Неточные совпадения
Одним словом,
день кончился полным триумфом для Золотухиной. Селина Архиповна сама показала гостям чудеса Отрады, и не только накормила их обедом, но и оставила ночевать. Но, что всего важнее, в этот же
день была решена участь Мишанки и самой Марьи Маревны. Первого князь взялся определить на свой счет в московский дворянский институт; второй Селина Архиповна предложила место экономки в московском
княжеском доме.
В назначенный
день к семи часам вечера приперла из «Ляпинки» артель в тридцать человек. Швейцар в ужасе, никого не пускает. Выручила появившаяся хозяйка дома, и
княжеский швейцар в щегольской ливрее снимал и развешивал такие пальто и полушубки, каких вестибюль и не видывал. Только места для калош остались пустыми.
Как-то
днем он долго гулял с Веркой по
Княжескому саду. Уже сильно опустошенный осенью, этот чудесный старинный парк блистал и переливался пышными тонами расцветившейся листвы: багряным, пурпуровым, лимонным, оранжевым и густым вишневым цветом старого устоявшегося вина, и казалось, что холодный воздух благоухал, как драгоценное вино. И все-таки тонкий отпечаток, нежный аромат смерти веял от кустов, от травы, от деревьев.
— Так, так, батюшка-государь! — подтвердил Михеич, заикаясь от страха и радости, — его
княжеская милость правду изволит говорить!.. Не виделись мы с того
дня, как схватили его милость! Дозволь же, батюшка-царь, на боярина моего посмотреть! Господи-светы, Никита Романыч! Я уже думал, не придется мне увидеть тебя!
— А, это ты, товарищ! — сказал он, — добро пожаловать! Ну, что его
княжеская милость, как здравствует с того
дня, как мы вместе Малютиных опричников щелкали? Досталось им от нас на Поганой Луже! Жаль только, что Малюта Лукьяныч ускользнул да что этот увалень, Митька, Хомяка упустил. Несдобровать бы им у меня в руках! Что, я чай, батюшка-царь куда как обрадовался, как царевича-то увидал! Я чай, не нашел, чем пожаловать князь Никиту Романыча!
— Батюшка, умилосердись! что ж мне делать, старику? Что увижу, то и скажу; что после случится, в том один бог властен! А если твоя
княжеская милость меня казнить собирается, так лучше я и
дела не начну!
— Что ж, — сказал он, — удоволен ты
княжескими шелепугами? Я чай, будет с тебя? Пожалуй, так уж и быть, и тебя прощу. Убирайся, Терешка, видно, уж
день такой выпал!
Приказание
княжеское было исполнено в точности. Семья нечаянного восприемника новорожденного княжича, потихоньку голося и горестно причитывая, через
день, оплаканная родственниками и свойственниками, выехала из родного села на доморощенных, косматых лошаденках и, гонимая страшным призраком грозного князя, потянулась от родных степей заволжских далеко-далеко к цветущей заднепровской Украине, к этой обетованной земле великорусского крепостного, убегавшего от своей горе-горькой жизни.
В один из холоднейших и ненастнейших московских
дней к дому князя подходила молодая, стройная девушка, брюнетка, с очень красивыми, выразительными, умными чертами лица. Она очень аккуратно и несколько на мужской лад была одета и, как видно, привыкла ходить пешком. Несмотря на слепящую вьюгу и холод, она шла смело и твердо, и только подойдя к подъезду
княжеского дома, как бы несколько смутилась.
Уж эти девушки — никак нельзя им
Не попроказить. Статочно ли
делоМутить нарочно
княжескую свадьбу.
Пойти-ка мне садиться на коня
Прощай, кума.
— Да ведь и ты не
княжеского рода. Говори дело-то, а не то что… — вмешался Семен.
Роды
княжеские, издревле именитые, возвысились
делами храбрости и славы; ваши посадники, тысячские, люди житые обязаны своим достоинством благоприятному ветру и хитростям корыстолюбия.
(Прим. автора)] опустела: уже иностранные гости не раскладывают там драгоценных своих товаров для прельщения глаз; огромные хранилища, наполненные богатствами земли русской, затворены; не видно никого на месте
княжеском, где юноши любили славиться искусством и силою в разных играх богатырских — и Новгород, шумный и воинственный за несколько
дней пред тем, кажется великою обителию мирного благочестия.
Магазин хотя и был приобретен исключительно на
княжеские деньги, но, по проекту Моисея и Ардальона, все это
дело предполагалось основанным на началах ассоциации: князь внес капитал денежный, а остальные должны были внести капитал умственного и материального труда и чрез этот вклад сделаться равноправными дольщиками.
Дело, конечно, не обойдется без участия княжон Почечуй-Чухломинских, хотя бы ради одной представительности, заключающейся в их
княжеском имени, — ну, да и madame Гржиб, с высоты своего губернаторского величия, никогда не забывала протежировать бедным, но титулованным невестам и потому при всяком подходящем случае выдвигала их на выставку.
Дело уладилось: он получил
княжеский Римской империи титул и явился при дворе.
Ведь грязью играть — только руки марать,
дело это не
княжеское…
На другой
день, после завтрака, Юрий Денисович со своими тремя мальчуганами пошел осматривать
княжеский дом.
Дни княжна с подружками посвящала катанью с ледяных гор, игре в снежки и беганью в горелки по расчищенному обширному двору
княжескому, и часть ночей более серьезным таинственным занятиям — испытаниям будущего: литью воска, свинца, гаданью с петухом, с зеркалом, на луну, над прорубью, бросанью башмаков за ворота, спросу прохожих об имени.
Прошло шесть лет со
дня, вероятно не забытого читателями, происшествия в Зиновьево, когда Иван Осипович Лысенко, лишившийся сына, нарушившего честное слово, уехал из
княжеского дома, оставив княгиню и ее брата под впечатлением страшных слов...
В громадном, роскошном доме князей Гариных, на набережной реки Фонтанки, царила какая-то тягостная атмосфера. Несмотря на то, что это был разгар сезона 187* года, солидному швейцару, видимо из заслуженных гвардейцев, с достоинством носившему
княжескую ливрею и треуголку, привычно и величественно опиравшемуся на булаву, с блестевшим, как золото, медным шаром, — было отдано строгое приказание: никого не принимать. Было воскресенье, четвертый час
дня — визитные часы петербургского большого света.
Свой ежедневный режим княгиня также не изменяла для гостей, которые, по большей части соседние помещики и губерские власти, по несколько
дней гостили в Шестове, ведя себя совершенно как дома, заказывали себе в какое хотели время завтраки (два повара, один переманенный князем из клуба, а другой старик, еще бывший крепостной, работали, не покладая рук, в обширной образцовой кухне), требовали себе вина той или другой марки из переполненных
княжеских погребов, не мешали хозяевам, а хозяева не мешали им, и обе стороны были чрезвычайно довольных друг другом.
Он в подробности передал княжне подслушанный им разговор Татьяны с Григорием Семеновым в
день первого посещения Малютою
княжеского дома, устроенный им надзор за «черномазой», сообщение Маши и разрушенный им, с помощью преданных ему людей, план ее похищения «треклятым опричником».
— Я разузнала все в Облонском. С деньгами можно заставить говорить прислугу. Десять
дней тому назад князь внезапно выехал из имения, причем карету попали к лесу. Ранее, наконец, одна из горничных
княжеского дома, у которой было назначено с кем-то свидание в лесу, встретилась с князем, но успела от него спрятаться и увидала его с молоденькой и очень хорошенькой, на вид благородной, не похожей на крестьянку девушкой.
Еще во время поездки всего
княжеского семейства в именье брата, князя Ивана, в то лето, когда он неожиданно умер ударом,
дела князя Василия были крайне запутаны: на имениях лежали неоплатные долги, и главною целью посещения брата был расчет со стороны бившегося как рыба от лед князя Василия, находившегося накануне полного разорения, на родственную помощь.
Капитолина Андреевна Строганова — как значилась она в метрическом свидетельстве — жила в доме князя на положении полубарыни, полугорничной. Спала она в девичьей, хотя и в отделенном ширмами уголку,
дни же проводила в комнате княжны, но в гостиную выходила только к очень близким знакомым. Платья носила она с
княжеского плеча.
Он не забывал приемных
дней этого дома на Фонтанке, аккуратно являлся не только на балы, но даже на petites soirées intimes
княжеской семьи.
Для графа Петра Игнатьевича, не говоря уже о князе Луговом,
день, проведенный в Зиновьеве, показался часом. Освоившаяся быстро с другом своего жениха, княжна была обворожительно любезна, оживлена и остроумна. Она рассказывала приезжему петербуржцу о деревенском житье-бытье, в лицах представляла провинциальных кавалеров и заставляла своих собеседников хохотать до упаду. Их свежие молодые голоса и раскатистый смех доносились в открытые окна
княжеского дома и радовали материнский слух княгини Вассы Семеновны.
— Тимошка не парень, а золото, все это
дело мне оборудовал: достал и молодца; видел я его — ни дать ни взять
княжеский сын: поступь, стан, очи ясные, — а может и на самом
деле боярское отродье, кто его ведает! Сквозь бабье сердце влезет и вылезет — видать сейчас, а этого нам только и надобно… Довольна-ли мной, моя ясочка?..
До второго часа
дня чугунные золоченые ворота
княжеского дома были отворены настежь, и лишь когда изящная карета английской работы с опущенным с обоих сторон шторами, запряженная парой серых в яблоках, кровных рысаков, въехала в замощенный гранитом двор, ворота медленно затворились. Это приехала старая княгиня Зоя Александровна от обедни, которую она слушала в соборе Смольного монастыря, где не рисковала встретиться со своими, — как она называла лиц, принадлежащих к ее кругу.
От этой ли отповеди Панкратьевны, как звали все в
княжеском доме старушку-няню, вынянчившую и покойную княгиню, и молодую княжну, горячо любимую последней и уважаемую самим старым князем, оттого ли, что на самом
деле наговорились они досыта, но молодые девушки вдруг примолкли.
О. Иоанн не заставил себя долго ждать. Через несколько
дней после отправки письма, к подъезду
княжеского дома подъехала карета, по следам которой бежала толпа народа, и из нее вышел о. Иоанн. Благословляя по обе стороны собравшуюся у подъезда толпу, он прошел в швейцарскую и приказал доложить о себе княгине. Она приняла его в комнате, смежной со спальней больного.
Накануне назначенного для обеда
дня, Александр Васильевич позвал к себе лучшего
княжеского метрдотеля, Матоне, и поручил ему, не щадя денег, изготовить великолепный стол; а для себя велел своему повару Мишке приготовить только два постных блюда.
Девушки, видевшие из окон происшедшую свалку, но хорошенько не разобравшие в чем
дело, кинулись к ней на помощь вместе с продолжавшей причитать Панкратьевной. Их визг и крики смертельного испуга огласили
княжеские хоромы. В этот же момент на пороге светлицы появился князь Владимир Воротынский, схватил бесчувственную княжну и бросился, держа ее на руках, как ребенка, вниз по лестнице. Все это было
делом одной минуты.
Княжна ничего не ответила и поднялась со скамейки. Он проводил ее, слегка поддерживая под локоть, до нижних сеней
княжеских хором, где на самом
деле дожидалась ее Марья Ивановна, которой Яков Потапович и поручил дальнейшее сопровождение княжны до ее опочивальни, наказав исполнить это как можно осторожнее, не разбудив никого из слуг или сенных девушек, а главное — Панкратьевны.
— Об этом не тревожься, я через знакомых мне
княжеских людишек предупредил Панкратьевну, чтобы глядела зорко в этот вечер за княжною. Небось, старая из глаз не выпустит. Разве до самого князя Василия доберется рыжий пес Малюта, ну, да этого в один
день не сделается… Ты здесь отдохни, подкрепись, есть тут кое-что из съестного, — указал Григорий Семенов рукою на разрытую солому, откуда он доставал кувшин с вином, — а я мигом сбегаю и все разузнаю.
Прошло около недели со
дня первого свидания молодого Лысенко с его матерью. В гостиной
княжеского дома Полторацких сидела Васса Семеновна, а напротив нее помещался полковник Иван Осипович Лысенко, только что приехавший из Москвы. Должно быть, предмет разговора был серьезен и неприятен, потому что Иван Осипович мрачно слушал хозяйку. Княгиня говорила...
— Коли наглости у ней хватит вернуться в дом, так она скорей язык проглотит, чем проболтается, свою же шкуру жалеючи. Да навряд она вернулася: сбежала, чай, и глаз на двор показать не осмелится; знает кошка, чье мясо съела, чует, что не миновать ей за такое
дело конюшни
княжеской, а что до князя не дойдет воровство ее, того ей и на мысль не придет, окаянной!
Наступил конечный
день святок, прошедших в этот год в
княжеском доме без игр и гаданий.
Дела после князя Василия оказались в большом беспорядке. Княгиня Зоя Александровна, потрясенная смертью мужа и появлением у его гроба Александрины, отправилась вместе с дочерью, княгиней Анной Шестовой, и внуком, сыном последней, по предписанию докторов, лечиться за границу. Они уехали в самом конце зимы и располагали вернуться через год. Они звали с собой и сына, но он наотрез отказался и остался один в громадном
княжеском доме.
Сидя на этой скамье беседки, с опущенными на колени руками, в созерцательной позе, несчастный
княжеский приемыш мысленно снова переживал все им пережитое, полное для него роковой содержательности в последние
дни.
Несмотря на данное слово, вечером того же
дня вся оставшаяся в городе
княжеская дворня знала в подробности как случай с князем Василием на охоте, так и предстоящее радостное в
княжеском доме событие.
Но, странное
дело, сказочная таинственность дома как-то вдруг уменьшилась, и уже при входе в
княжеский парк обе девочки перестали ощущать биение своих сердец в ожидании заглянуть в окна дома.
На другой
день после этого разговора длинный
княжеский поезд потянул обратно в Москву. Въехав в столицу, князь Василий, Яков и Панкратьевна особенно и набожно осенили себя крестным знамением. Не перекрестился один Владимир Воротынский. Он сидел погруженный в глубокую думу.
В один из таких
дней, в самый разгар
княжеского приема, к роскошному подъезду дворца, робко озираясь, нерешительною походкою подошел дряхлый старик с косичкою, выглядывавшей из-под порыжевшей шляпы духовного фасона, в нагольном полушубке, сильно потертом, и с высокой палкой в руках, одетых в рукавицы. Обут старик был в валенки, обшитые кожей сильно пообившеюся.
Оставим обывателей и обывательниц дальней
княжеской вотчины, как знающих, так и догадывающихся о предстоящем радостном для семейства князя Василия событии, жить в сладких мечтах и грезах о лучшем будущем и перенесемся снова в ту, ныне почти легендарную Александровскую слободу, откуда не менее кажущийся легендарным царь-монах,
деля свое время между молитвами и казнями, правил русской землей, отделившись от нее непроницаемой стеной ненавистной ей опричнины.
Чума в Москве в это время начала уже сильно косить свои жертвы среди простонародья. Оба
княжеские семейства решили переждать с переездом в Москву до окончания страшной эпидемии, как вдруг мор начался в расположенном близ Баратова селе. Это была буквально повальная смерть, не щадившая никого. В несколько
дней умерло несколько сот душ.
Кроме того, как мы уже знаем, ему надо было провести
дня два в отсутствии из
княжеской усадьбы.
Княжна Людмила Васильевна действительно, со
дня приезда в свой дом, повела жизнь, выходящую из рамок обыденности. Ее дом
днем и ночью казался совершенно пустым и необитаемым. Жизнь проявлялась в нем только в людской, где многочисленный штат
княжеской прислуги, пополненный выписанными из Зиновьева дворовыми, не хуже великосветских кумушек, перемалывал косточки своей госпоже, прозванной ее домашними «полуношницей». Княжна действительно превращала
день в ночь и наоборот.