Неточные совпадения
У женщин очень слабо развито
чувство истории, их очень трудно довести до сознания
исторической задачи и
исторической ценности, их взгляд на жизнь — безнадежно и безвыходно «частный».
Обращение к международному и всемирно-историческому обостряет
чувство ценности собственной национальности и сознание ее задач в мире.
Они знают, что война есть великое зло и кара за грехи человечества, но они видят смысл мировых событий и вступают в новый
исторический период без того
чувства уныния и отброшенности, которое ощущают люди первого типа, ни в чем не прозревающие внутреннего смысла.
Но в отношении к жизни русской интеллигенции, да и вообще русских людей есть как бы преобладание женственного, господства
чувства женственного сострадания, женственных «частных» оценок, женственного отвращения к истории, к жестокости и суровости всего
исторического, к холоду и огню восходящего ввысь духа.
Православие славянофилов, их
исторический патриотизм и преувеличенное, раздражительное
чувство народности были вызваны крайностями в другую сторону. Важность их воззрения, его истина и существенная часть вовсе не в православии и не в исключительной народности, а в тех стихиях русской жизни, которые они открыли под удобрением искусственной цивилизации.
Но я был личным свидетелем другого
исторического момента (войны 1853–1856 г.), близко напоминавшего собой двенадцатый год, и могу сказать утвердительно, что в сорокалетний промежуток времени патриотическое
чувство, за недостатком питания и жизненной разработки, в значительной мере потускнело.
В последнее время я опять остро чувствую два начала в себе: с одной стороны, аристократическое начало, аристократическое понимание личности и творческой свободы; с другой стороны, сильное
чувство исторической судьбы, не допускающее возврата назад, и социалистические симпатии, вытекающие из религиозного источника.
Люди очень легко объявляют наступление конца мира на том основании, что переживает агонию и кончается
историческая эпоха, с которой они связаны своими
чувствами, привязанностями и интересами.
Хомяков идеализировал
историческое русское православие и часто бывал несправедлив к католичеству, но у него было верное
чувство церкви, бесконечно свободное.
В отделе кратких
исторических и географических сведений тоже замечены были промахи и пропуски, и все такие, которые свидетельствовали о недостаточной теплоте
чувств.
Кровно заинтересоваться его нуждою тоже не имеет повода, потому что эта нужда есть результат бесчисленного множества местных и
исторических условий, в оценке которых принимают участие не только ум и
чувство, но и интимные инстинкты, связывающие человека с его родиной.
И когда травля будет надлежащим образом организована, когда пробудившееся
чувство исторической розни будет доведено до степени неразличения врагов от друзей, тогда…
Сидя потом у сестры и читая
исторический роман, он вспоминал все это, и ему было обидно, что на его великолепное, чистое, широкое
чувство ответили так мелко; его не любили, но предложение его приняли, вероятно, только потому, что он богат, то есть предпочли в нем то, что сам он ценил в себе меньше всего.
Не место здесь пускаться нам в
исторические изыскания; довольно заметить, что наша история до новейших времен не способствовала у нас развитию
чувства законности (с чем и г. Пирогов согласен; зри Положение о наказаниях в Киевском округе), не создавала прочных гарантий для личности и давала обширное поле произволу.
«Да, как поляк, я не имел права полюбить русскую женщину. Какое жестокое, ужасное положение!.. Будь проклята и эта пламенная,
историческая вражда, и то, чтó породило ее! Благодаря ей, вся моя личная жизнь (да и одна ли моя только!) построена на фальши, на противоестественном умерщвлении в себе самых лучших, самых святых и заветных
чувств во имя одной идеи.
В эти минуты в нем, быть может помимо собственной его воли, но одною только неотразимою силою жизненного факта, совершался внутренний переворот: из грязи падения, оправдываемого принципом народной,
исторической вражды, вырастало хорошее, честное
чувство уважения, любви и благодарности.
Это несомненно! Мы подросли в уважении к идее университетской науки, приобрели склонность к чтению, уходили внутренним
чувством и воображением в разные сферы и чужой и своей жизни,
исторической и современной. В нас поощряли интерес к искусству, хотя бы и в форме дилетантских склонностей, к рисованию, к музыке. Мы рано полюбили и театр.
Волга и нижегородская
историческая старина, сохранившаяся в тамошнем кремле, заложили в душу будущего писателя
чувство связи с родиной, ее живописными сторонами, ее тихой и истовой величавостью. Это сделалось само собою, без всяких особых «развиваний». Ни домашние, ни в гимназии учителя, ни гувернеры никогда не водили нас по древним урочищам Нижнего, его церквам и башням с целью разъяснять нам, укреплять патриотическое или художественное
чувство к родной стороне. Это сложилось само собою.
И у Вл. Соловьева, как и у Леонтьева, апокалиптические настроения,
чувство наступления конца означает не наступление конца мира, а конца
исторической эпохи, предчувствие
исторических катастроф.
За этим
чувством наступления конца мира и царства антихриста можно увидеть
чувство наступления конца целой
исторической эпохи, разрушение старого мира.
Чувство народа, привыкшего к самодержавию и глубоко сознающего его несомненную пользу, сказались рельефно в этот тяжелый, слава Создателю, не повторявшийся
исторический момент.
Все мысли, все
чувства мои точно что-то понесли, что-то потерпели в одно и то же время и мучительное и сладкое. Передо мною, казалось, стоял не просто человек, а какой-то кровавый,
исторический символ.
У Фебуфиса не было недостатка в фантазии, он прекрасно сочинял большие и очень сложные картины, рисунок его отличался правильностью и смелостью, а кисть его блистала яркою колоритностью. Ему почти в одинаковой степени давались сюжеты религиозные и
исторические, пейзаж и жанр, но особенно пленяли вкус и
чувство фигуры в его любовных сценах, которых он писал много и которые часто заходили у него за пределы скромности.
Строителем жизни, строителем новой России может быть лишь демократия нового душевного типа, с развитым
чувством ответственности, с развитым инстинктом производительности, с крепким сознанием национального и государственного целого и связи с
историческим прошлым, т. е. творческая национальная демократия.
Но когда событие принимало свои настоящие,
исторические размеры, когда оказалось недостаточным только словами выражать свою ненависть к французам, когда нельзя было даже сражением выразить эту ненависть, когда уверенность в себе оказалась бесполезною по отношению к одному вопросу Москвы, когда всё население, как один человек, бросая свои имущества, потекло вон из Москвы, показывая этим отрицательным действием всю силу своего народного
чувства: тогда роль, выбранная Растопчиным, оказалась вдруг бессмысленною.
Закат
исторического дня античного мира сопровождался и большими потрясениями и катастрофами, он давал
чувство безвозвратной гибели.