые приглашались все первые особы двора,
иностранные министры, на средние — одни только
лица, пользовавшиеся особенным благоволением государыни. На малые собрания —
лица, близкие к государыне.
Прочие все
лица в синих
иностранных мундирах.
Они прошли в глубь рощи, в такое место, откуда их нельзя было видеть. Незнакомка медленно откинула вуаль. Она была не особенно молода, лет за тридцать, но
лицо ее, с темными, жгучими глазами, обладало своеобразной прелестью. Такое же очарование было в ее голосе. Хотя она и понижала его почти до шепота, но в нем все-таки слышались глубокие, мягкие ноты. Она говорила по-русски совершенно бегло, но с
иностранным акцентом, что доказывало, что этот язык не был ей родным.
26 апреля императрица принимала в Грановитой палате поздравления от высшего духовенства,
иностранных послов и других высших
лиц. Празднование коронации продолжалось в течение целой недели, причем весь город, особенно Кремль, по ночам всегда был иллюминован самым роскошным образом.
Такой порядок принят был в отношении
лиц, не имевших к государю никаких просьб, но только обязанных или представиться ему, или поблагодарить его за оказанную им милость, а также и в отношении
иностранных дипломатов, желавших иметь у него прощальную аудиенцию.