Неточные совпадения
Капернцы обожали плотных, тяжелых женщин с масляной
кожей толстых икр и могучих рук; здесь ухаживали, ляпая по спине
ладонью и толкаясь, как на базаре.
Случалось, что петлей якорной цепи его сшибало с ног, ударяя о палубу, что не придержанный у кнека [Кнек (кнехт) — чугунная или деревянная тумба, кнехты могут быть расположены по парно для закрепления швартовых — канатов, которыми судно крепится к причалу.] канат вырывался из рук, сдирая с
ладоней кожу, что ветер бил его по лицу мокрым углом паруса с вшитым в него железным кольцом, и, короче сказать, вся работа являлась пыткой, требующей пристального внимания, но, как ни тяжело он дышал, с трудом разгибая спину, улыбка презрения не оставляла его лица.
Заботы Марины, заставляя Нехаеву смущенно улыбаться, трогали ее, это Клим видел по благодарному блеску глаз худенькой и жалкой девицы. Прозрачной рукой Нехаева гладила румяную щеку подруги, и на бледной
коже тыла ее
ладони жилки, налитые кровью, исчезали.
Всем существом своим он изображал радость, широко улыбался, показывая чиненные золотом зубы, быстро катал шарики глаз своих по лицу и фигуре Самгина, сучил ногами, точно муха, и потирал руки так крепко, что скрипела
кожа. Стертое лицо его напоминало Климу людей сновидения, у которых вместо лица —
ладони.
Клим Иванович Самгин присматривался к брату все более внимательно. Под пиджаком Дмитрия, как латы, — жилет из оленьей или лосиной
кожи, застегнутый до подбородка, виден синий воротник косоворотки.
Ладони у него широкие, точно у гребца. И хотя волосы седые, но он напоминает студента, влюбленного в Марину и служившего для всех справочником по различным вопросам.
Показывая редкости свои, старик нежно гладил их сухими
ладонями, в дряблой
коже цвета утиных лап; двигался он быстро и гибко, точно ящерица, а крепкий голосок его звучал все более таинственно. Узор красненьких жилок на скулах, казалось, изменялся, то — густея, то растекаясь к вискам.
Поставив стакан на стол, она легко
ладонью толкнула Самгина в лоб; горячая
ладонь приятно обожгла
кожу лба, Самгин поймал руку и, впервые за все время знакомства, поцеловал ее.
— Альфред Осипыч! а как же спектакль? Ведь уж все было приготовлено, я из
кожи лез, и вдруг… Наташе Шестеркиной нарочно такой костюм заказали, чтобы плечи были как на
ладони. Ей-богу!.. Да что же это такое в самом деле?..
Теперь он подошел к Елене, которая стояла, прислонившись к борту, и, возвращая ей билет, нарочно — это она сразу поняла — прикоснулся горячей щекочущей
кожей своих пальцев к ее
ладони и задержал руку, может быть, только на четверть секунды долее, чем это было нужно. И, переведя глаза с ее обручального кольца на ее лицо и искательно улыбаясь, он спросил с вежливостью, которая должна была быть светской...
«Фу ты, что это такое!» — подумал себе дьякон и, проведя рукой по лицу, заметил, что
ладонь его, двигаясь по
коже лица, шуршит и цепляется, будто сукно по фланели. Вот минута забвения, в крови быстро прожгла огневая струя и, стукнув в темя, отуманила память. Дьякон позабыл, зачем он здесь и зачем тут этот Данилка стоит общипанным цыпленком и беззаботно рассказывает, как он пугал людей, как он щечился от них всякою всячиной и как, наконец, нежданно-негаданно попался отцу дьякону.
Мы шли по Терской области. Шакро был растрёпан и оборван на диво и был чертовски зол, хотя уже не голодал теперь, так как заработка было достаточно. Он оказался неспособным к какой-либо работе. Однажды попробовал стать к молотилке отгребать солому и через полдня сошёл, натерев граблями кровавые мозоли на
ладонях. Другой раз стали корчевать держидерево, и он сорвал себе мотыгой
кожу с шеи.
Буланин быстро и крепко трет их один о другой, потом обмакивает мякоть
ладони в порошок и так торопливо чистит пуговицы, что обжигает на руке
кожу. Большой палец делается черным от меди и кирпича, но мыться некогда, можно и после успеть…
И когда она утвердительно кивнула головой, Сима тихо примостился на краю кровати, положил белую руку Лодки на колено себе и стал любовно гладить
ладонью своею горячую пушистую
кожу от локтя до кисти.
— Какой праздник — отец умирает! Хозяин умирает! — плаксиво и зло хрипел отец, хлопая
ладонями по постели и всё перекатывая голову со стороны на сторону. Уши у него были примятые, красные, точно
кожа с них сошла. Он глядел в лицо сына мутными, налитыми кровью глазами и всё бормотал непрерывно, жалобно, а сзади себя Николай слышал предостерегающий голос тётки...