Неточные совпадения
Городничий.
Какая война с турками! Просто нам плохо будет, а не туркам. Это уже
известно: у меня письмо.
Слуга. Обнаковенно
какие! они уж
известно: они деньги платят.
Как пьет мужик, толковано
Немало, а не всякому
Известно,
как он ест.
Из всех этих слов народ понимал только: «
известно» и «наконец нашли». И когда грамотеи выкрикивали эти слова, то народ снимал шапки, вздыхал и крестился. Ясно, что в этом не только не было бунта, а скорее исполнение предначертаний начальства. Народ, доведенный до вздыхания, —
какого еще идеала можно требовать!
ИЗВЕСТНО,
какое опустошение производят клопы, блохи и т. д.
НАКОНЕЦ НАШЛИ!!!
Предприимчивые люди вывезли
с Дальнего Востока и т. д.
Каким образом об этих сношениях было узнано — это
известно одному богу; но кажется, что сам Наполеон разболтал о том князю Куракину во время одного из своих petits levе́s. [Интимных утренних приемов (франц.).] И вот в одно прекрасное утро Глупов был изумлен, узнав, что им управляет не градоначальник, а изменник, и что из губернии едет особенная комиссия ревизовать его измену.
—
Известно как, по правде, по Божью. Ведь люди разные. Вот хоть вас взять, тоже не обидите человека…
— Развод по нашим законам, — сказал он с легким оттенком неодобрения к нашим законам, — возможен,
как вам
известно, в следующих случаях…
— Дела этого рода решаются,
как вам
известно, духовным ведомством; отцы же протопопы в делах этого рода большие охотники до мельчайших подробностей, — сказал он с улыбкой, показывающей сочувствие вкусу протопопов.
Что бы он ни говорил, что бы ни предлагал, его слушали так,
как будто то, что он предлагает, давно уже
известно и есть то самое, что не нужно.
«И разве не то же делают все теории философские, путем мысли странным, несвойственным человеку, приводя его к знанию того, что он давно знает и так верно знает, что без того и жить бы не мог? Разве не видно ясно в развитии теории каждого философа, что он вперед знает так же несомненно,
как и мужик Федор, и ничуть не яснее его главный смысл жизни и только сомнительным умственным путем хочет вернуться к тому, что всем
известно?»
— Ваше сиятельство, позвольте мне вам дать свое мнение: соберите их всех, дайте им знать, что вам все
известно, и представьте им ваше собственное положение точно таким самым образом,
как вы его изволили изобразить сейчас передо мной, и спросите у них совета: что <бы> из них каждый сделал на вашем положении?
Самая полнота и средние лета Чичикова много повредят ему: полноты ни в
каком случае не простят герою, и весьма многие дамы, отворотившись, скажут: «Фи, такой гадкий!» Увы! все это
известно автору, и при всем том он не может взять в герои добродетельного человека, но… может быть, в сей же самой повести почуются иные, еще доселе не бранные струны, предстанет несметное богатство русского духа, пройдет муж, одаренный божескими доблестями, или чудная русская девица,
какой не сыскать нигде в мире, со всей дивной красотой женской души, вся из великодушного стремления и самоотвержения.
Почтмейстер вдался более в философию и читал весьма прилежно, даже по ночам, Юнговы «Ночи» и «Ключ к таинствам натуры» Эккартсгаузена, [Юнговы «Ночи» — поэма английского поэта Э. Юнга (1683–1765) «Жалобы, или Ночные думы о жизни, смерти и бессмертии» (1742–1745); «Ключ к таинствам натуры» (1804) — религиозно-мистическое сочинение немецкого писателя К. Эккартсгаузена (1752–1803).] из которых делал весьма длинные выписки, но
какого рода они были, это никому не было
известно; впрочем, он был остряк, цветист в словах и любил,
как сам выражался, уснастить речь.
Ведь
известно, зачем берешь взятку и покривишь душой: для того чтобы жене достать на шаль или на разные роброны, провал их возьми,
как их называют.
— Кошкарев продолжал: — «…в словесных науках,
как видно, не далеко… ибо выразились о душах умершие, тогда
как всякому, изучавшему курс познаний человеческих,
известно заподлинно, что душа бессмертна.
Все было ему
известно, точно
как бы перебыл он сам во всех званьях и должностях.
Что Ноздрев лгун отъявленный, это было
известно всем, и вовсе не было в диковинку слышать от него решительную бессмыслицу; но смертный, право, трудно даже понять,
как устроен этот смертный:
как бы ни была пошла новость, но лишь бы она была новость, он непременно сообщит ее другому смертному, хотя бы именно для того только, чтобы сказать: «Посмотрите,
какую ложь распустили!» — а другой смертный с удовольствием преклонит ухо, хотя после скажет сам: «Да это совершенно пошлая ложь, не стоящая никакого внимания!» — и вслед за тем сей же час отправится искать третьего смертного, чтобы, рассказавши ему, после вместе с ним воскликнуть с благородным негодованием: «
Какая пошлая ложь!» И это непременно обойдет весь город, и все смертные, сколько их ни есть, наговорятся непременно досыта и потом признают, что это не стоит внимания и не достойно, чтобы о нем говорить.
— Богу
известно,
как я вас люблю, моих голубчиков, но уж так любить,
как я ее любила, никого не любила, да и не могу любить.
— Да
известно что, говорит, что помолу совсем не было, что
какие деньжонки были, так все в плотину посадил.
Уже
известно всем из истории,
как их вечная борьба и беспокойная жизнь спасли Европу от неукротимых набегов, грозивших ее опрокинуть.
— Ах, не знаете? А я думала, вам все уже
известно. Вы мне простите, Дмитрий Прокофьич, у меня в эти дни просто ум за разум заходит. Право, я вас считаю
как бы за провидение наше, а потому так и убеждена была, что вам уже все
известно. Я вас
как за родного считаю… Не осердитесь, что так говорю. Ах, боже мой, что это у вас правая рука! Ушибли?
Амалия Ивановна покраснела
как рак и завизжала, что это, может быть, у Катерины Ивановны «совсем фатер не буль; а что у ней буль фатер аус Берлин, и таки длинны сюртук носиль и всё делаль: пуф, пуф, пуф!» Катерина Ивановна с презрением заметила, что ее происхождение всем
известно и что в этом самом похвальном листе обозначено печатными буквами, что отец ее полковник; а что отец Амалии Ивановны (если только у ней был какой-нибудь отец), наверно, какой-нибудь петербургский чухонец, молоко продавал; а вернее всего, что и совсем отца не было, потому что еще до сих пор неизвестно,
как зовут Амалию Ивановну по батюшке: Ивановна или Людвиговна?
Да недалеко ходить:
известно ли вам,
как он, полтора года назад, меня изумил, потряс и чуть совсем не уморил, когда вздумал было жениться на этой,
как ее, — на дочери этой Зарницыной, хозяйки его?
А ну
как уж знают и только прикидываются, дразнят, покуда лежу, а там вдруг войдут и скажут, что все давно уж
известно и что они только так…
— Позвольте, сударыня… Позвольте, позвольте, сударыня, — отмахивался Петр Петрович, — папеньки вашего,
как и
известно вам, я совсем не имел чести знать… позвольте, сударыня! (кто-то громко захохотал), а в ваших беспрерывных распрях с Амалией Ивановной я участвовать не намерен-с… Я по своей надобности… и желаю объясниться, немедленно, с падчерицей вашей, Софьей… Ивановной… Кажется, так-с? Позвольте пройти-с…
— Нечего связываться, — решил большой дворник. —
Как есть выжига! Сам на то лезет,
известно, а свяжись, не развяжешься… Знаем!
Да
известно ли вам,
какая вам за это воспоследует сбавка?
Ну,
известно,
какой конец арестанту, который с оружием кидается на начальство: и «принял, значит, страдание».
— Батюшки! — причитал кучер, —
как тут усмотреть! Коли б я гнал али б не кричал ему, а то ехал не поспешно, равномерно. Все видели: люди ложь, и я то ж. Пьяный свечки не поставит —
известно!.. Вижу его, улицу переходит, шатается, чуть не валится, — крикнул одноважды, да в другой, да в третий, да и придержал лошадей; а он прямехонько им под ноги так и пал! Уж нарочно, что ль, он аль уж очень был нетверез… Лошади-то молодые, пужливые, — дернули, а он вскричал — они пуще… вот и беда.
Тут надобно вести себя самым деликатнейшим манером, действовать самым искусным образом, а она сделала так, что эта приезжая дура, эта заносчивая тварь, эта ничтожная провинциалка, потому только, что она какая-то там вдова майора и приехала хлопотать о пенсии и обивать подол по присутственным местам, что она в пятьдесят пять лет сурьмится, белится и румянится (это
известно)… и такая-то тварь не только не заблагорассудила явиться, но даже не прислала извиниться, коли не могла прийти,
как в таких случаях самая обыкновенная вежливость требует!
Вопрос: «
Как работали с Митреем, не видали ль кого по лестнице, вот в таком-то и таком-то часу?» Ответ: «
Известно, проходили, может, люди
какие, да нам не в примету».
Она слышала от самой Амалии Ивановны, что мать даже обиделась приглашением и предложила вопрос: «
Каким образом она могла бы посадить рядом с этой девицейсвою дочь?» Соня предчувствовала, что Катерине Ивановне как-нибудь уже это
известно, а обида ей, Соне, значила для Катерины Ивановны более, чем обида ей лично, ее детям, ее папеньке, одним словом, была обидой смертельною, и Соня знала, что уж Катерина Ивановна теперь не успокоится, «пока не докажет этим шлепохвосткам, что они обе» и т. д. и т. д.
— В полицию, значит, зовут, в контору.
Известно,
какая контора.
После первого, страстного и мучительного сочувствия к несчастному опять страшная идея убийства поразила ее. В переменившемся тоне его слов ей вдруг послышался убийца. Она с изумлением глядела на него. Ей ничего еще не было
известно, ни зачем, ни
как, ни для чего это было. Теперь все эти вопросы разом вспыхнули в ее сознании. И опять она не поверила: «Он, он убийца! Да разве это возможно?»
По улицам Слона водили,
Как видно напоказ —
Известно, что Слоны в диковинку у нас —
Так за Слоном толпы зевак ходили.
И только? будто бы? — Слезами обливался,
Я помню, бедный он,
как с вами расставался. —
Что, сударь, плачете? живите-ка смеясь…
А он в ответ: «Недаром, Лиза, плачу,
Кому
известно, что́ найду я воротясь?
И сколько, может быть, утрачу!» —
Бедняжка будто знал, что года через три…
— Послушайте, я давно хотела объясниться с вами. Вам нечего говорить, — вам это самим
известно, — что вы человек не из числа обыкновенных; вы еще молоды — вся жизнь перед вами. К чему вы себя готовите?
какая будущность ожидает вас? я хочу сказать —
какой цели вы хотите достигнуть, куда вы идете, что у вас на душе? словом, кто вы, что вы?
— Ну, красавчик не красавчик, — заметил Василий Иванович, — а мужчина,
как говорится: оммфе. [Настоящий мужчина (homme fait) (фр.).] А теперь, я надеюсь, Арина Власьевна, что, насытив свое материнское сердце, ты позаботишься о насыщении своих дорогих гостей, потому что, тебе
известно, соловья баснями кормить не следует.
—
Какое о недоимке, братец ты мой! — отвечал первый мужик, и в голосе его уже не было следа патриархальной певучести, а, напротив, слышалась какая-то небрежная суровость, — так, болтал кое-что; язык почесать захотелось.
Известно, барин; разве он что понимает?
— Так
как он не сознался в преступлении, то,
как вам
известно, до решения суда он только подозреваемый.
— Роль личности он отрицал, будучи марксистом, а затем,
как тебе
известно, перекрестился в идеализм, а идеализм без индивидуализма не бывает, а индивидуализм, отрицающий роль личности в жизни, — чепуха! Невозможен…
— О, господи! — с отчаянием восклицал Ногайцев. —
Как же это? Всем
известно: толстовство было…
Там есть социалисты-фабианцы, но о них можно и не упоминать, они взяли имя себе от римского полководца Фабия Кунктатора, то есть медлителя, о нем
известно, что он был человеком тупым, вялым, консервативным и, предоставляя драться с врагами Рима другим полководцам, бил врага после того,
как он истощит свои силы.
Когда Самгин вышел на Красную площадь, на ней было пустынно,
как бывает всегда по праздникам. Небо осело низко над Кремлем и рассыпалось тяжелыми хлопьями снега. На золотой чалме Ивана Великого снег не держался. У музея торопливо шевырялась стая голубей свинцового цвета. Трудно было представить, что на этой площади, за час пред текущей минутой, топтались, вторгаясь в Кремль, тысячи рабочих людей, которым, наверное, ничего не
известно из истории Кремля, Москвы, России.
Разумеется, кое-что необходимо выдумывать, чтоб подсолить жизнь, когда она слишком пресна, подсластить, когда горька. Но — следует найти точную меру. И есть чувства, раздувать которые — опасно. Такова, конечно, любовь к женщине, раздутая до неудачных выстрелов из плохого револьвера.
Известно, что любовь — инстинкт, так же
как голод, но — кто же убивает себя от голода или жажды или потому, что у него нет брюк?
— Да, — знаю, — сказала Марина. — Лидии подробно
известно это. — Встряхнув газету,
как будто на ней осела пыль, она выговорила медленно, с недоумением...
— Однако купцы слушали его, точно он им рассказывал об операциях министерства финансов. Конечно, удивление невежд — стоит дешево, но — интеллигенция-то
как испугалась, Самгин, а? — спросил он, раздвинув рот, обнажив желтые зубы. — Я не про Аркашку, он — дурак, дураки ничего не боятся, это по сказкам
известно. Я вообще про интеллигентов. Испугались. Литераторы
как завыли, а?
— Ну, вот и слава тебе, господи, — сказал возница, надевая сапог, подмигивая Самгину, улыбаясь: — Мы, господин, ничего этого не видели — верно? Магазея — отперта, а —
как, нам не
известно. Отперта, стало быть, ссуду выдают, — так ли?
— Нет, сначала вы, — вам-то
как это
известно? — торопливо проговорил Суслов.